Джо Гудмэн - Сладостный огонь

Лидия смущенно кивнула. Бриг был очень доволен и пребывал в отличном настроении. Они прогулялись по парку, и она вернулась домой только после четырех часов. Мэдлин стояла в холле и даже не пыталась скрыть, что ждала Лидию.

— Ты с прогулки? — с упреком спросила мать.

— Сама видишь. Мистер Мур пригласил меня прогуляться в его экипаже. Экипаж у него открытый, с кучером, и мы все время были на глазах у окружающих. Все было абсолютно респектабельно. Кстати, ты сама представила мне мистера Мура.

— Я об этом сожалею. Ты же знаешь, дорогая, что я хочу для тебя самого лучшего. Мне казалось, что я достаточно хорошо разобралась в его характере, но ведь и я могу ошибаться. Видя его интерес к тебе и твой к нему, я навела кое-какие справки. Говорил ли он тебе, например, о том, что почти двадцать лет прожил в Австралии? По твоему лицу вижу, что нет. Не надейся, он не был вольным поселенцем. Его сослали туда на каторгу за воровство. Он уголовный преступник, Лидия. — Заметив, как побледнела дочь, Мэдлин продолжала: — Возможно, это проклятие, которое передается от матери к дочери. Я помню, как мне льстило внимание твоего отца, как покорили меня его красивое лицо и обаятельная улыбка. Я знала…

— Прошу тебя, мама, не надо повторять эту историю. — Лидия поняла, что мать говорит не о Сэмюеле Чедвике, а о ее настоящем отце Маркусе О'Малли, каторжнике из Австралии, который приехал в 1849 году в Сан-Франциско. Его и ему подобных с презрением называли сиднейской саранчой. Это был народ необузданный, не признающий законов, пьяный от свободы, одержимый мечтой о легкой наживе. Шляясь ночами по городу, громя магазины и опустошая кассы игорных домов, они терроризировали старателей, лавочников и женщин. — Я уже знаю про тебя и Маркуса. Зачем бередить старые раны?

— Со своими страданиями я справлюсь, — отрезала Мэд-лин. — Но тебя я должна предупредить. Бригему Муру нельзя верить. Не повторяй моих ошибок. Я тоже в свое время верила, что твой отец не такой, как другие. Но он проявил свою преступную сущность. Доказательством тому является твое рождение. Неужели тебе хочется страдать, как страдала я? Такой человек, как Бригем, воспользуется твоей чистотой и уязвимостью. Он тебя затащит в постель…

— Хватит, Мэдлин, — послышался голос стоявшего в дверях Сэмюела Чедвика.

Мэдлин испуганно взглянула на неожиданно появившегося мужа.

— Ты не все слышал и не знаешь, о чем я разговариваю с дочерью, — холодно заявила она.

— Я слышал достаточно, — насмешливо сказал он. — Оставь ее в покое. Даже тебе должно быть ясно, что твои предостережения принесли ей больше вреда, чем пользы.

Мэдлин собралась было возразить, но передумала и, с вызывающим видом вскинув голову, выскользнула из комнаты.

Сэмюел уселся на оттоманку, и Лидия, опустившись на пол, положила голову ему на колени и горько разрыдалась.

— Зачем я родилась? — всхлипывая, бормотала она. — Каждый раз, когда мама смотрит на меня, она вспоминает… Она меня ненавидит. И ее можно понять.

Сэмюел нежно погладил Лидию по голове:

— Нет, дорогая, она не ненавидит тебя, она просто тревожится, но не умеет этого выразить и, сама того не желая, причиняет тебе боль. Не забывай, что ты моя самая большая радость. В этом можешь не сомневаться. — Лидия приподняла голову и взглянула на отчима. На ее лице появилась улыбка, которая всегда согревала его сердце. — По правде говоря, я слышал лишь конец вашего разговора. Кажется, речь шла о Натане Хантере? Мэдлин была в ярости, узнав о нашем пари.

— Нет, — сказала Лидия, утирая слезы. Она старалась говорить беззаботным тоном, но ее подбородок предательски дрожал. — О мистере Хантере мы говорили раньше. А сейчас речь шла о мистере Муре. Мама выяснила, что он англичанин, приехавший из Австралии.

Сэмюел слегка приподнял брови и погладил седеющие усы.

— Каторжник? Лидия кивнула.

— Но как твоей матери удалось узнать об этом? Мистер Мур сам поделился с ней своим секретом? Похоже, что она чего-то недоговаривает. — «И это весьма вероятно», — подумал он. — Как тебе известно, не каждый из ссыльных был повинен в убийстве. Многие были осуждены за незначительные преступления против собственности. Я не оправдываю воровство, но трудно не посочувствовать мальчишкам или мужчинам, которых сослали на каторгу за кражу зонтика или, например, курицы, чтобы накормить голодающую семью.

— Ты думаешь, что подобное случилось и с мистером Муром? — спросила Лидия. — Мама сказала, что он пробыл в Австралии около двадцати лет. Он был моложе меня, когда его сослали. Еще совсем ребенком.

— Не знаю. Но почему бы тебе не спросить об этом у него? Возможно, он будет даже рад облегчить свою душу.

— Даже если он был каторжником, — сказала она, — то, судя по всему, сейчас он стал весьма состоятельным человеком. Вспомни, сколько он вчера проиграл за карточным столом. — На мгновение у нее мелькнула надежда, что Бригем Мур — исправившийся преступник, но потом она печально нахмурилась и закусила нижнюю губу. — Но возможно, деньги у него краденые. Как я раньше об этом не подумала? А что, если…

— У тебя разыгралось воображение, а это ни к чему хорошему не приводит, — сказал Сэмюел и, наклонившись, поцеловал Лидию в лоб. — Ну, перестань хмуриться, дорогая. Если я не ошибаюсь, тебе пора готовиться к встрече с мистером Хантером.

— Ты считаешь, что в том, что я согласилась быть ставкой в игре, нет ничего плохого?

— Ну конечно. Мэдлин все преувеличивает. Все было сделано с полным уважением к тебе. Я и сам надеялся выиграть и повести тебя в «Клифф-Хаус», но, видно, не судьба. Кто бы мог подумать, что у них обоих фул окажется старше, чем у меня.

— Может, они мошенничали?

— Если так, Лидия, то ты должна быть очень польщена. Единственное, что они могли выиграть, — это твое общество.

— А мои деньги? — напомнила она.

— Ты говоришь как твоя мать. Не следует придавать слишком большого значения своему состоянию. Обрати внимание на другие причины, которые могут заставить мужчину заинтересоваться тобой.

Лидия не напрашивалась на комплименты. Она действительно не понимала, что имеет в виду отец.

— Ты у меня красавица, доченька, — сказал Сэмюел. — Любой, кто не слеп, это видит.

«Отец не может быть объективным, когда речь идет обо мне, — думала Лидия, — он слишком любит меня. И потом, он, наверное, имеет в виду мои внутренние качества, а не внешность».

Лидия стала готовиться к встрече с Натаном. Она позволила себе подольше понежиться в ароматизированной розовой воде. Пе Лин сделала ей маникюр и по собственному усмотрению выбрала платье. Оно было цвета слоновой кости, который подчеркивал глубокую синеву ее глаз и хорошо сочетался с цветом ее лица. Однако в остальном страдало теми же недостатками, что и другие наряды: обилием декоративных деталей, слишком пышной юбкой и рукавами, которые зрительно увеличивали ширину плеч. Прежде чем спуститься вниз к ожидавшему ее Натану, Лидия остановилась перед зеркалом и, отметив все эти недостатки, печально подумала, что ей все равно, как она выглядит, потому что внизу ее ждет не Бригем Мур, а Натан Хантер.