Мэнделин Кей - Бесценная

Либерти обходила комнату. Эллиот не спускал с нее глаз, любуясь ею. Редкостная грация Либерти зачаровывала его, он неотступно следовал за ней взглядом. Проходя мимо стола, Либерти рассеянно бросила корм в аквариум с рыбками. Волосы ее растрепаны, на щеках полыхает румянец от недавних любовных утех. Она казалась Эллиоту воплощением богини любви. Ее энергия, порыв покоряли его. Он не привык иметь дело с такими существами.

В Либерти не было ничего наигранного. Во все, что она делала, вкладывала душу, не волнуясь и не переживая о непредвиденных обстоятельствах. Дэрвуд полагал, что наверняка мог избрать для себя более спокойное существование, в котором не было бы места таким полуночным вспышкам деловой активности, когда ей вздумалось взяться за поиски прямо сейчас, сию же минуту. Дэрвуд наблюдал за рыбками в аквариуме, и ему снова пришло в голову, как замечательно уживаются они друг с другом. Нет, они действительно идеальная пара, две половинки одного целого.

«А в нашем целом, — подумал он, глядя, как Либерти снимает с нижней полки увесистый том, — она — лучшая половина».

— Вот здесь, — произнесла она, сдувая с книги пыль.

— Либерти, ты уверена, что это дело не может подождать до утра? — Он хотел снова оказаться с ней рядом в постели, прижать ее к себе, услышать от нее признание, что она любит его. Однако его ласкам Либерти предпочла копание в старых книгах.

— Эллиот, — она подняла на него удивленный взгляд, — неужели ты не понял? Я же сказала тебе — теперь я знаю, где надо искать Арагонский крест.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, но здесь довольно прохладно. Я бы предпочел вернуться в постель. — И он многозначительно посмотрел на супругу. — Там тепло.

Либерти лишь откинула за плечи непослушные волосы.

— Эллиот, как можно думать об утехах в такую минуту?

— Знаешь, если бы я честно признался тебе, когда и при каких обстоятельствах я думаю о любовных утехах с тобой, ты бы на меня рассердилась или обиделась. За прошедшие две недели меня посетило больше сотни эротических фантазий.

Либерти зарделась, но глаз не отвела.

— Послушай, Эллиот, потерпи еще минут пять, и тогда уж я позволю тебе воплотить один из твоих извращенных экспериментов.

— Какая, однако, щедрость, миледи! — пробормотал он и отошел в сторону.

— Будьте так любезны, милорд, подайте нож, — сказала Либерти, указывая на полку справа от себя. Эллиот подал ей нож.

— Что ты собралась делать?

— Найти сокровище. — С этими словами она положила том на стол и ощупью пробежала пальцами по корешку, пока не обнаружила то, что искала. Затем взрезала ножом переплет. — Помнится, Питер Шейкер сказал что-то важное в тот вечер, когда Брэкстон отдал мне этот том.

Эллиот не сводил глаз с ее лица.

«Интересно, — думал он, — сколько времени понадобится, чтобы вновь распалить ее?»

Ему вспомнилась ночь, когда взял ее прямо здесь, и тотчас он почувствовал, как по всему телу разлился огонь страсти. Тогда ему хватило считанных мгновений. Уже буквально через несколько минут она призывно шептала его имя. А чуть позже трепетала в его объятиях.

Либерти же, казалось, не замечала на себе его пылкого взгляда и продолжала орудовать ножом.

— Он поведал мне, каким образом Ховард намеревался погубить тебя. Тогда он и сказал, что граф находил самые неожиданные решения, прибегая к самой очевидной увертке.

От напряжения Либерти даже закусила нижнюю губу, пытаясь отделить корешок.

Эллиот прислонился бедром к столу, размышляя о том, согласится ли Либерти внести разнообразие в их любовные игры. Ведь она отреагировала самым чудесным образом, когда сегодня ночью он водрузил ее сверху. Стоит испробовать и другие, не менее возбуждающие позы. Она так доверяет ему, что готова исполнить любую его прихоть. Эллиоту и в голову не могло прийти, что она способна ответить ему отказом.

Раскрасневшись от усилий совсем иного рода, Либерти пыталась отделить от книги толстый переплет.

— Эллиот, теперь ты понимаешь? Когда у нас будет крест, мы сможем использовать информацию из «Сокровища», и тогда Брэкстон, Фуллертон и Константин будут вынуждены кое-чем с тобой поделиться. — Она смахнула волосы с влажного от волнения лба. — Наверное, мне не было необходимости ничего запоминать. Если бы я знала, что у тебя есть свой экземпляр, не утруждала бы себя.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — ответил он, а сам думал о том, что спустя несколько минут она своим милым, чуть хрипловатым голосом будет в экстазе шептать его имя. А потом, когда он войдет в нее, она скажет, что любит его. Именно в этом Эллиот ничуть не сомневался.

— Слова Шейкера подсказали мне, где должен находиться крест.

Либерти в последний раз взрезала кожу и с силой рванула ее. Внутри обложки, в обтянутом атласом углублении, сверкая рубинами и бриллиантами, покоился Арагонский крест! Либерти торжествующе смотрела на Эллиота.

Наконец ей удалось привлечь его внимание.

— Это еще не все, — произнес он, вынимая из-под креста сложенный в несколько раз листок бумаги. — Похоже, Ховард оставил последнее напоминание о себе. — Эллиот хотел развернуть записку. — Кстати, послание адресовано тебе.

— Неужели? — От удивления у Либерти поднялись брови.

Эллиот указал на ее имя. Несколько секунд Либерти стояла, уставившись на записку, после чего озабоченно сунула ее в карман халата.

— Думаю, на сегодня нам с тобой достаточно сюрпризов, — произнесла она и потянула крест за цепочку. — По-моему, нам лучше вернуться.

Прищурясь, Эллиот взглянул на Либерти, взял у нее из рук крест и аккуратно положил на стол. К величайшему его удивлению, у него даже не возникло желания рассмотреть вещицу поближе. Несомненно, крест символизировал для него самые тяжкие испытания, выпавшие на его долю за последние пятнадцать лет, но сосредоточиться на нем почему-то не удалось. В данную минуту его занимало то разочарование, которое он прочел на лице Либерти.

— Ты не собираешься прочесть записку?

— Нет.

— Почему?

Она отвернулась от него.

— Пожалуйста, Эллиот, ты получил, что хотел. Если хочешь, помогу тебе расшифровать оставшуюся часть «Сокровища». Теперь в твоих руках ключ, а вся эта компания — Фуллертон, Константин, Брэкстон, — можно сказать, у твоих ног. Неужели тебе этого мало?

— Вообще-то достаточно, но ведь ты знаешь, что я по своей натуре страшный эгоист. И потому хотел бы знать, почему ты отказываешься прочесть записку Ховарда.

То, каким взглядом окинула его Либерти, потрясло его Душу.

— Потому, — прошептала она, — что в течение последних десяти лет Ховард был единственным близким мне человеком. И если даже он использовал меня, чтобы погубить тебя, будет лучше, если я сохраню в душе прежние иллюзии. По крайней мере до утра.