Лиз Карлайл - Леди и авантюрист

– О чем ты, Кэтрин? – выдохнул он. Молодая женщина продолжала смотреть ему прямо в глаза.

– Просто я тебя уважаю, – прошептала она, выпуская его руку. – И я не могу без тебя, Макс, вот и все.

Мучительно медленно он обхватил ладонями ее лицо, наклонился к ней, чуть повернул голову. Глаза их встретились, и в них отражались тепло и ожидание. Кэтрин задрожала и приникла к нему. От него исходило душевное тепло и еще что-то, что показалось ей обещанием. Макс прикасался губами к ее лицу, трогал уголок ее левого глаза, бровь, вел губами вдоль щеки и, в конце концов, добрался до ее рта.

Она ответила ему, с готовностью приоткрывая губы и обвивая его руками за шею.

– Макс, – прошептала она, – ты же весь замерз. Я сегодня одна. Пойдем поднимемся ко мне.

Слова ее, казалось, воспламенили его, и он поцеловал ее жадно и со страстью. О Господи, вот чего она желала все время! Ей бы нужно отослать его прочь. Нельзя позволить ему еще раз обидеть ее. Но она невольно простонала и вцепилась пальцами ему в плечи.

Макс в ответ поцеловал ее долгим поцелуем и даже легонько прихватил зубами нижнюю губу. Никто не целовал Кэтрин так умело и с такой нежностью. Гостиная и дождь за окнами отодвинулись куда-то далеко-далеко. Она оторвалась от его рта и выдохнула лишь одно слово:

– Пожалуйста.

– Пожалуйста – что? – хрипло спросил Макс, шумно и часто дыша. – Скажи мне, Кэтрин. И не ошибись. Теперь пути назад может и не быть. Я слишком сильно·хочу быть с тобой.

Его пальцы уже теребили пуговицы ее халата.

– Макс, пожалуйста, люби меня, – умоляюще попросила она. – Я устала ждать тебя. Люби меня. Всего лишь еще один раз. Потом мы, может, и забудем друг друга.

– Нет, Кэтрин, – возразил он хриплым шепотом, горячо дыша куда-то ей в шею, – со мной этого не будет никогда.

В спальне Макс притянул Кэтрин к себе ближе, и вновь его губы поймали ее и, не в силах утолить любовную жажду, жадно приникли к ним с такой силой, что голова ее опустилась на кровать, стукнувшись о деревянный столбик. Она заглянула ему в глаза. Их чернота одновременно манила и обжигала. Такие глаза, подумала Кэтрин, какую хочешь женщину лишат рассудка. Лишилась ли рассудка она сама? Сейчас ей просто все равно. При каждом его прикосновении она цепенела от счастья. Слишком отчаянно ей хотелось быть с ним. Кэтрин сделала попытку снять с него рубашку, но Макс помог ей, быстро стянув ее одной рукой через голову.

– Независимая вдова или кто ты там еще, Кэтрин, – проговорил он и положил ладони ей на талию, – но твой брат за все это меня точно отправит на тот свет.

– Он никогда не узнает, – поклялась она, – обещаю, Макс. Ты только ласкай меня. Да, да, да, вот так! Вот так!

Ночная рубашка соскользнула на бедра и благополучно завершила свой путь где-то на полу. С едва слышным стоном Макс сбросил с себя брюки и, склонившись к ее шее, впился в нее губами. Затем ласково, но настойчиво раздвинул ей ноги, прижался лицом ей между бедер и скользнул языком к томящейся расщелине. Кэтрин с неимоверным трудом сдержала рвавшийся наружу мучительно-сладостный вскрик.

Господи! Господи! Она всегда понимала, что он способен на такое – довести до безумного желания близости с ним, близости неприкрытой, бесстыдной и свободной от всех предрассудков. Язык Макса все скользил и кружился, легонько, дразнящими движениями касаясь тугого бутона, и жаркие волны наслаждения летели по телу, и мучительно хотелось еще большего. Коленки ее ходили ходуном, и сердце колотилось ... нет, не у горла, а где-то там, между ног.

– Боже мой, Макс! Господи! О, Макс, – простонала она, – давай ляжем. Люби меня ... Пожалуйста ... Макс ...

Она запустила руки в его шевелюру и то вжимала сильнее его лицо, то отталкивала от себя. Он медленно поднимался на ноги и покрывал нежными поцелуями ее нагое тело. Она исхитрилась спихнуть с постели простыни и одеяло и потянула его за собой на кровать. Ее желание близости сделалось дикарским, плотоядным. Она желала, чтобы его сила, его жар пали на нее, обрушились со всего маху, подмяли под себя, заполнили собой всю ее исполненную мучительной жажды глубину.

Он смотрел ей прямо в глаза, на своем бедре она чувствовала горячую тяжесть его желания, и для женщины, уже побывавшей замужем, Кэтрин вдруг почувствовала себя безнадежно неопытной в любовных делах. Она медленно опустила руку и обхватила пальцами его вытянувшуюся до предела, подрагивающую плоть. Макс с каким-то всхлипом втянул воздух и зажмурился; кадык у него дернулся.

– Кэтрин! О-о-о ...

– Я ... нельзя? – в смущении прошептала она.

– Можно! – выдохнул он, притянул к себе и уткнулся ей в плечо. – Ласкай меня, любовь моя! Прикасайся ко мне, пока я не умру от счастья!

Кэтрин снова сделала легкое поглаживающее движение, наслаждаясь бархатистым теплом в ладони.

– Я хочу его во мне, Макс, – шепнула она ему в грудь. – Покажи мне, как надо делать. Мне все время было так плохо. Я, наверное, все забыла.

Он коротко и глухо рассмеялся, и теплое его дыхание скользнуло по ее шее.

– Чародейка! – выпалил он. – Ничего ты не забыла.

Он поднял голову и встал на колени, сев на нее верхом. Погрузил пальцы в ее волосы, склонился к ней и вновь поцеловал, яростно и жадно. Потом чуть ли не с благоговением накрыл рукой ей лоно, а второй осторожно начал отворять любовный вход, прощупывать путь в глубину, чья жаркая влажность потихоньку начала вожделенно разверзаться.

Вдруг он вздрогнул и буквально окаменел.

– Кэтрин, – сдавленно проговорил он. – Кэтрин, даже если мы будем осторожны, ты не задумывалась, что можешь ... понести ребенка? Даже сейчас ты можешь понести моего ребенка!

Качаясь на волнах безумно сладостного наслаждения, Кэтрин подумала, что он собирается сейчас отринуть ее.

– Я об этом не думала, Макс! – воскликнула она с отчаянием в голосе. – Я была бы так рада, Макс, честное слово! Но я не могу!

Ласкать ее он не перестал, и мужественность его отнюдь не утратила своей силы и решимости. Макс запрокинул голову, явно раздумывая над ее словами.

– Кэтрин, ты не можешь ничего уверенно утверждать, – хрипло возразил он и посмотрел на потолок. – Ты мне кое-что пообещай.

– Хорошо, – выдохнула она и снова спустила руку по всей длине его мужского достоинства. – Я согласна. Что хочешь. Что скажешь.

Он склонился к ней, посмотрел прямо в глаза.

– Обещай мне себя, Кэтрин, – тихо проговорил он. – Бог не велит мне зачать ребенка, но если у нас все же получится, то обещай мне, что мы поженимся. Поклянись!

– Клянусь, – твердо ответила она. – Клянусь!

Он уже взялся рукой за вздыбленную плоть и еще шире отворил ей вход. Кэтрин, широко раскинув бедра, согнула коленки, уперлась ступнями ему в бедра и откинула голову на подушку в страстном ожидании.