Хизер Грэм - Услада пирата

Он опять спрятал лицо у нее на груди. Сладостные ощущения поднимались в ней, но она подавила их.

– Рок, я говорю серьезно! – Он застонал. – Рок, они повесят тебя!

– Раз уж я приговорен, так люби меня, жена! – Он блеснул глазами, серебряными, злыми, голодными, как у волка.

– Рок! Ты не должен… да послушай же меня!

– Ты когда-нибудь видела такое чудесное местечко? – пробормотал он, опять уткнувшись ей в грудь. Он спустил ее рубашку с плеч и осыпал их поцелуями, потом склонился ниже и полностью раздел ее под шатром сосновых ветвей. – Это Эдем. Пусть тебя обдувает ветерок, любимая. Он как мое прикосновение – всегда приятный, порою нежный, порою горячий от страсти. Чувствуешь, как воздух обвевает прохладой те разгоряченные места, к которым прикасались мои губы? Слышишь птиц, милая? Какие нежные голоса, ни одного резкого звука. А как пахнет земля, зелень, цветы… Не так сладостно, как ты, не так соблазнительно, но всегда маняще…

– Перестань! – взмолилась она, запустив пальцы в его темные волосы, когда он, лаская, водил горячим кончиком языка по ее животу. Прерывисто дыша она притянула его к себе, страстно прижалась губами к его рту, потом вдруг оттолкнула его.

– Я не могу! Я не дам им тебя повесить! – чуть не зарыдала она.

– Они не собираются вешать меня, любимая.

– О, Рок! Хоть ты и лорд Камерон, нельзя же быть таким самоуверенным! – воскликнула она.

Он помедлил немного, баюкая Скай в своих объятиях. Ласково коснулся ладонями ее обнаженной груди, думая о том, что никогда еще он не видел ее такой прелестной, такой нежной, как в эти минуты. Деревья над ними покачивали ветвями. Ее ночная рубашка голубым облаком вилась вокруг бедер, открывая взору всю красоту шеи, груди, талии. Солнечные, пылающие волосы каскадами ниспадали на плечи. Аквамариновые глаза источали любовь.

Никогда еще он не испытывал такого смущения, такого восторга. Он никогда не понимал, что такое любовь. И вот она пришла к нему. Скай стала для него дороже жизни, здоровья, земли или страны. Она стала самой жизнью, его жизнью. В ней росло их дитя. Будущее простиралось перед ними. Прежде его единственной любовью была земля, теперь это в прошлом. Земле придется потесниться.

– Боже мой! – прошептал он, и его пальцы задрожали, когда он ласково отвел назад ее волосы. – Скай, я люблю тебя. Я не могу выразить, как сильно я тебя люблю.

– И я люблю тебя! – прошептала она в ответ со слезами на глазах.

Он улыбнулся, крепко обнимая ее, наслаждаясь пленительными изгибами ее нагого тела.

– Меня не повесят, любовь моя, потому что губернатор сам участвовал в этом деле.

– Что?.. – Потрясенная, она вырвалась из его рук. Он вспомнил о дерзкой искусительнице, которая так неистово сражалась с ним на палубе «Серебряного вестника» в тот день, когда он впервые увидел ее. Он кивнул, глядя в ее сверкающие глаза.

– Меня попросили стать пиратом, миледи. Я ничего не крал. Я старался выведать планы настоящих разбойников в их логове, я захватывал корабли, но только свои собственные или вообще выдуманные, или те, что я отнял у других пиратов, чтобы отправить домой.

– Но… но…

Он поднял руки.

– Спотсвуд, конечно, будет все отрицать. Он слуга Британской короны. Несколько лет назад мое судно захватили пираты, команду вырезали, а я ничего не мог сделать. Я решил искать отмщения. Александер и я пили вместе всю ночь, и… и родился Серебряный Ястреб.

– Но крепость на Бон-Кей…

– Это мой остров. Он принадлежит Камеронам не меньше пятидесяти лет.

– О-о!

– Милая, прости меня! Я не мог тебе рассказать. Ты заранее возненавидела человека, за которого должна была выйти замуж, и я поклялся Александеру, что никогда и никому не открою этой тайны.

– А Роберт…

– Роберт Эрроусмит всегда был одним из лучших моих друзей. Я дал ему участок земли, соседствующий с нашим поместьем. Теперь он станет плантатором.

– А как же мистер Соумс и сеньор Ривас, и…

Он пожал плечами.

– Им нравится на Карибах. Да и у меня нет желания расставаться с моим островом. У меня с ним связаны чудесные воспоминания, будет так приятно наведаться туда зимой. Амнистия, о которой ты говорила, утверждена. Представители власти отправились на Нью-Провиденс наводить порядок. Серебряный Ястреб будет просить о помиловании, передаст собственность своему достойному родственнику – лорду Камерону, а затем исчезнет со страниц истории.

– Значит, ты больше не выйдешь в море? – прошептала она.

– Увы, нет, любовь моя. Мои пиратские дни окончились. Джек мертв, Логан тоже. Когда-нибудь Спотсвуд прижмет и Черную Бороду, но у меня сердце не лежит к этой схватке, и губернатор решил, что моя служба завершена. Я стал другим человеком, милая! Клянусь! – Он погладил ее по щеке и уложил на хвою. – Я люблю это место, – прошептал он. – Я хочу, чтобы наш сын вырос здесь, хочу, чтобы поместье стало самым прекрасным на Полосе приливов.

– Гм… – Скай была потрясена.

– Скажи хоть что-нибудь! – взмолился он. – Ты не слишком расстроилась из-за того, что Ястреба не повесят?

Она покачала головой, обвила руками его шею и притянула ближе, наслаждаясь крепостью его тела.

– Я рада, что его не повесят, – прошептала она. – И раз этого не случится…

– Что тогда?

– Тогда я желаю, чтобы он любил меня здесь, в этом Эдеме. Может быть, Корона и не нуждается в нем больше, но его жена всегда будет претендовать на его время и энергию.

– Но Ястреб должен удалиться! А лорд Камерон готов отдать тебе свою жизнь, свою любовь и страсть.

Она пришла в полный восторг и счастливо засмеялась.

– Возможно. Но мой законный господин всегда останется в моем сердце доблестным пиратом Ястребом. Я всегда буду вспоминать, как лежала с ним в этом Эдеме.

– Может быть…

– Наверное, это не имеет никакого значения, так как я люблю этого человека. Будь он Ястреб или лорд, разбойник или благородный джентльмен, я люблю его. И пусть он тоже покажет свою любовь ко мне, немедленно!

Он улыбнулся ей и прильнул к ее губам, приподнимаясь над ней, и его глаза – серебряные, разбойничьи глаза – загорелись страстью.

– С радостью, миледи, – заверил он и с горячей нежностью доказал ей притягательную правду своих слов.

20 марта 1719 года

Скай дремала, лежа под дубами, когда Рок подошел к ней. Он улыбнулся, глядя на жену; она выглядела красивой и чистой, похожей на ребенка, в ореоле разметавшихся кудрей, и в то же время зрелой: младенец должен был появиться со дня на день.

– Любовь моя! – пробормотал он, садясь рядом. Она вздрогнула, и он засмеялся, поглаживая ее волосы.

– Это только я, – успокоил он ее и придвинулся ближе. Поцеловал ее в лоб. – Ведь в Эдеме с Евой не было никого, кроме Адама, помнишь?