Мари Кордоньер - Опасная леди

Все вместе взятое настолько точно совпадало с загадочными жалобами, мучившими ее в течение довольно долгого времени, что существовавшее до сих пор только в ее подсознании подозрение выкристаллизовалось в бесспорный факт.

Возможно ли, что кто-то пытался ее отравить? Кто-то? Почему у нее не хватало мужества мысленно назвать имя, которое напрашивалась само собой? Имя мужчины, который более чем кто-либо другой может получить выгоду от ее смерти…

– Герве? – пробормотала она хрипло, уже не доверяя собственному рассудку.

– Он самый! Извини, что я помешал тебе, но решительно невозможно поговорить с тобой наедине. Как ты себя чувствуешь? Уже действительно настолько хорошо, что можешь не лежать в постели?

Леонора уставилась на супруга, пытаясь справиться с собой. То, что он неожиданно появился перед ней как раз в тот момент, когда она поняла, что именно он тот человек, который планирует ее смерть, было свыше ее сил.

– Господи, ты стала бледной как полотно. Не хочешь присесть? Тебе следует отдыхать, а не рыться среди этих старых фолиантов…

Забота, с которой он взял ее под руку и отвел к креслу, находилась в таком ярком противоречии с его предшествующим поведением, что ее только что проснувшееся недоверие сразу же нашло этому объяснение. Он хочет, чтобы она ничего не подозревала, хочет обмануть ее и усыпить ее бдительность, чтобы она и дальше простодушно и доверчиво принимала свою ежедневную дозу яда вплоть до плачевного конца.

Где пряталась ее смерть? В утренней чашке чая? В овсяных хлебцах? Маленьких пирожных или пудингах, которые она так любила? В кофе или вине?

Она сообразила, что теперь для нее будет невозможно съесть ни малейшего кусочка, не спросив себя, а не подготовлена ли эта еда для того, чтобы побыстрее отправить ее на тот свет.

– Леонора…

– И-извини… – Дрожащими пальцами она убрала волнистую прядь со лба, избегая его озабоченного взгляда. – М-не уже н-намного лучше…

Откровенная ложь вызвала у него улыбку, при виде которой сердце Леоноры забилось чаще. Оно не больное, подумала она, а глупое, наивное и неисправимое, если бьется так сильно, когда умом она уже давно понимала, что за внезапной заботой супруга стоял сплошной обман.

– Это я вижу, – также сухо отвечал он. – Настолько хорошо, что ты изучаешь Британскую Энциклопедию и одновременно незагруженной частью мозга составляешь меню на следующую неделю…

– Т-ты с-смеешься надо мной, – прошептала Леонора смущенно.

Когда он так стоял, возвышаясь над ней, полный жизни, цветущий, в брюках для верховой езды из мягкой коричневой кожи, плотно обтягивающих его бедра, в выглядывающей из-под черного жакета белоснежной рубашке, подчеркивающей его летний загар, она не могла не подпасть под его очарование.

– Только над твоим упрямством, моя дорогая, – ухмыльнулся он. – Доктор Филдинг ведь сказал тебе, что ты должна себя беречь. И только если будешь следовать этому совету, получишь гарантию, что доживешь, по крайней мере, до ста лет…

Какая издевка! Видимо, она могла бы считать за счастье, если бы ей удалось дожить до конца этого месяца.

Леди Уинтэш хватило мужества, чтобы скрыть поднимающийся в ней страх. Только обитая тканью спинка высокого резного стула, на котором она сидела, мешала ей еще дальше отодвинуться назад.

Но ей нужно было вести себя нормально, отвечать на вопросы. Никто не должен знать, что она разгадала смертельную игру, а Герве – тем более. Несмотря на это решение, ей было трудно сохранять любезность.

– Тогда остаются еще добрых семьдесят девять лет, в течение которых ты сможешь демонстрировать мне твое презрение и высокомерие, – взорвалась она так гневно, что забыла всю свою робость перед ним и свое тягостное заикание. – Ты, конечно, позаботишься о том, чтобы и наследник от Феннимора был воспитан в твоем духе, так, чтобы он смог продемонстрировать дочери, купца, возомнившей себя леди, все подобающее презрение, особенно в том случае, если тебе не будет суждено прожить сто десять лет!

– Извини!

Леонора раздраженно прищурила глаза.

– Извини, – повторил Герве Кройд в том жепочти смиренном тоне. – Знаю, что после оглашения завещания твоего отца я вел себя не как джентльмен.

Леонора сложила руки на коленях и расправила плечи. Из-под полуопущенных ресниц она недоверчиво посмотрела на него. Нет, она никогда не поверит в серьезность его извинений, даже если ей и показалось, что его лицо выражало странную смесь пристыженности и надежды.

– Я не считаю себя вправе давать оценку твоему поведению, – сказала она тихо, но твердо. – В этом есть свои преимущества – знать, на что можно рассчитывать, и не строить больше иллюзий. В этом отношении я тебе даже благодарна. Ты избавил меня от того, чтобы быть посмешищем и дальше.

Он не успел опровергнуть это утверждение и тем самым невольно оставил Леонору в оборонительной позиции. Само собой разумеется, слово «посмешище» она отнесла к ночному происшествию в библиотеке.

Напротив, перед мысленным взором одиннадцатого графа Уинтэша вновь возник неприятный образ пышно разодетой, коренастой невесты-купчихи, на которой ему пришлось жениться против его волн. Но у него возникли и другие, более приятные воспоминания!

– Я задаю себе вопрос, неужели мы не можем покончить разом со всеми недоразумениями, – пробормотал он, отрешенно уставившись на цветочный узор огромного персидского ковра, покрывавшего пол в библиотеке. – Мы чужие. Мы почти ничего не знаем друг о друге. Давай изменим эту ситуацию, мне очень хотелось бы этого…

Если он и ожидал какого-то рода согласия на свое предложение, то ему пришлось быстро убедиться в своей ошибке. Леонора резко вскочила и, как бы защищаясь, встала позади спинки стула, уцепившись за нее обеими руками. Казалось, она была крайне испугана этим дипломатичным предложением.

– Изменим? – выдохнула она, с трудом сохраняя самообладание, ибо слова «покончим разом», вместе с собственными подозрениями, только усилили ее откровенный страх за свою жизнь. – Как ты себе это представляешь?

– Ты ведь была готова стать моей женой, подарить мне детей. А если я тебя спрошу, желала ли ты прежде и теперь этого всерьез?

Леонора прищурилась. Был ясный день, и все же, наверное, существовала только одна причина этого поразительного заявления.

– Ты опять пьян? – вырвалось у нее непривычно жестко.

– Итак, это правда? – Герве как бы не заметил резкости выражения.

– Что должно быть правдой? – Нервно и одновременно так яростно, как никогда в своей жизни, Леонора гордо откинула голову назад. – То, что ты однажды находился под достаточным влиянием алкоголя, чтобы посягнуть на непривлекательную женщину, женитьба на которой была спасением для Уинтэша? Ты ждешь, чтобы я письменно подтвердила этот твой подвиг, или я должна сказать, что виновата во всем сама? Что моя сногсшибательная красота – какая жалость! – ввела тебя в соблазн?