Сандра Хилл - Преступный викинг

— Скажи мне, — спросил он ровным голосом, когда понял, что она проснулась, — почему ты меня предала?

Рейн вздрогнула, как от удара, но ответила:

— Я никогда не предавала тебя, Селик. Я хотела защитить тебя.

Она рассказала ему, что ей говорили Гайда и Элла, и почему она почувствовала необходимость решительных действий.

— Ты пойдешь за Стивеном Грейвли? Бросишь меня ради него?

Он медленно покачал головой.

— Нет. Пока ты спала, я получил известие от верных людей в Йорвике. Стивена видели в Лондоне садящимся на корабль.

Рейн с облегчением вздохнула.

— Не думай, что ты остановила меня своим предательским поступком. Ты только задержала меня. Я еще буду преследовать Стивена.

— Селик, пожалуйста, постарайся понять. Я люблю тебя. Я боялась…

— Нет, — прервал он ее, — любовь не должна делать мужчину слабым. Неужели ты считаешь, что я не могу противостоять даже такому дьявольски ничтожному воину, как Стивен из Грейвли?

— Все не так. Гайда сказала мне…

— Перестань обвинять других. Ты и ты одна решила дать мне сонное зелье и запереть меня тут. Ты решила поиграть в мужчину и определить за меня мою судьбу. Как ты посмела? Как ты посмела?

— Извини меня, — сказала она тихо.

— И не думай смягчить меня слезами. Я обещаю тебе, что не сдвинусь с места.

Рейн безудержно рыдала. Слезы текли по ее лицу, жгли ей кожу, касаясь кровоподтеков и ушибленного носа. Она знала, что выглядит безобразно. Одна сторона лица, вероятно, красная, нос раздут… О Боже, о чем она только думает…

Селик тихо подошел к ложу и сел на край. Нагнувшись, он взял с пола небольшой глиняный кувшинчик и, сунув внутрь палец, стал смазывать вонючей мазью синяки на ее руках. Боль почти сразу утихла, потом совсем исчезла.

— Что это?

— Лошадиная мазь.

Рейн чуть не задохнулась от ужасной вони, напомнившей ей запах лимбургского сыра.

— Это варево придумано Убби, — с невеселой улыбкой сказал Селик, понимая, как ей неприятно, но не сомневаясь, что оно облегчит боль. — Запах исчезает почти мгновенно.

Льняной тряпкой он вытер кровь и слезы с ее лица, потом все-таки намазал щеку.

Она подумала, что можно было бы избавиться от противного запаха, заткнув ноздри.

— Ты знаешь имя сакса, который тебя ударил? — спросил он звенящим от напряжения голосом.

— Он сказал, что его зовут Освальд. Предводитель отряда, который, думаю, недавно в Йорвике.

— Он не доживет до Рождества, — объявил Селик о своих намерениях, поставив кувшинчик на пол и вытирая мазь с пальцев льняной тряпкой.

Затем он удивил Рейн, развязав веревки и сказав, показывая на кувшин с водой, стоявший на тюке сена:

— Мойся сама. И облегчи себя как следует. Держать лоток еще унизительнее, чем мочиться в него.

Рейн съежилась от его ледяного тона и послушно отошла в темный прохладный угол. Закончив со своими делами, она вернулась к ложу, на котором все еще сидел мрачный Селик.

— Садись, — сказал он, показывая на свои колени.

У Рейн дрогнуло сердце, но она не задала ни одного вопроса.

— Нет, не так, — сказал он и развернул ее лицом к себе.

Рейн внезапно ощутила всю беззащитность и уязвимость своего положения. Она сидела голая, тогда как Селик был полностью одет, в тунике, штанах и жестких сапогах. Стыдясь своей унизительной позы, она опустила голову и тотчас едва не вскрикнула от неожиданности, когда Селик резко раздвинул ноги.

Он усмехнулся, словно был не в силах сдержать усмешку, потом еще раз посмотрел на шрам на ее руке.

— Ты должна была мне сказать.

— Я не думала, что это важно.

— А почему, ты думаешь, я воздерживался все время?

Рейн с удивлением посмотрела на него.

— Я думала, ты говорил правду, что любовь ослабляет воина перед сражением. И еще… я думала… я недостаточно привлекательна для тебя.

Селик тоже вздохнул, и она почувствовала, как сильно он хочет ее.

— Ты глупая?

Рейн неуверенно улыбнулась. Впервые у нее появилась надежда, что Селик не собирается наказывать ее, по крайней мере, не будет мучить.

— Ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь?

— Ты ведьма. Нет, даже не старайся быть похожей на ангела. Я вижу дьявольский блеск соблазна в твоих медовых глазах. Ты хочешь, чтобы я забыл о своем гневе… хочешь заманить меня в себя…

Внезапно он прижал ее к себе.

— Неделями я мечтал о том, что буду делать с твоим телом, но я не мог ничего себе позволить после твоих вздорных разговоров о капельках семени.

Рейн улыбнулась, но ее улыбка быстро увяла, когда он, водя пальцем по шраму на ее руке, жарко зашептал о некоторых своих мечтах. Рейн была в восторге. Когда он поднял ее руку и лизнул кончиком языка шрам, она почувствовала, как повлажнела внутри и хотела сжать ноги…

У Селика заблестели глаза. Он знал, что будет делать с ней. О да, он знал. И ему это заранее нравилось.

— Селик, — прошептала она с мольбой, — разденься.

— Нет, это путешествие я намерен начать одетым.

— Путешествие?

— Да, мы пойдем на рискованное испытание, достойное викинга.

Рейн уловила озорной блеск в его глазах, хотя гнев и боль из-за ее предательства все еще не сошли с его лица.

— Что значит испытание? Ради чего?

— Будем искать твою точку «Г».

— Ох, Селик, — рассмеялась она, — в этом нет необходимости.

— Есть, — возразил он, — и я даже открою тебе секрет точки «С», если сумею справиться со своей злостью.

— Точки «С»? — подозрительно переспросила Рейн, не зная, шутит он или нет.

— Да. И не говори мне, что твои замечательные сексуальные экспорты ничего о ней не знают.

Рейн подавила рвавшийся из горла смешок.

— Не экспорты, а эксперты.

Он махнул рукой.

— Это неважно. В действительности, султаны, которые первыми открыли точку «С», старались удержать тайну в своих гаремах. Но викинги узнали секрет и овладели мастерством. Не сомневаюсь, эта история неизвестна в твоем… твоей стране.

У Селика смешно дрогнули губы, и Рейн не поняла, смеется он над ней или говорит серьезно, но не это ее волновало сейчас. Она была поглощена своей любовью и не желала ничего больше знать.

Селик положил ладони на ее колени и стал медленно гладить ей ноги.

— Почему у тебя колючие ноги?

— Потому что я не брила их несколько недель.

— О да, об этом обычае говорила еще твоя мать.

— Знаешь, мне неприятно все время слушать о том, что говорила и делала моя мать.

— Хорошо, может быть, попозже я разрешу тебе побрить ноги моим ножом. Он очень острый. Я им брею лицо. Естественно, я присмотрю, чтобы ты не поранилась.

— Ох, Селик, я лю…

— Нет, — остановил он ее. — Тебе нельзя доверять. Я не хочу слушать лживые слова. Кроме того, сегодня я хочу совсем другого от тебя.

Его ладони скользнули вверх по бедрам, по талии, и когда он большими пальцами коснулся ее грудей, она вздохнула.