Ханна Хауэлл - Горец-победитель

При мысли, что придется покинуть Лайама, Кайра почувствовала укол сожаления и чуть не засмеялась. Какая нелепость: он весь покрыт синяками и за много дней не сказал ей трех слов. Возможно, необычная связь с ним возникла потому, что это она его нашла. Ее невольно тянула к нему странная смесь мечтаний и неизбежности. Это слегка пугало Кайру, потому что хотя такое у нее уже бывало раньше, но она никогда еще не понимала все так отчетливо и чувства не были так сильны. Она не могла избавиться от ощущения, что на этот раз ею движет нечто большее, чем простое желание залечить его раны.

– Глупости, – пробурчала Кайра, обтирая кожу больного сухой тряпкой, и покачала головой. Наверное, надо будет подать весть его людям; подумав об этом, она принялась готовить бульон, которым накормит его, когда он очнется. По словам кузена, родня сэра Лайама была вполне способна взять его под защиту, но Кайра быстро отвергла эту идею по той же причине, по которой не дала кузену сразу послать за Камеронами. Возможно, сэр Лайам этого не хочет; может быть, он не желает ввергнуть семью в те же беды, которые преследуют его. Такая позиция вызывала у Кайры сочувствие, потому что и она тоже не спешила посвящать семью в свои трудности.

Наверное, это все же глупо, хотя она не сделала ничего плохого, не накликала беду или опасность. Если бы кто-то из ее семьи оказался в такой же беде, она бы с готовностью пришла ему на помощь – такова инстинктивная потребность защитить любимых. Когда ее семья узнает правду, они рассердятся, может, даже обидятся, но поймут ее, потому что в глубине души знают: сами они поступили бы так же.

Если этот человек близок своей семье, как ей внушала кузина, он бы тоже так сделал, подумала Кайра. Когда она в последний раз виделась с кузиной Джиллианной, то многое услышала о Камеронах. Хотя эти истории рассказывались для того, чтобы позабавить слушателей, из них следовало, что у Камеронов такая же сплоченная семья, как у нее. Надо было также считаться с мужской гордостью сэра Лайама. Несомненно, он ощетинится против идеи оповестить всех о его беспомощном положении. Нет, решила Кайра, нельзя посылать за его людьми без разрешения.

Она перекусила хлебом, сыром и холодной олениной, потом наскоро помылась и, устроившись на топчане с соломенным тюфяком, долго лежала, глядя на огонь, в ожидании момента, когда придет сон. Она ненавидела это время ночи, ненавидела тишину, ненавидела то, что сон задерживается, оставляя ее наедине с воспоминаниями.

Как Кайра ни старалась, она не могла отделаться от этих мрачных картин; в лучшем случае ей удавалось подавить их на некоторое время.

Дункан был хорошим человеком: красивым, ласковым но Кайра его не любила и из-за этого до сих пор чувствовала себя виноватой. В возрасте двадцати двух лет она решила, что больше нельзя ждать, когда в ее жизнь войдет великая, страстная любовь; ей хотелось иметь дом и детей. Хотя она любила свою семью, внутри нарастала потребность расправить крылья, пойти собственной дорогой. Обычно брак не делает женщину свободнее, но инстинкт говорил Кайре, что Дункан никогда не станет ее подавлять. Он хотел партнерства, и, зная, как редко такое встречается, Кайра ответила согласием, когда он сделал ей предложение.

Ее семья, разумеется, не одобрила этот поступок, особенно бабушка, леди Молди, и кузина Джиллианна. Их особый дар сказал им, что Кайра не любит мужчину, за которого собирается замуж. Хотя они чувствовали ее беспокойство, причину которого она сама не могла объяснить, все же не надавили на нее, уважая ее выбор.

Для Кайры и сейчас оставалось загадкой, почему она почувствовала тревогу сразу, с того момента, как приняла предложение Дункана. Проблемы между ними начались через несколько часов после свадьбы, а через несколько дней, уже в Арджлине, начались проблемы с Рауфом. Сначала она думала, что этим и объяснялись странные чувства, мучившие ее, но теперь была в этом не так уверена. Инстинкт подсказывал ей, что загадка все еще не разгадана.

Кайра уже начала погружаться в блаженный сон, как вдруг больной хрипло закричал. Вскочив, она накинула халат и бросилась к нему: он изо всех сил натягивал путы и бормотал свирепые ругательства.

Погладив его по лбу, Кайра заговорила с ним, тихо сообщая, где он находится, кто о нем заботится, и уверяя, что он уже в безопасности.

Она даже удивилась тому, как быстро он успокоился.

– Джоулина? – прошептал Лайам. Интересно, почему она так рассердилась, когда он назвал чужое женское имя?

– Я Кайра. – Она накрыла руками его руки, чтобы он не натягивал путы.

– Кайра? – Он вздохнул и схватил ее за руку. – Да, Кайра. Черные волосы. Спутал. Я ведь не дома, в Дабхейдленде…

– А-а. Она ваша целительница? – Кайра попыталась высвободить руку, но Лайам держал ее крепко, и она опустилась на стул возле кровати.

– Жена Сигимора, хозяйка Дабхейдленда. Я подумал, что я дома.

– Вы уже говорили. Если желаете, могу вам дать болеутоляющее.

– Нет. Мне показалось, что меня опять схватили. Кайра видела, что ему больно говорить, и все же не удержалась и спросила:

– Вы помните, что с вами случилось?

– Меня поймали, потом избили и сбросили вниз. Это вы меня нашли?

– Да. Я и мой кузен Мэтью.

– Хорошо. Здесь безопасно?

– Да, безопасно. – Она еще раз попыталась выдернуть руку, и опять неудачно.

– Останьтесь. – Лайам тяжело вздохнул. – Пожалуйста, останьтесь.

Молча выругав себя за слабость, Кайра отозвалась на его мольбу и осторожно придвинула стул поближе к кровати, дожидаясь, когда он отпустит ее руку. Через несколько секунд тишины она подумала, не заснул ли больной, но он по-прежнему крепко держал ее руку, а потом большим пальцем начал поглаживать тыльную сторону ладони. Внутри у нее разлилась тревожащая теплота, но остановить его Кайра не решилась.

Плохо дело. Легкое поглаживание пальцем ничего не значит. Вообще-то рука была очень симпатичная, с длинными, элегантными пальцами, но такая ничтожная ласка не должна бы вызывать интерес. Или должна? Кайра посмотрела на разбитое лицо сэра Лайама и вздохнула. Как видно, ко всем ее бедам добавилась еще одна: мужчина, которого она не знает, с такой распухшей, синей физиономией, что ей можно пугать детишек, умеет вызвать волнение в крови простым прикосновением пальца.

Лайам открыл глаза и почувствовал странную искру предчувствия, связанного с его болью. Он гадал, что бы это могло быть, поскольку проснуться – значит в полной мере ощутить боль. Только тут он понял, что держит чью-то руку. Надо надеяться, он не цепляется за брата Мэтью? Вряд ли – рука маленькая и слишком мягкая: такая одним своим видом смягчает тело и душу.