Валери Кинг - Страсть по расчету (Строптивая леди)

21.

— Моя дорогая мисс Эмберли! — проворковала леди Перселл. — О, пожалуйста, давайте оставим формальности, особенно здесь, в моем доме. Вы позволите мне называть вас Шарлоттой?

Тонкая, изящная рука леди Перселл прикоснулась к ее плечу. Она ощутила едва уловимый запах сирени, исходивший от шали хозяйки дома и от ее летнего платья из вышитого муслина. Шарлотта слышала ее слова, убеждавшие в дружеском расположении, но не верила им. Она почти не была знакома с баронессой и считала такое предложение преждевременным. Однако она у леди Перселл в гостях, и отказ прозвучал бы неучтиво.

— Да, конечно, — отозвалась Шарлотта, взглянув на высокую, утонченную даму.

— А вы будете называть меня Антея.

— Как пожелаете, Антея, — вежливо ответила Шарлотта.

Леди Перселл постаралась тепло улыбнуться, чтобы Шарлотта уверилась в ее расположении. Но ее глаза горели таким непримиримым огнем, что Шарлотта инстинктивно поняла, что должна опасаться этой женщины.

— Вы полюбите Лонгревз, — продолжила разговор Антея. — Это самое красивое место в графстве, не считая, конечно, дома Стоунлея. Я, со своей стороны, ничем не заслужила всего этого и благодарна судьбе, что подарила мне так много.

Шарлотта припомнила слова из «Гамлета»: «… Леди слишком много обещает» — и подумала, что они очень подходят этой воркующей леди.

Леди Перселл провела Шарлотту из внушительных размеров холла, пол которого был выложен черной и белой плиткой, через прелестную гостиную, где стояли пианино и арфа, в большую просторную комнату. В двух ее противоположных стенах располагались один над другим по два ряда больших квадратных окон. Комнату заливал свет утреннего солнца, чудесно высвечивая каждый предмет и придавая ему особое очарование.

На каждом окне висела украшенная золотой бахромой штора из светло-синего узорчатого шелка, прикрывая собой белую муслиновую занавеску. Большой камин, украшенный лепным орнаментом в виде завитков и резьбой по дереву, выкрашен в белый цвет. На каминной полке стояли две вазы севрского фарфора и невысокий букет из царственных гладиолусов с мечевидными листьями и благоухающей сирени. Над камином висело зеркало в позолоченной раме.

— Мадам… то есть Антея, — неловко начала Шарлотта и покраснела. — Я никогда не видела, чтобы изысканность, элегантность и симметрия так красиво сочетались в убранстве. У вас необыкновенное чувство прекрасного. При жизни мамы мы часами разглядывали мебельные каталоги и совещались с художниками и драпировщиками, но, должна признать, что окончательный результат всех наших усилий и вполовину не так совершенен.

— Именно так, — согласился сэр Джон, вооружившись моноклем.

— Вы оба слишком добры, — натянуто произнесла ее светлость.

Шарлотта увидела, что чем-то огорчила леди Перселл, ее улыбка почти исчезла, и если бы знала баронессу лучше, то могла бы предположить, что та вот-вот расплачется.

— Простите, по-моему, на дорожку въехала еще карета. Позвольте мне проводить вас к другим гостям, где без сомнения вам не придется скучать, пока соберутся все приглашенные.

Леди Перселл повела их через другую гостиную, длинную галерею, увешанную портретами предков Перселла. Из галереи они вышли на широкую, покатую лужайку, тщательно подстриженную и ухоженную.

— Шарлотта, ваши подруги, как видите, уже наслаждаются завтраком на свежем воздухе, а для вас, сэр Джон, найдется херес, холодный цыпленок и фрукты. А если на голос моего мужа вы пройдете по галерее в сторону холла, то попадете в бильярдную.

Затем хозяйка удалилась, выразив напоследок надежду, что за время их короткого пребывания в Лонгревзе все желания Шарлотты и ее отца будут удовлетворены. Она ушла встречать вновь прибывших гостей, ее вышитое муслиновое платье развевалось при ходьбе — так она спешила.

— Антея, — пробормотала Шарлотта. — Папа, почему она попросила меня обращаться к ней так фамильярно? Я с ней совсем не знакома.

Сэр Джон довольно крякнул.

— Ты забываешь, что я знаю ее очень хорошо. Думаю, она хочет доставить мне удовольствие.

— Наверное, — произнесла Шарлотта. — Но все равно мне это кажется весьма странным.

— Так я и думал, — вздохнул отец. — Ты становишься невозможно щепетильной и придираешься ко всем. А теперь делай, как велит Антея, — иди на лужайку к подругам, и поскорее, пока они не увидели тебя и с криками не побежали сюда. Не выношу их. Они слишком много болтают.

Он мягко подтолкнул дочь к высоким застекленным створчатым дверям, а сам направился в бильярдную.

Не успела Шарлотта миновать их и ступить на камни террасы, как Мод и Селина издали возгласы радости и бросились к подруге — как и предполагал ее отец. Поодаль на траве, под сенью густой липы, на расстеленном темном одеяле стояла большая корзина, вокруг которой суетились слуги. Шарлотта увидела сидевшего там незнакомого джентльмена примерно одного возраста с ее отцом. Он, по всей видимости, развлекал девушек.

Юные леди схватили Шарлотту за обе руки и объединенными усилиями увлекли к одеялу.

— Он такой забавный, — прошептала Мод.

— Он тебе понравится, — добавила Селина.

— Он маркиз Текстед, — прошелестела Мод.

— И не женат, — поторопилась сообщить Шарлотте Селина.

— Вы обе ведете себя нелепо, — ответила Шарлотта, несколько раздраженная тем, что в числе первых качеств маркиза девушки назвали его принадлежность к холостякам.

Маркиз Текстед поднялся, чтобы поздороваться. Он взял ее руку в перчатке в свои и, весьма низко склонившись, запечатлел на ней поцелуй.

— Как поживаете, мисс Эмберли? — медленно проговорил он, глядя на нее несколько сонными карими глазами. — По-моему, я знаком с вашим отцом, сэром Джоном Эмберли. Я не ошибаюсь?

— Да, в самом деле, — подтвердила Шарлотта.

— Присаживайтесь, — маркиз указал на одеяло.

Мод и Селина уселись по обе стороны от Текстеда, выказывая все признаки обожания.

— Благодарю вас, — сказала Шарлотта и села напротив, так она лучше могла видеть этого человека.

Она почти ничего не знала о маркизе Текстеде, кроме того, что он бездетный вдовец и что сын Эмили, Уильям, его наследник. Эмили лишь однажды упомянула о нем, но с таким безразличием, что Шарлотта не испытывала почти никакой радости от того, что наконец-то познакомилась с ее дядей.

Он по очереди поддразнивал Мод и Селину, касаясь всех и вся, но в особенности картинной красоты Мод и огненных кудрей Селины.

— Вы случайно не ожившее творение Микеланджело? — спрашивал он Мод.

Потом, повернувшись к Селине:

— Ваше сердце должно быть полно огня и жажды жизни, если судить по вашим прекрасным волосам?

Улыбался он тепло, голос его звучал ласково, слова были добрыми и лестными. Он ничем не показывал, что является обладателем большого состояния. И, уговорив каждую из дам выпить по бокалу шампанского, сам отказался от второго.