Эдит Лэйтон - Знатный повеса

Рейф никогда не думал, что виконт Синклер способен на такие глубокие чувства.

— После того как я поговорю с ней, мне понадобится твоя поддержка. Никто не сделает это лучше тебя и Драма. Вы должны объяснить ей. — Эйвен поднял на друга глаза, в которых наконец промелькнула смешинка. — Вы должны сказать ей, что я не такой уж плохой парень. Пусть она не судит обо мне только по прошлому. Надеюсь, ты сделаешь это для меня?

— Конечно, — не задумываясь пообещал Рейф. — Я сам так считаю и поэтому обязательно скажу.

— Прекрасно! — воскликнул Эйвен. — Хорошая задумка, только бы она удалась. Для меня это вопрос чести и репутации.

— Репутации? О чем ты, Эйвен! Конечно, в свое время ты совершил много сумасбродств. А кто не совершал? Но я, не помню, чтобы ты был жестоким или нечестным. Если я правильно понял, ты имеешь в виду нашу разгульную жизнь? Так это не такой уж большой грех. Те похождения пошли всем на пользу. Или ты решил примкнуть к пуританам?

Эйвен хмыкнул:

— Помолчал бы насчет пуританства! Ты прекрасно знаешь, ко мне прочно пристал ярлык распутника. Но, дорогой мой, если быть правдивым, то я не только играл эту роль, я претворял ее в жизнь.

— Ну и что? — упорствовал Рейф. — Ты всегда отдавал себе отчет в том, что делаешь. Верно, ты искал удовольствия, но и платил за них. Распутник? Возможно. Но в этих делах ты всегда вел себя как честный человек.

— Не такой уж честный, как выясняется, — невесело заметил Эйвен. — И вообще распутник не может быть кристально честным. В самом деле, Рейф, не может. Ни перед самим собой, ни перед близкими людьми. Такой человек никогда не преуспеет в жизни. А я был таким. — Эйвен пристально посмотрел на друга. — Для меня не составляло никакого труда покорять сердца женщин. Ты сам знаешь, Рейф. У меня это получалось почти играючи, легко и просто. И все, что происходило потом, было таким же простым. Секундное удовольствие от соития двух тел. Я всегда ставил себе конкретную цель и, как только она была достигнута, тотчас забывал, к чему стремился. Я полагаю, те женщины тоже. Но в этот раз все оказалось совсем не так.

Эйвен невольно сжал кулак, посмотрел на свою руку и продолжил:

— Раньше я не понимал, что такое настоящая близость, но потом… я встретил ее. Я безумно хотел ее. Она была в затруднительном положении, поэтому я воспользовался… — У него перехватило горло, и он умолк, опустив свою темную голову. — Рейф, ты понимаешь, она все во мне перевернула. Это поразительная вещь. Я впервые осознал, что такое честь и ответственность. Я никогда не думал, что найду в Бриджет друга и любовницу.

Эйвен поднялся и начал собирать бумаги со стола.

— Словом, договорились, Рейф. Ты вернулся, значит, моя работа закончена. Пойду доложу старику, и на закате едем.

Рейф недовольно поднял кустистые брови.

— Уезжать из Лондона вечером? Скакать верхом всю ночь? Ты с ума сошел! А кого брать для сопровождения? Не думай, что я пекусь о себе. Мои сумки еще не распакованы, и пистолеты в кобуре. Я готов ехать хоть сейчас, но…

Рейф замялся, не решаясь продолжить. Это бывало так редко, чтобы Эйвен возлагал на него столь большие надежды.

— Эйвен, ты думаешь, она поверит? — наконец с усилием выговорил он.

— Рейф, она чиста как родник. Чиста и добра. И абсолютно честна. Конечно, Бриджет будет оскорблена и возмущена тем, что я ничего ей не сказал. Но я думаю, в конце концов все поймет и простит.

— А если нет?

— Тогда, значит, я плохо знаю ее или вообще ничего не понимаю в этой жизни. Но я так не считаю. Она верит мне, Рейф. До сих пор верила, что бы я ни делал. Так же, как и я ей. Она была встревожена и перепугана. Еще бы! Остаться одной в незнакомом городе. Она рассчитывала провести медовый месяц со мной, а меня нет столько времени! Бриджет не переставала мне писать и просила разрешить ей приехать сюда. Конечно, я велел ей ждать меня там. И она ждет, потому что верит мне. Что бы она ни услышала обо мне, я думаю, Бриджет не разочарует меня. Она не даст мне пропасть.

Луна поднялась над верхушками деревьев, когда Бриджет наконец легла в постель. Больше уже не имело смысла да и не было сил метаться по комнате, думать и строить планы. Все было готово к отъезду: вещи собраны и упакованы. Решение принято.

Итак, Лондон остался позади.

Быстрые лошади понесли всадников в сгущающиеся сумерки. Не многие бы отважились отправиться в путь в этот неурочный час. Их было трое, и путешествовали они не в карете с кучером, не было при них и конвоя, который бы защитил их от опасных встреч в глухую ночь.

Но трое мужчин не боялись разбойников. Они сами могли испугать любого злодея. Двое были обучены быстро и без шума убирать вражеских лазутчиков, а третий всю жизнь не выпускал из рук смертоносного оружия, которым, как всякий мужчина его возраста и профессии, владел в совершенстве. И все трое были бесстрашны. Один из них даже под дулом не изменил бы своего намерения достичь заветной цели как можно скорее, в любую погоду и время суток. Двое других так дорожили его дружбой, что были готовы следовать за ним даже в ад.

Лето близилось к концу. В эту пору темнело довольно рано. Опустившийся вечер уже окутал черными бархатными фалдами небосклон, не позволяя различать дорогу.

Мужчины ехали все так же молча, поначалу околдованные безудержным порывом своего друга, потом — призрачностью ночи. Они не роптали и не жаловались, только иногда останавливались, да и то скорее щадя лошадей, нежели себя. И заговорили лишь спустя два часа, когда подъехали к гостинице, расположенной недалеко от городской тюрьмы.

— Хорошо, что пока везет с погодой, — сказал Рейф, пропуская очередную порцию эля.

— Ему сейчас все нипочем — заметил Драм. — Ты только посмотри на его глаза.

— Виконт спятил, и мы вместе с ним, — мрачно констатировал Рейф. — Погодите, еще поплатимся. Как бы не осчастливить кого-нибудь еще, кроме Эйвена. В кустах возле обочины наверняка притаились грабители. Сидят и караулят дураков вроде нас.

— Вынужден тебя разочаровать, — сухо заметил Эйвен. — Ты не в Италии, старина. В Англии больше нет разбойников.

— Жаль, прошли славные времена, — проворчал Рейф.

— Не знаю, славные или бесславные, но исторические точно. Ни один сколько-нибудь уважающий себя бандит не польстится на одиночек. Уж если выбирать жертву, то с умом, а грабить, так карету. А кто станет рыскать наобум среди — ночи и нападать на заплутавших безумцев?

— Это верно, — согласился Драм. — Если кто увидит, как мы тут несемся в темноте, сам унесет ноги. Спрашивается, куда скачем как сумасшедшие? Словно от дьявола спасаемся. Прошу тебя, Эйвен, хоть дальше не гони. Посмотри, кругом тьма кромешная — лошади ноги переломают, и мне тоже не хочется с головой расставаться.