Валери Кинг - Прелестница

Но Уортен целовал ей ноги, он сказал ей, что любит ее такой, какая она есть. Филип называл се ангелом; Монтфорд назвал ее лучшей из женщин, что было неправдой. Она была вспыльчива, избалована и всегда норовила настоять на своем.

Она понимала теперь, что Филип любил ее, совсем ее не зная, так же как и она любила его, даже не подозревая о его склонности к картам, обнаруживавшей в нем все признаки игрока. Быть может, он бы и остепенился со временем, а если нет? Мег знала, что она почувствовала бы себя чудовищно обманутой, открыв это свойство в своем возлюбленном.

Монтфорд любил ее, не испытывая никакого стремления понять ее.

А Уортен? Мег закрыла себе голову подушкой. Уортен любил ее, потому что она была такая, какая она есть, и ее снова охватил страх. Она поняла, что боится его, как он и говорил. Она боится его способности читать каждую ее мысль и проникать в тайники ее души, узнавая скрытые желания, о которых никто и не догадывался.

Позже в тот же день Мег получила от лорда Уортена записку, извещавшую ее, что брату сообщили, что у его жены начались роды. Блейк счел необходимым немедленно вернуться в Оксфордшир. Уортен намеревался его сопровождать и должен был вернуться обратно с хорошими новостями. Ему предстояло стать дядей в шестой раз, и ничто ему не доставляло большего удовольствия, как общество его племянников и племянниц. Он сожалел, что ему приходится расстаться с Мег в такой момент, но он выражал надежду, что она его поймет.

Мег прочитала записку, сидя в своем любимом кресле, и вздохнула с облегчением. Два дня его отсутствия дадут ей время разобраться в собственных мыслях и обрести душевное равновесие, утраченное ею со времени его приезда две недели назад.

Может быть, она поймет, что делать и просить ли ей Монтфорда увезти ее из Шропшира.

Помогая брату спускаться по лестнице, Уортен тихо говорил ему:

— Ты видишь теперь, в каком я скверном положении. Она все время настаивает, чтобы я объяснял ей свои слова и поступки. А кому, как не тебе, знать, насколько мне это всегда было противно! Мне кажется, она меня совсем не уважает!

Опираясь на трость, Джеффри осторожно опустил ногу на следующую ступеньку.

— Она очень энергичная и смелая особа, Ричард. — Он усмехнулся. — Не могу себе представить никакую другую юную леди, делающую тебе выговор за то, что ты заказал шампанское.

— И я тоже. Обычное поведение для девицы — хлопать ресницами и жеманно улыбаться. Но Мег совсем не такая.

— Я всегда знал, что подобные приемы должны тебе рано или поздно надоесть, — сказал Джеффри.

— Я всегда такие фокусы терпеть не мог. Но равнодушие ко мне со стороны Мег коренится в ее невысоком мнении о моих достоинствах.

— Ты не способствовал успеху своих намерений, братец, согласившись на эту свадьбу. Принуждать такую девушку — все равно, что подгонять ее хлыстом!

— Ты так думаешь? — воскликнул удивленный Уортен. — Неужели я действительно совершил серьезную ошибку?

Джеффри неожиданно остановился, опершись на перила. Побледнев, он слегка поморщился:

— Эта проклятая нога!

Уортен издал что-то вроде стона. Джеффри взглянул на него.

— Ты по-прежнему винишь себя? Я думал, мы давно это уладили.

Он опустил трость и предоставил брату поддерживать его на всем оставшемся пути вниз.

— Это моя пуля погубила тебе ногу. Ничто, никакое прощение этого не изменит.

Джеффри засмеялся.

— Ну да, мое упрямство, ревность и вообще ребяческое поведение не имели к нашей дуэли никакого отношения! Будь по-твоему! Ты одни виноват, что моя жизнь разбита!

Уортен не мог удержаться от смеха, но этот смех был натянутым.

К ним с поклоном подошел мистер Крапс:

— Ваш экипаж готов, милорд, мистер Блейк! Блейк медленно вышел во двор, где били копытом готовые пуститься в путь лошади.

— Мы были парой идиотов, — сказал Уортен. — Как мы могли допустить такое?

Джеффри что-то буркнул в ответ.

— А кого бы из нас выбрала Каро, не дойди мы до убийства? — спросил он. — Не забывай, братец, я задел тебе голову и безнадежно испортил твой фрак, рубашку и шейный платок.

— Да, у меня страшно болела голова с неделю после этого. А что касается Каролины, как знать? Первый год я с ней вообще говорить не мог. К тому же она была потрясена не меньше нас с тобой. Она очень изменилась впоследствии. Все ее кокетство совершенно исчезло.

— И она начала тщательно укладывать волосы, — перебил его Джеффри, — вместо того чтобы распускать локоны и убирать их цветами. Одно меня беспокоило во всей этой истории: она могла бы помешать нашей дуэли одним мановением пальца, но она этого не сделала. Почему?

Уортен пожал плечами.

— Она была капризна и легкомысленна, как и мы. Быть может, она просто не верила, что у нас дойдет до убийства.

Когда они подошли к экипажу, мистер Крапс и Уортен помогли Джеффри сесть. Его краткое пребывание в Стэйплхоупе утомило его, и, хотя Джеффри искренне сожалел, что не сможет остаться до свадьбы, Уортен чувствовал в его поведении желание поскорее вернуться домой, где слуги знали, как быстрее и лучше помочь ему.

Дверцы захлопнулись, кучер хлестнул коренника, и карета выкатилась со двора.

Было уже далеко за полдень. Окружавшие долину холмы золотились в лучах уже начинавшего клониться к закату солнца. На восточных склонах появился Стэйплхоуп. Величественное здание эпохи Елизаветы гордо возвышалось на фоне густой зелени буков.

Уортен смотрел на него из окна кареты. Что, черт возьми, ему делать с Мег? Он был страстно влюблен в нее, в женщину, не испытывавшую к нему ни любви, ни уважения. Что ему еще оставалось делать, кроме как продолжать доказывать ей свою любовь и надеяться, что она когда-нибудь оценит его?

Проследив направление его взгляда, Джеффри какое-то время наблюдал за ним. Наконец он сказал:

— Ты стал слишком гордым, Ричард. Раньше я этого не замечал. Ты отказываешься оправдаться перед Мег — единственное, что она от тебя требует, — но приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что наше общество, как я ни наслаждаюсь относительным комфортом, который оно предоставило мне, моей семье и большинству моих друзей и знакомых, предоставляет нам мало возможностей проявить свой характер? В конце концов, Мег может оценить тебя только с твоих слов. Я советую рассказать ей, почему ты отказываешься принимать вызовы Монтфорда, Уайта и им подобных. Ей нужны основания, чтобы верить тебе и уважать тебя. Почему ты не мог просто сказать ей вчера: «Ваш отец обещал мне рассказать вам еще до возвращения в Шропшир, что мне необходимо ваше приданое»?

— Я же говорю тебе, что это было бессмысленно. Она была заранее уверена в моей вине. Я хочу, чтобы она верила мне, не вынуждая постоянно оправдываться и доказывать ей что-то. Этого не должно быть.