Карен Хокинс - Кольцо любви

Заставив себя вспомнить о своем долге хозяина, Маркус как можно приветливее стал здороваться с гостями, но каждый раз, когда рука Онории невзначай касалась его руки, он испытывал подлинные мучения.

Наконец он кивком велел Джеббсону позвать Энтони и Анну, чтобы те продолжили встречать гостей, а сам взял Онорию за руку.

Она насторожилась.

– В чем дело?

– Пойдем. Всего один танец.

– Нет.

– Гости подождут, Онория. Если мы этого не сделаем, начнутся пересуды.

Она вздохнула.

– Ты прав, и положение обязывает – придется открыть бал.

Сжимая ее локоть горячими пальцами, Маркус быстро повел Онорию в центр зала сквозь бурлящую толпу гостей, а когда они остановились, подал знак музыкантам. Шум в зале стих.

Стараясь овладеть собой, Маркус глубоко вздохнул.

– Почему оркестр не играет? – встревоженно прошептала Онория.

– Потому что я так хочу.

Она недоуменно посмотрела на него:

– Но почему? Что все это значит?

Маркус взял ее за руки.

– Онория, я хочу поговорить с тобой, – громко произнес он, и его голос разнесся по всему залу, в результате чего все устремили на них взгляды.

Онория попыталась осторожно высвободить свою руку.

– Пожалуйста, Маркус, не надо...

– Нет, прошу, дай мне сказать!

Гости удивленно замерли. Маркус знал, что уже завтра они будут пересказывать друг другу каждое слово из их разговора. Прежде он возмутился бы, но сейчас он, напротив, страстно желал этого.

Взяв холодную руку Онории, он ласково сжал ее.

– Много лет я прожил в одиночестве, полагая, что мне никто не нужен, что для счастья достаточно делового успеха. Только теперь я понял, что заблуждался, потому что не понимал главного. – Маркус привлек Онорию к себе и заглянул ей в глаза. Сердце его отчаянно билось в груди, ему не хватало воздуха. Он понимал, что теперь наступил самый важный, решающий момент в его жизни. Помолившись в душе, чтобы язык не отказал ему в эту ответственную минуту, Маркус продолжил: – Онория, ты должна...

– Она ничего вам не должна, – внезапно услышал он голос Кассандры. – Сестра не желает с вами разговаривать.

Маркус отчаянно замотал головой.

– Послушайте, Кассандра, ваша сестра – моя вторая половинка, и я не успокоюсь, пока она это не поймет.

– Вы позволите, мисс Бейкер-Снид? – Лорд Мелтон бросил на Маркуса многозначительный взгляд, затем поклонился Кассандре. – Этот танец вы обещали мне, не так ли?

– Но ведь музыки нет!

Мелтон протянул ей руку, и она машинально положила пальчики ему на локоть.

– Пока оркестранты не заиграли, мы можем обсудить мой новый план. Маркиз согласился субсидировать проект по разведению породистых лошадей, и я...

Онория недоверчиво взглянула на Маркуса:

– В самом деле?

Маркус улыбнулся:

– Вчера вечером мы с Мелтоном это уже обсудили. Если все пойдет как надо, он уже за три года расплатится с долгами – возможно, тогда сможет взять на себя другие, более ответственные обязательства. – Маркус выразительно посмотрел на ручку Кассандры, доверчиво лежащую на сгибе локтя Мелтона.

Молодой человек с улыбкой поклонился.

– Да, милорд. – Он восхищенно посмотрел на Кассандру. – Я буду с нетерпением ждать такой возможности.

Маркус снова повернулся к Онории:

– У меня есть для тебя подарок.

– Подарок?

– Да. – Он кивнул Джеббсону, и тот, выступив вперед, торжественно протянул ему серебряный поднос, на котором лежала украшенная такими же, как на ожерелье и браслете, рубинами тиара.

– О! – восхищенно прошептала Онория.

Маркус взял тиару и бережно надел ей на голову.

– Я помню твои слова: ты якобы не из тех женщин, которые носят тиары. На самом деле ты заслуживаешь не только тиары, но всего, что только может предложить человеку жизнь!

Онория пристально взглянула мужу в глаза.

– Маркус, зачем ты мне все это говоришь?

– Потому что я не могу жить без тебя! Прежде я был слепцом и не понимал этого. – Видя, что все еще не убедил ее, Маркус привлек Онорию к себе. – Если бы сейчас мне предложили выбор, я хотел бы жениться только на тебе.

– Я этому не верю, – с трудом проговорила она, – и никогда не поверю. Настоящая правда в том, что, увы, слишком поздно. Ты меня не любишь. – С этими словами Онория отвернулась и направилась к дверям, в то время как Маркус остался стоять на месте. Казалось, он был не в силах даже пошевелиться и не сразу заметил, как кто-то тронул его за руку.

Опустив взгляд, он увидел Кассандру.

– Тремонт, что же вы стоите? Скорее догоните ее!

– Нет, она этого не хочет, – услышал Маркус свой странный, глухой голос. – Ее чувство ко мне мертво.

– Немедленно перестаньте! Неужели все мужчины такие тупоголовые? Онория вовсе не сказала, что не любит вас, а только, что это вы не любите ее! Докажите, что она ошибается!

Маркус неуверенно смотрел на Кассандру. Неужели еще не поздно и он может в самом деле все исправить? Что, если эта девочка права? Что ж, тогда он просто не может позволить Онории уйти!

Онория едва удерживалась от слез, пробираясь к выходу, преследуемая любопытными взглядами гостей. Одна дама попыталась ее удержать, но она оттолкнула протянутую руку. Ей так хотелось услышать от Маркуса те слова, которых давно ждала от него, но он... Он говорил о том, что тоскует без нее, тоскует без смеха ее сестер и брата, но так и не сумел признаться ей в любви.

Сердце Онории болело так, что, казалось, вот-вот разорвется. Наконец она оказалась в холле. Энтони с Анной еще не ушли, встречая запоздавших гостей, и когда Онория торопливо велела одному из слуг послать за экипажем, Анна оставила гостей и поспешила к невестке.

– Как, ты уже уезжаешь?

– Да, я должна...

Глаза Анны потемнели.

– Это из-за Маркуса, да? Он самый упрямый мужчина из всех, кого я только знаю...

– И к тому же глупый!

Анна невольно улыбнулась:

– Именно так, дорогая. Но все же у него куда более заботливая душа, чем он это показывает. Маркус всегда был очень скрытным.

Онория проглотила слезы.

– Спасибо вам за участие, но мне нужно ехать.

Анна взглянула в сторону бального зала и, к великому облегчению Онории, не стала ее удерживать. Онория, благодарно улыбнувшись, поспешила выйти из дома.

На широких ступенях еще стояла вереница только что прибывших гостей, но они не помешали ей увидеть карету маркиза.

Гербертс соскочил с подножки и открыл ей дверцу:

– Пожалуйте, миссис. Куда едем?

Онория хотела сказать «домой», но язык ей не повиновался. Ее дом был здесь, и больше она не могла это отрицать.

В тот момент, когда она проиграла свою борьбу со слезами, и одна уже скатилась с ее густых длинных ресниц, неожиданно какой-то человек схватил ее за руку и заставил повернуться к себе лицом.