Сандра Хилл - Преступный викинг

— Это неважно. Лекарь займется моей царапиной завтра.

— Ну уж нет! — воскликнула Рейн. — Я не потерплю этого мясника около тебя. Снимай свою тунику.

Селик удивленно поднял брови, но приблизился к ней с медленной, чувственной грацией, на ходу снимая через голову тунику. На нем осталась только набедренная повязка.

Рейн прикусила нижнюю губу, чтобы удержать восхищенное восклицание при виде его великолепного тела. Затем она посмотрела на глубокую, длиной в десять дюймов рану, шедшую поперек живота, и язвительно сказала:

— Ты что, совсем себя не любишь? Рана довольно серьезная. Ее надо промыть, продезинфицировать, а потом зашить.

— Даже не думай тыкать своими длинными иглами мне в голову или еще куда-нибудь, — предупредил Селик и попятился. — Я такого не позволю.

Рейн мягко усмехнулась.

— Такой большой храбрый воин и боится маленькой иголки? Не беспокойся. Я получу много удовольствия, глядя, как ты корчишься от боли, даже не очень сильной. Ты или не ты заставил меня сегодня утром бегать по лесу?

Она толкнула его к постели и, когда он лег на спину, встала на колени рядом с ним. Быстро работая, она наложила шов на рану и перевязала ее чистой тряпкой. Он не издал ни звука, только наблюдал за каждым ее движением, словно пытаясь решить какую-то задачу. Он даже отказался от болеутоляющего, сказав, что другим оно нужнее.

Когда она закончила, Селик усмехнулся и одним быстрым движением опрокинул ее на спину рядом с собой.

— Мне кажется, тебе стоит остаться здесь на ночь.

— Забудь об этом. Я уже говорила, что не буду с тобой развлекаться. Кроме того, ты сейчас не в форме.

— Ха! Позволь мне самому решать, когда я в форме и когда нет. И не забудь, твои кости не привлекают меня как мужчину.

— Что?

— Закрой рот, закрой глаза и спи, сладкий снежок.

— Снежок? — возмутилась она. — Меня зовут Рейн. И мне не нравятся твои шутки.

— Я думаю, имя Рейн тебе не подходит. Оно говорит о мягкости, о возрождении весны и… о надежде.

Рейн изумленно вздохнула, дивясь интуиции Селика. В самом деле, разве не для этого она была послана суровому воину — смягчить его жестокое сердце, напомнить, что даже самая заблудшая душа еще может возродиться, и, самое главное, дать надежду, эту вечную весну всех несчастных, мечтающих о переменах.

Долгое молчание Селика говорило о многом. Рейн знала, что он думает о том же самом, и наконец он заговорил:

— На самом деле, Дождь — лучшее имя для тебя. Снежок серый и мягкий, его можно легко стряхнуть, не то что тебя. А дождь обрушивается быстро, без предупреждения, колотит так, что его нельзя не заметить, и часто производит настоящее опустошение. Да, я, наверно, буду звать тебя Дождь. Или Дождь Со Снегом.

— Ты невозможен!

Рейн преувеличенно активно завозилась, устраиваясь поудобнее, но Селик прижал ее к ложу, положив руку поперек груди и захватив правой ногой ее ноги.

— Дай мне встать.

— Нет, ты сбежишь.

— Сбегу? Куда?

— Твоя слава лекарки, несомненно, распространится с быстротой огня Святого Антония. Саксы назначат цену за твою голову, как за мою, только ты им будешь нужна живая. Хорошие лекари в цене, особенно при дворе короля саксов.

Рейн почувствовала, как ее заливает теплая волна радости. Значит, он все-таки оценил ее способности и умение.

— Хорошо, но если я остаюсь здесь, по крайней мере, убери с меня свои лапы.

Улыбнувшись, Селик убрал руку и ногу. Рейн повернулась к нему спиной и улеглась поудобнее. Вскоре она почувствовала, что с Селиком что-то не так.

— Что еще?

— Да хватает всякого. Так много людей… так много друзей… отправилось в мир иной… и без отпевания в христианской церкви, и без норвежского огненного обряда — начала пути в Валгаллу. Человеку это необходимо для обретения покоя. У меня сегодня плохой день.

— Разве ты не видишь, как бесполезна эта битва для обеих сторон? Во всех войнах жертвы напрасны.

— Война не кончилась… По крайней мере, для меня. Я буду убивать каждого сакса, который встретится на моем пути, пока не удовлетворюсь местью… или не уйду в Валгаллу.

— Ох, Селик, — вздохнула Рейн, сердцем приняв его боль и его бесполезную жажду мести.

Помолчав немного, Селик заговорил снова:

— Ладно, хватит обо мне. Расскажи мне побольше о своих неприятностях, Дождик.

— Что?

— О том, что у тебя не получалось в постели.

— А собственно, и говорить не о чем. Просто я вполне могу обойтись без секса.

Рейн смутилась. Господи Боже! Как она может обсуждать такие интимные вещи с незнакомцем? Впрочем, Селик для нее не незнакомец. Ей казалось, что она знает его всю жизнь. Кроме того, беседуя на эту тему, она надеялась отвлечь Селика от мрачных мыслей.

— Кровь Тора! Ты просто глупая.

— Ты сам меня спросил, — жалобно проговорила она.

— Когда ты в последний раз обнимала мужчину?

— Ты сам спрашиваешь глупости, — усмехнулась Рейн, но, помедлив, ответила: — Два года назад.

— Серьезно? Мне трудно в это поверить. Есть женщины, которых отталкивают такие развлечения, но мне кажется, что у тебя более горячая кровь, чем у них. Возможно, ты не встретила мужчину, который умеет правильно обращаться с женщиной.

— Ой, пожалуйста, избавь меня от мужского эгоизма. Меня не отталкивает секс, и я знаю оргазм, как всякая женщина. Вообще-то, на женском теле есть пятьдесят семь эрогенных зон. Если мужчина не может найти ни одну из них, ему нужно дать свечку и учебник по сексологии.

Господи! Неужели она это говорит? От необычайного путешествия у нее совсем развязался язык, а может, и мозги тоже. Она надеялась, что Селик оценит ее стремление отвлечь его от серьезных мыслей.

А он зашелся в смехе.

— Всего пятьдесят семь? — наконец спросил он. — А у мужчины тоже столько? Или больше?

Рейн знала, что он дразнит ее. Что ж, она ему покажет. И она выдала лучшую в своей жизни лекцию из серии «Сексуальное образование для медицинских школ». Когда она остановилась, грудь Селика тряслась от смеха.

— Что смешного?

— Ты. Ты знаешь все в подробностях о сношении мужчины и женщины. Как поганая книга, а не женщина. Могу поспорить, ты никогда не чувствовала себя как чувствует настоящая женщина в руках настоящего мужчины. Ты, может быть, даже и не знаешь, чего ты хочешь от мужчины.

— Ага! Я скажу тебе одну вещь, мистер Всезнайка. Лучший секс, который я испытала, был не… не… скажем, проникновение…

Осознав, в какой тупик завел ее вконец распустившийся язык, Рейн почти прошептала последнее слово. Но он услышал.

На его приглушенное хихиканье она добавила с фальшивой бравадой:

— Этого объяснения тебе достаточно?

— Я думаю, ты просто дразнишь меня. Тебе вовсе не нравятся те возмутительные вещи, о которых ты говоришь.