Саша Карнеги - Знамя любви

– Но все же, – продолжала Екатерина, – выпадают, конечно, такие минуты, когда хочется выглядеть дамой. Станислав, например, желает меня лицезреть только в самых роскошных нарядах, не считая, конечно, тех минут, когда... когда... – Тут они обе расхохотались, вспугнув стаю белых голубей с зеленой черепичной крыши маленького дворца. Розовые от яркого еще заката голуби, покружив над Монплезиром, опустились обратно на крышу и огласили сад умиротворяющими гортанными звуками.

– О да, это в натуре мужчин – им подавай или все, или ничего.

Казя внезапно нахмурилась, лоб ее прорезала небольшая складка, руки затеребили голубой атлас платья.

– Пока мы одни, мадам, я хочу вам кое-что сказать. – Она опасливо покосилась на медленно приближающихся и смеющихся фрейлин. Кто-то из них кричал: «Смотрите, смотрите! Солнце падает в море».

Светило зашло за Кронштадтскую крепость, и, в конце-концов, кануло в розовые воды моря. В садах сразу о темнее, но небо еще хранило розоватый отблеск, равда настолько слабый, что голуби казались маленькими серыми привидениями.

– Оно прячется на один-два часа, не больше, – сказала Екатерина. – Как можно спать в белые ночи? – она замомолчала, – Одно из самых прекрасных явлений в России.

– Известно ли вам, мадам, каким образом я получила должность вашей фрейлины?

– Я бы предпочла, чтобы наедине вы называли меня Екатериной. Хотя при других... Ну, да вы понимаете! – С моря повеяло прохладой, и Екатерина, поводя сверкающими белизной плечами, накинула на себя шаль.

– Полагаю, что знаю. Граф Шувалов, выбирая мне фрейлин, руководствуется отнюдь не одними моими пожеланиями. – Она подняла руку, не давая Казе заговорить. – Нет, нет, не прерывайте меня. Он предложил вам информировать его обо всем, что происходит близ меня и может представлять интерес для Тайной канцелярии, или – в данном случае это более правдоподобно – для самой императрицы. Я угадала?

Казя с удивлением смотрела на Екатерину.

– Иными словами, он предложил вам шпионить за мной. – Екатерина погладила Казину руку. – Не волнуйтесь, дорогая. – Она весело рассмеялась. – Видит Бог, со дня моего приезда сюда двенадцать лет назад не было ни одной минуты, когда бы за мной не велась слежка. Сначала это был Репнин...

– Князь Репнин, которого я видела в тот вечер, когда... – изумилась Казя.

– Когда его высочество промаршировал со своей личной гвардией через весь зал? Да, в тот самый. Затем его сменил Чоголоков, а теперь вот – граф Шувалов. И все же сейчас кое-что переменилось к лучшему. Вы не поверите, Казя, но в первые годы моего пребывания здесь я бы не могла назвать своей даже собственную душу. Что бы я ни делала – ела, пила, говорила, – все немедленно становилось достоянием императрицы. Даже мои невысказанные мысли, – Екатерина замялась.

– Мне вы можете говорить все, что угодно, дальше меня, клянусь, ваши слова не пойдут.

– Знаю, – сказала Екатерина. «Но ведь в казематах Тайной канцелярии, – подумала она, – есть страшные орудия пытки, с помощью которых человека можно заставить сообщить сведения даже о самых близких друзьях. А чего человек – будь то мужчина или женщина – не знает, того из него не выбьешь».

– Но я не могу быть доносчицей, – краска залила щеки Казн. – Я не стану этого делать.

– Но вы должны, Казя. Кроме того, на сей раз это будет забава, игра, которой мы будем вместе развлекаться. – По тону Екатерины можно было подумать, что речь идет о покере или преферансе. – Итак, решено, вы остаетесь моей фрейлиной и будете информировать графа Шувалова о важнейших событиях нашей повседневной жизни. Например, какие слова я произношу, отправляя моих гончих спать; или о том, как продвигается моя беременность; о последних выходках его высочества, – Екатерина веселилась от всей души, глаза ее лукаво поблескивали.

– По впечатлению, которое произвел на меня граф Шувалов... – начала было Казя.

– О, коварством он не уступит змее. Но не беспокойтесь, мы его обведем вокруг пальца, сообщая время от времени какие-нибудь интимные подробности моей жизни или содержание переписки, в которую вы якобы заглянули, и так далее. Мы вынуждены так поступить, иначе я лишусь вас, как лишилась моей дорогой мадам Владиславы, – грустно произнесла великая княгиня.

– Вам я, наверное, кажусь могущественным божеством, – продолжала она, – но на самом деле в настоящий момент я значу в русской политике не больше, чем тюльпаны на соседней клумбе. Мне нравится порою тешить себя мыслью, что судьба мира зависит от каждого моего слова, но... – она пожала плечами с той самоиронией, которую Казя часто наблюдала у Дирана.

– Может, конечно, и настанет день, когда все переменится, но пока что я всего-навсего женщина, которая ожидает ребенка и которой так нужно, чтобы рядом с Ней были друзья. – Она замолчала и с закрытыми глазами откинулась на спинку скамьи.

А невдалеке прогуливалась, оживленно беседуя, графиня Брюс со своей подругой княгиней Гагариной.

– Я служу ей верой и правдой с того дня, как она приехала сюда из Зербста. Так неужели я буду сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за тем, как эта женщина старается занять мое место?

– Зря, мне кажется, вы так волнуетесь, – мягко успокаивала ее Анна. – Вам прекрасно известно, что Екатерина не из тех, кто ни с того ни с сего отворачивается от старых друзей. – Анна с большим удовольствием гуляла бы одна, в тиши, наслаждаясь пением птиц и вздохами морского ветра, – Мне, признаться, она нравится, – сказала спокойно Анна. – От нее исходит какая-то свежесть. – Анна получала истинное удовольствие от того, что поддразнивала свою красивую подругу.

– Свежесть?! Дорогая Анна, вы поражаете меня наивностью. Какая свежесть? Да она самая настоящая авантюристка, пробу ставить негде – и более ничего. Казацкая графиня, которая и по-русски-то говорит с казацким акцентом. – В голосе Прасковьи Брюс слышалось презрение. – Ничтожная личность. – Анна знала, что ее подруга не права, но возражать не хотела.

– Да-да, ничтожная личность с замашками уличной девки, – продолжала неприязненно графиня Брюс. – И двух недель не прошло после ее приезда, как она улеглась в постель к Орлову. – Голос графини дрожал от праведного гнева. «Чья бы корова мычала», – подумала бедная Анна не без злорадства – ведь на женщину средних лет с изуродованным лицом мало кто из мужчин заглядывался. Сквозь деревья она видела сидящих рядышком на скамье Екатерину и Казю, склонившихся головами друг к другу. Эта полячка в ближайшем будущем станет силой, с которой нельзя будет не считаться. Глупо делать вид, что ты этого не замечаешь.

– Знаете, Прасковья, из братьев Орловых мне всегда больше всех нравился Григорий. – Анна постаралась направить разговор в более мирное русло.