Патриция Кэбот - Поцелуйте невесту, милорд!

К счастью, достопочтенная мисс Бейн в простом белом платье, которое, хотя и вышло из моды, тем не менее выгодно подчеркивало ее пылающие волосы и великолепную фигуру, была сразу же подхвачена в танце и не кем-нибудь, а столь важной персоной, как наследник герцога Радерфорда. Фиона, правда, не имела ни малейшего представления о высоком статусе своего партнера. Но если она и расстроилась, что ее так быстро оторвали от Джеймса, то вскоре утешилась, воодушевленная хотя бы тем, что с ослепительно высокого потолка не капает дождевая вода, без чего не обходилась ни одна вечеринка в замке Маккрей.

Что же до Пенелопы Ван Корт, то не успела она появиться в бальном зале, как на нее заявил права Джеффри Бейн. Барон хоть и бросал ревнивые взгляды в сторону Эммы, все же был не настолько глуп, чтобы тратить свое время на женщину, чьей рукой — и состоянием — прочно завладел, несмотря на все его усилия, другой мужчина.

Эмма смотрела на кружившиеся перед ней пары, но не видела их. Ее сознание все еще пребывало в тумане от открытий, обрушившихся на нее за последние несколько часов. Она слышала адресованные ей слова, ощущала рукопожатия и даже улыбалась в ответ, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме мужчины, который стоял рядом и вместе с ней принимал поздравления. Интересно, что он думает обо всем этом? Если Фергюс прав, Джеймс должен испытывать горечь, слушая все эти пожелания и будучи уверен — ввиду предстоящего аннулирования брака, — что их супружеское блаженство недолговечно.

А если он не любит ее, то какими смешными должны ему казаться все эти прочувствованные благословения!

Но если Эмма не получала никакого удовольствия от происходящего и догадывалась, что Джеймс совсем не так доволен, как пытается изобразить, его мать, вне всякого сомнения, пребывала на седьмом небе от счастья. Никогда прежде Эмма не видела у леди Денем таких сияющих глаз и такой широкой улыбки. С каждым новым рукопожатием, пока гости продвигались дальше вдоль линии встречающих, графиня становилась все более цветистой в своих ответах на их добрые пожелания. «Ах, он никогда не был счастливее!» — то и дело повторяла она. Никогда не был счастливее, гадала Эмма, потому что наконец женился на женщине, которую любит? Или потому, что хочет убедить в этом свою мать? Но какова бы ни была истинная причина, Джеймс мастерски изображал счастливого новобрачного, обнимая Эмму за талию и улыбаясь шире, чем когда-либо в жизни.

Его улыбка дрогнула всего лишь раз, когда кто-то поинтересовался, как счастливая пара нашла друг друга, и графиня воскликнула:

— Ах, вы не поверите! Я сама ужасно удивилась. Джеймс отправился в Шотландию, чтобы привезти Стюарта, а вернулся с женой. Печальная история, конечно, но со счастливым концом. — Затем, повернувшись к Джеймсу и Эмме, она неожиданно спросила: — Мои дорогие, а когда нам ждать Стюарта? Этим занимается Робертс?

У Эммы возникло ощущение, будто что-то застряло у нее в горле. Не в состоянии произнести ни звука, она молча смотрела на графиню, чувствуя, что кровь снова отхлынула от ее лица.

— Матушка, — услышала она приглушенный голос Джеймса. — Не сейчас.

Но леди Денем, находившаяся в состоянии эйфории, видимо, не понимала, что затронула тему, которая может вызвать трения между ее сыном и невесткой.

— Я велела Биллингсу заняться надгробной надписью. Она будет короткой, но многозначительной.

Внезапно Эмме показалось, что бальный зал накренился, как палуба корабля. Она заморгала, удивляясь, почему никто не заваливается набок, как она.

— Матушка, — произнес Джеймс на сей раз в полный голос, — довольно об этом.

Леди Денем, которая была добрейшим созданием и искренне не понимала, что ее слова могут причинить кому-то боль, перевела взгляд с сына на его молодую жену и сказала, перестав улыбаться:

— О, дорогая, извини меня. Я не подумала, что это неподходящая тема для бального зала. Просто это неправильно, что Стюарт так далеко от нас. Представляю, как бы он обрадовался, если бы знал, что вы — два самых близких ему человека — обрели счастье друг с другом. Вам не кажется, что он хотел бы находиться рядом?

Но если графина рассчитывала таким образом успокоить Эмму, ей это не удалось. Ибо Эмма вдруг почувствовала, что комната не только качается, но и стала невыносимо душной. В глазах у нее заблестели слезы, хотя она и делала все возможное, чтобы скрыть их

Джеймс, однако, заметил ее состояние, что, впрочем, было совсем несложно. Поток гостей иссяк. Все либо танцевали, либо толпились у столов с закусками Ему хватило одного взгляда на ее лицо, лишенное всех красок, и потупленные глаза, чтобы заподозрить неладное.

— Эмма, — сказал он, крепче обхватив ее за талию. Он не понимает. Да и как ему понять? Видимо, он решил, будто она плачет из-за Стюарта… Что она все еще любит своего покойного мужа и не смогла сдержать слез при упоминании о его могиле.

Если бы только он знал правду! Правду, которую она никогда не осмелится ему рассказать..

— Мне совершенно необходимо, — сказала Эмма, изобразив оживление и надеясь, что набежавшие слезы не прольются из глаз, — заскочить на секунду в дамскую комнату. У меня развязалась туфелька.

И бросилась прочь Ей удалось сбежать, но только потому, что Джеймса отвлек припозднившийся гость, горевший желанием пожать руку новобрачному. Пока Джеймс разговаривал с приятелем, оказавшимся к тому же его деловым партнером, Эмма выскользнула из-под его руки, проскочила мимо графини и понеслась по коридору, где, к счастью, не обнаружила никого и ничего, кроме пушистых ковров и пальм в кадках.

Рухнув на первую попавшуюся скамью, Эмма спрятала лицо в ладонях, молясь, чтобы пол перестал качаться у нее под ногами. И чтобы когда она откроет глаза, то оказалась у себя в доме на острове, где ей хоть и чудовищно не везло, что греха таить, но по крайней мере не пришлось бы признаваться человеку, которого она любит, в том, в чем она собиралась признаться Джеймсу.

Ее тягостные размышления прервал женский крик. Вскинув голову, Эмма увидела темноволосую девушку в прелестном бархатном платье, которая метнулась за угол и исчезла. Но в настоящее изумление привело Эмму то, что следом за ней несся не кто иной, как барон Маккрей.

При виде Эммы он остановился как вкопанный. Впервые за все время их знакомства Эмма видела, чтобы лицо Джеффри Бейна выражало не презрительное высокомерие, а полнейшую растерянность.

— Это, — сказал он голосом, который она никогда не слышала от него, — была Клара.

Эмма, на мгновение забыв о собственных невзгодах, проследила за его взглядом. Но темноволосая девушка уже скрылась в дамской комнате.

— Милорд, — медленно произнесла Эмма. К счастью, пол перестал качаться и ей больше не казалось, что она находится на палубе корабля в штормовую погоду.