Сюзанна Келлс - Последнее прощение

Деворэкс был где-то очень далеко, заново переживая дни шведских набегов на северные католические районы.

— Кит говорил, это будет его последнее сражение. Он женится, осядет в Стокгольме, но этому не суждено было произойти. Она умерла. — Он поднял бутылку. — И он стал совершенно другим.

Кэмпион простонала чуть слышно:

— Это ужасно.

Деворэкс продолжал:

— Еще страшнее, чем просто ужасно. Я все помню, — повествовал он. — Мы стояли в маленьком городке и думали, что проклятые католики где-то за много миль от нас. Оказалось, нет. По-моему, мы как раз напились — мы часто напивались, — и той ночью подонки вошли в город. Факелы, мечи, пистолеты. На половине домов в городе полыхала солома, кругом католики топтали лошадьми умирающих протестантов. Боже мой! Такая неразбериха кругом! В ту ночь убили человек сто и половину наших лошадей забрали.

— Ее убили? — воскликнула Кэмпион.

— Нет. — Он снова выпил, прикрыв глаза, когда опрокидывал бутылку. На улице застучали подковы, где-то, в доме скрипнул пол. — Кит сражался с этими мерзавцами, уложил, наверное, с полдюжины. В ту ночь, куда ни глянь, — везде были враги. Они появлялись отовсюду — из переулков, из домов. Он был на улице, орал на них, рубил мечом. Сражался он пешим, но никому из них даже дотронуться до него не удавалось. Дело подходило к концу, когда это произошло. Шведка застала его врасплох. Она вышла из их домика в темной накидке, а ее волосы он принял за шлем. Внезапно она появилась в дверях, и он выстрелил. Бах. Прямо в живот, где она носила ребенка. — Он сделал паузу. — Он говорил, что до этого момента совершенно забыл, что при нем был пистолет. Она умирала полночи. Зрелище не из приятных.

Он снова опрокинул бутылку и отхлебнул глоток.

— Вот история вашего отца, леди Кэмпион, и если ходите моего совета, а я уверен, что не хотите, то лучше бы вам никогда с ним не встречаться. Он стал другим. Это был уже не тот человек, которого любила ваша мать.

Кэмпион сжимала руку Тоби. На лице была написана невыразимая грусть. Деворэкс посмотрел на нее:

— Вы спросили, я рассказал.

Она покачала головой и с неподдельной болью произнесла:

— Как это страшно.

— Если не можешь отличить девушку от солдата, а волосы от шлема, нечего носить оружие за поясом. Наверное, все мы тогда напились. — Он поднялся. — Я вас покину.

Кэмпион тоже встала. Рассказ потряс ее, поразила бесстрастность Деворэкса, но так хотелось побольше услышать об отце.

— Не останетесь отобедать с нами?

— Нет. — Деворэкс поправил меч. — У меня свои развлечения в гостинице. — Он показал рукой за окно. — Вы появитесь в Брэдвелле?

Вставая, Тоби кивнул.

— Мы отправимся в путь с вами?

— Нет. Я поеду один. Но я буду вас ждать. В понедельник вечером, в восемь.

Он оставил их и, прихватив с собой бутылку, вышел на блестевшую от измороси улицу.

Провожая его взглядом, Кэмпион увидела, как он подошел к всаднику, державшему свободную лошадь. Они скрылись в сторону Карфэкса, оставив ее потрясенной. А еще ей было страшно от предстоящей поездки на восток, в самое сердце пуританских районов, где должны были быть собраны печати. Утешала лишь мысль про Лэзен, про то, как она вернет замок семье, принявшей и полюбившей ее, членом которой она и сама теперь стала. Она цеплялась за Тоби в растерянности от того, что в мире Господнем столько горя. Она отправится на восток ради Тоби и его матери.

В паре сотен ярдов от них, там, где пожар только что стер с лица земли часть Оксфорда, Вэвесор Деворэкс швырнул пустую бутылку на развалины, от которых все еще тянуло дымом. Он посмотрел на Мэйсона:

— Ну?

— Сэр Гренвилл Кони послал в Брэдвелл дюжину своих людей, сэр.

Деворэкс кивнул.

— А мистер Слайз?

— Он тоже там будет, сэр. В семь. По его словам, сэр Гренвилл прибудет с ним.

— Славно, — Деворэкс потер руки. — Сколько людей у Слайза?

— Он говорит, шестеро.

— Хорошо, хорошо. Мы сумеем позаботиться о дюжине людей сэра Гренвилла.

Мэйсон зевнул.

— Сэр Гренвилл наверняка приведет с собой еще. Деворэкса это не обеспокоило. Его людей и людей Слайза хватит, чтобы перебить охрану сэра Гренвилла и отправить небольшую группу в деревню Брэдвелл, чтобы проводить Тоби и Кэмпион к сараю и отрезать им путь к отступлению. Мэйсон глянул на полковника.

— Девушка там будет, сэр?

— Да, — сказал Деворэкс — И она, и ее муж. Оба.

— Они ничего не подозревают?

— Они думают, что Кони умер, — засмеялся Деворэкс — Она придет, Джон, ради своего отца.

Он снова засмеялся. Он наблюдал за ней, пока рассказывал подлинную повесть шведской возлюбленной Кита Эретайна. Он видел сострадание и боль на лице Кэмпион.

— Она романтична, — насмешливо заметил он и обратился к Мэйсону. — Пошли, Джон. Подыщу тебе проститутку. После понедельника сможешь со мной расплатиться!

Вэвесор Деворэкс громко расхохотался, довольный собой, потому что устроил такое, что большинство сочло бы невозможным. Печати Матфея, Марка и Луки должны были быть собраны на берегу моря, и все это устроил Деворэкс, солдат и пьяница. Печати будут собраны.

На следующий день Тоби и Кэмпион в одиночестве покидали Оксфорд. Джеймс Райт умолял взять его с собой, но Тоби приказал ему оставаться с матерью.

Леди Маргарет обняла обоих.

— Не верю я этому Деворэксу. Думаю, не надо бы вам ехать.

Кэмпион улыбнулась:

— А что бы вы сделали на моем месте?

— Конечно же, поехала бы, дитя, — ответила леди Маргарет.

Они не знали, когда вернутся. Деворэкс сказал Кэмпион, что Мордехай Лопес ждет их в Амстердаме, что сначала они должны будут представить печати в банк, а потом под руководством еврея взять на себя управление всем богатством Договора. Это, по словам Деворэкса, будет долгая и нелегкая процедура. Тоби поцеловал мать, вскочил в седло.

— Может, мы еще к Рождеству вернемся, мама.

— Если не раньше, — добавила Кэмпион.

— Я решила выращивать яблони, — без всякой связи сказала леди Маргарет. — Эндрю пишет, яблони хорошо растут в Уилтшире.

Кэмпион поцеловала ее.

— Мы будем без вас скучать.

— Конечно, будете, дорогая.

Они поехали верхом, потому что в повозке за четыре оставшиеся дня до побережья Эссекса было не добраться. Дни становились все короче. Путников было мало, дороги развезло. Ехали они в основном по широким травянистым обочинам, выбирая такое направление, чтобы обогнуть Лондон далеко с севера.

В субботу они уже сильно углубились в пуританские районы Восточной Англии. Из лачуг в Эссексе до них снова и снова доносились злобные призывы свергнуть короля, унизить дворян, сделать всех людей равными. Война больше уже не велась из-за налогов и прав парламента. Теперь это был крестовый поход за свержение старого порядка. Слышался древний лозунг крестьянских восстаний: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда господином?»