Гейл Линк - Неугасимое пламя

В течение нескольких мгновений Рэчел как зачарованная смотрела на Мэтью.

— Обучая их чтению, мсье, — наконец ответила она. — Обладая этим даром, они могут познать неизведанные места, чужую жизнь, новые события и вещи. Знание, я уверена, есть наилучший базис для человеческой жизни.

— Это у нее от матери, — перебил Коннор Галлагер, с гордостью взглянув на дочь. — А что до меня, — он пожал широкими плечами, — то у меня как-то никогда не было времени для чтения.

На любящий взгляд отца Рэчел ответила тем же:

— Мой папа хочет сказать, что в некоторых кругах Ирландии образование рассматривалось как пустая трата времени, совершенно излишняя для молодого человека из католической семьи.

— А как же ваша мама? — спросила Фрэнсис.

— Мама принадлежит к английскому дворянству, мадам, — пояснила Рэчел, — и она получила воспитание, соответствующее ее положению.

— Это одна из причин моего переезда в Америку, — проговорил Коннор. — Здесь человек есть человек, и плевать на его религию. Очень грустно, что у меня дома твое вероисповедание значит больше, чем ты сам. — Коннор поднял свой бокал и осушил его до дна.

Впервые Рэчел слышала, чтобы ее отец говорил о собственной родине с такой горечью.

— Здесь тоже достаточно острых проблем, мистер Галлагер, — заверил его Мэтью. — Если в ближайшее время они не разрешатся, то, я боюсь, мы вынуждены будем «спустить с цепи войну».

— Сомневаюсь, что твоя матушка, Мэтью, находит подобные темы подходящими для застольной беседы, — заметил мистер Деверо-старший.

Фрэнсис Деверо бросила нежный взгляд в тот конец стола, где сидел Эдуард, человек, с которым она была связана супружескими узами в течение вот уже двадцати семи лет. Он ответил ей едва заметным ласковым жестом.

— Мы должны пригласить в гости вашу маму, — заявила она, обращаясь к Рэчел.

— Она будет очень рада, мадам.

Рэчел знала, что Кэтлин Энсли Галлагер пожертвовала многим ради брака с небогатым ирландцем, и одной из жертв стало изгнание из привычного круга. Знакомство с дамой типа Фрэнсис Деверо, возможность бывать у нее в доме означали бы для ее матери возвращение в хорошее общество. Рэчел чувствовала, что ее сердечная, искренняя мать и мать Мэтью понравятся друг другу.

— Превосходно, — заметила Фрэнсис, — в таком случае это произойдет в ближайшее время. — Она взглянула на своего сына, чей взор был прикован к их прелестной гостье. — Да-да, я думаю, в самое ближайшее.

Рэчел вспыхнула, встретившись глазами с Мэтью. Она первая отвела взгляд и постаралась сосредоточить внимание на стоявшей перед ней тарелке. Через некоторое время она украдкой подняла глаза и посмотрела на его руки. Длинные тонкие пальцы сжимали ножку хрустального бокала, наполненного вином. Рэчел обратила внимание на золотое кольцо с топазом, украшавшее его левый мизинец. Камень сверкал словно застывшая капля расплавленного золота. «Оно идет ему, — подумала Рэчел, — гораздо больше, чем пошли бы более дорогие камни». В этом кольце было нечто необычное, индивидуальное. Оно свидетельствовало о том, что его обладатель следует своим собственным вкусам, а не привычкам общества, в соответствии с которыми ему следовало бы носить нечто более дорогое, скажем бриллиант, сапфир или рубин.

Слуги унесли суп и вернулись с холодными мясными закусками, сырами и свежим, еще теплым, хлебом.

Постоянно ощущая присутствие человека, сидящего напротив нее, Рэчел практически потеряла аппетит. Она слушала, как он говорит с ее отцом о лошадях, но тема их разговора не имела для нее никакого значения. Говори он о базарных ценах на рыбу, она все равно наслаждалась бы самими звуками его голоса. «Какая у него приятная манера говорить! Похожа на ирландскую», — думала девушка.

— Вы ездите верхом, мисс Галлагер? — спросил Мэтью, когда, поднявшись из-за стола, они вдвоем прогуливались по лужайке. Мистер Галлагер и родители Мэтью расположились на веранде, потягивая прохладительные напитки.

Рэчел искоса взглянула на Мэтью.

— Немного, — пробормотала она, сознавая, что под верховой ездой он едва ли подразумевает прогулку на ее маленькой и очень спокойной кобылке.

— Тогда вы, быть может, согласитесь покататься со мной в один из ближайших вечеров? — спросил Мэтью, останавливаясь под развесистым дубом.

Ни минуты не колеблясь, Рэчел выпалила:

— С огромным удовольствием, сэр.

— «Мэтью», пожалуйста! — попросил он.

Рэчел почувствовала, как заколотилось у нее сердце. Интересно, чувствует ли он то же, что она, или все это просто ее глупость?

— Мэтью, — послушно произнесла она, и голос ее звучал хрипло.

— А можно мне называть вас «Рэчел»?

Разрешение было дано незамедлительно.

— Красивое имя Рэчел, — оказал он.

— Так звали мою бабушку.

Мэтью рассмеялся:

— Значит, у нас с вами есть нечто общее. — Его голубые глаза весело сверкнули. — Меня тоже назвали в честь маминого отца — некоего Мэтью Алленкура из Филадельфии.

— Так ваша мама с Севера? — с любопытством спросила Рэчел. Даже того непродолжительного времени, которое она провела в Новом Орлеане, оказалось достаточно, чтобы узнать о глубокой пропасти, лежащей между коренными обитателями Юга и теми, кого здесь называли «янки». Сама она жила в той части города, где селились выходцы из всех стран света. В доме, ближайшем к их собственному, обитало семейство Чандлеров. Мистер Чандлер был служащим нью-йоркского банка. Его жена стала близкой подругой матери Рэчел, в то время как сама Рэчел очень сблизилась со старшей из трех девочек Чандлер.

— Она из хорошей старой филадельфийской семьи, — пояснил Мэтью. — Я был там два месяца назад. У меня там масса кузенов и кузин, а мой дядя возглавляет семейный бизнес. Я ездил туда, чтобы присутствовать на свадьбе одного из кузенов. Мы должны были отправиться туда всей семьей, но моя сестра как раз перед этим перенесла тяжелую пневмонию и решено было не подвергать ее тяготам длительного путешествия.

— Она полностью оправилась?

Мэтью улыбнулся.

— Да, слава Богу! — с чувством произнес он. — Хотя она до сих пор быстро устает. Кроме того, ее гувернантке пришлось уйти от нас, чтобы ухаживать за сестрой, которая сейчас в интересном положении, и Маргарита очень скучает.

Теплота, звучавшая в его голосе, была приятна Рэчел. По тому, как Мэтью Деверо рассказывал о Маргарите, становилось совершенно очевидным, что он нежно любит свою младшую сестру.

— Могу ли я быть ей чем-нибудь полезной? — предложила она совершенно искренне и не задумываясь о последствиях.

— Вы готовы пожертвовать своим временем, чтобы заниматься с моей сестрой?

— Я полагаю, — проговорила Рэчел, — что могла бы уделять ей несколько часов в неделю, если, конечно, ваши родители не будут возражать.