Вирджиния Хенли - Брачный приз

— Вперед, госпожа, промните хорошенько коня!

— Спасибо, Хаттон! Я просто проеду вдоль реки.

Розамонд пришпорила Нимбуса, и он прогарцевал сквозь заросли золотарника, топча пурпурные маргаритки, растущие в высокой траве на берегах Эйвона. На небе не было ни облачка, а на воде играли солнечные блики.

Розамонд глубоко вздохнула, щурясь от ослепительного света. В воздухе разливался запах полевых цветов, слышалось птичье пение, и она остро чувствовала радость жизни. Какое счастье быть женщиной!

Нимбус неожиданно замедлил шаг, и Розамонд заметила, как конь вздрогнул от страха. Значит, опасность близка!

Она погладила жеребца, пытаясь успокоить, и осмотрелась. Может, лучше повернуть Нимбуса и помчаться к Хаттону?

Странно… Вдали, милях в двух от того места, где она находилась, ощущалось какое-то движение.

Розамонд прищурилась, пытаясь разобрать, что там творится. Черная линия, пересекавшая реку, состояла из коней… людей… телег…

Дурное предчувствие сжало сердце. Эти люди похожи на воинов…

Она подвела Нимбуса к берегу, чтобы лучше все рассмотреть, и заметила странный предмет, плывший по течению. Это был деревянный щит с баронским гербом!

Все ясно — это Симон де Монфор со своим войском. Он не в Уэльсе! Граф обманул всех и сейчас движется на Вустер!

Кровь похолодела в жилах, в висках стучало всего одно слово: Роджер!

Она развернула Нимбуса и промчалась мимо испуганного Хаттона, крича на ходу:

— Назад! Назад!

Влетев на конюшню, Розамонд приказала оседлать самого резвого жеребца.

— И быстро! — добавила она.

У нее было такое отчаянное лицо, что молодые конюхи мгновенно бросились выполнять повеление. Розамонд взлетела на спину огромного вороного жеребца и вонзила шпоры в его бока, зная, что дорога каждая секунда. Нужно добраться до Вустера и предупредить мужа об опасности.

Все холмы вокруг Вустера были покрыты шатрами, а улицы кишели солдатами. Розамонд не представляла, что армия Эдуарда так велика. Паника охватила ее: как она найдет в этой суматохе Роджера?

Интуиция погнала ее к замку — нужно отыскать принца. Где он, там и Роджер.

Она сумела добраться до двора, но тут дорогу ей преградили всадники, тянувшиеся сплошным потоком через северные ворота. Их сюрко и оружие были покрыты засохшей кровью, и Розамонд поняла, что где-то поблизости произошла стычка. Тревога за Роджера все росла. Что, если его уже нет на свете? Как ей жить с сознанием того, что они расстались в гневе? Роджер, ее любовь, ее счастье, где он?

Оставаясь королевским управителем, Роджер де Лейберн старался навести некое подобие порядка во всем этом хаосе. Воины привели с собой столько лошадей, что во дворе замка и рядом с собором яблоку негде было упасть. Измученные люди могли спать среди могил, а для лошадей там найдется немало травы.

Увидев прекрасную женщину в зеленой тунике, с распущенными по плечам золотыми волосами, Роджер растерянно воскликнул:

— Розамонд! Розамонд, это ты!

Каким-то чудом она расслышала свое имя в неумолкаемом гуле голосов и, приподнявшись в стременах, увидела мужа. Он спешился и, сняв ее с коня, крепко обнял.

— Какого дьявола ты делаешь здесь? Что-то с малышом?

— Нет, все хорошо. О, Роджер, слава Богу, ты не погиб…

Она всегда забывала, как действует на нее его присутствие. Она мгновенно теряла разум и волю!

Розамонд прижалась к мужу, завороженная, как всегда, его силой и мощью.

— Роджер, прости за то, что сомневалась в тебе! — взмолилась она. — Дорогой, я хочу, чтобы ты знал: вся моя любовь, все доверие — твои, и только твои!

Он ласково пригладил ее растрепавшиеся пряди и мысленно поблагодарил Господа за то, что она любит его настолько, чтобы простить.

Роджер властно обнял Розамонд.

— Милая, как ты не испугалась этого огромного жеребца?

Она нетерпеливо тряхнула головой.

— Я приехала предупредить тебя. Симон де Монфор со своей армией переходит Эйвон у самого Першора.

— Любовь моя, это невозможно! Сначала ему нужно переправиться через Северн.

— Роджер, клянусь жизнью! Я видела его войско собственными глазами.

Отстранив жену, Роджер всмотрелся в прелестные фиалковые глаза, заклинающие отбросить сомнения. Перевел взгляд на вороного жеребца, и все вопросы оказались ненужными. Розамонд не только рисковала жизнью, но и преодолела свой неотвязный страх, чтобы спасти мужа. Значит, она все-таки определила, чью сторону принять в распре, раздирающей Англию!

Роджер подхватил ее на руки, вскочил на Стиджиена и взял поводья коня, на котором она прискакала.

— А теперь, моя отважная красавица, нам необходимо найти Эдуарда!

Парадный зал Вустера был переполнен воинами, которым впервые за три дня выпал случай поесть. Раскладные столы составили к стенам, чтобы освободить место для голодной орды. Даже лорд Эдуард и его военачальники, все еще в коже и кольчугах, ужинали стоя.

Эдуард был в прекрасном настроении после блестящей победы и весело приветствовал Рода и его жену. В одной руке он держал олений окорок, а в другой — большую кружку эля.

— Умираю от голода! Прости мои манеры, Розамонд, хотя я знаю, что, по твоему мнению, у принцев вообще нет манер! А ты удачлив, дьявол! Как бы я хотел, чтобы и Элеонора так же встречала меня после битвы!

— Господин, Розамонд примчалась сюда, чтобы предостеречь нас! Армия Симона де Монфора переходит Эйвон у Першора.

Эдуард отмахнулся:

— Это невозможно: он еще не переправился через Северн! Гилберт отметил бы передвижение войск!

— Но Гилберту всего шестнадцать! — вознегодовала Розамонд.

— В шестнадцать твой муж уже был взрослым мужчиной, способным вести людей в бой!

Род нахмурился:

— Глостер со своими четырьмя тысячами солдат должен был помешать баронам переплыть Северн!

— Кровь Христова! Оуэн, немедленно найди мне Гилберта де Клара! Если злосчастный щенок спал, пока мы сражались, я с него шкуру спущу! Меня не было всего три дня! Три проклятых дня, чтобы пойти на Кенилуорт, разбить баронов и вернуться в Вустер с их конями и знаменами! У Глостера под командованием четыре тысячи, а жизненно важные известия мне приносит женщина!

Эдуард тут же разослал лазутчиков и распорядился собрать военный совет.

— Велите солдатам готовиться к походу, — приказал он своим военачальникам.

Роджер подозвал оруженосца и обратился к Розамонд:

— Гриффин проводит тебя в Першор. Я продал бы душу дьяволу за час наедине с тобой, дорогая. И поверь, я люблю тебя больше жизни! — Он нежно коснулся губами ее губ и прошептал: — Я целую твое сердце, Розамонд.

Она жаждала прильнуть к нему и умолять поберечь себя. Ни он, ни его люди не спали несколько ночей, а впереди их ожидала решающая битва. Нет, она должна быть сильной, убедить мужа, что считает его непобедимым, хотя в душе смешались ужас и отчаяние. Розамонд содрогалась от страха, что больше никогда его не увидит. И все-таки она подарила Роджеру сияющую улыбку и сказала то, что должно было сделать его счастливым: