Линда Ли - Голубой вальс

Тихо-тихо, с ловкостью, которая могла бы сделать честь детективу из какого-нибудь десятицентового романа, Белл соскользнула с кровати. На цыпочках прошла по комнате, натянула платье, прямо на голое тело, надела туфельки, подхватила под мышку свои высохшие вещи, принесенные служанкой с кухни, и направилась к выходу. Миновав полутемный коридор, спустилась по длинной лестнице. Если кто ее и видел, то только изображения на портретах. Лишь после того как, повернув ручку, она открыла массивную парадную дверь, Белл вспомнила о том, что легко одета, а ведь она и понятия не имела, где находится. Но когда Белл пошла по красивой, мощенной битым кирпичом дорожке, она поняла, что все это время провела в доме человека, который постоянно устраивает многолюдные вечеринки с танцами.

Боже правый, оказывается, она, неизвестно почему, спала обнаженная в доме темноволосого, мрачного пирата – своего соседа.

– Тебе следовало бы лучше беречь руку, Стивен!

Сент-Джеймс выглянул из окна комнаты, расположенной рядом с вестибюлем. Окно выходило на Арлингтон-стрит и парк. Большинство людей разместили бы здесь свою приемную. Стивен же превратил ее в кабинет с плотными красными занавесками, восточными коврами, темными деревянными панелями и бесконечными рядами книг в кожаных переплетах.

Рядом с массивным, превосходной работы письменным столом красного дерева стоял его доктор.

– Тебе в самом деле следует беречь руку. Стивен не стал убеждать доктора в том, что неукоснительно соблюдал его предписания вплоть до последней ночи.

– Я уже слышал это, Гаролд.

– Если ты не будешь осторожен, твое плечо никогда не заживет.

– Я не спрашиваю, заживет оно или нет, а хочу знать, смогу ли когда-нибудь двигать рукой.

Доктор со смущенным видом начал собирать свои инструменты в черную кожаную сумку.

– Гаролд!..

Доктор погрузился в размышления. Его и без того морщинистое лицо сморщилось еще сильнее. Гаролд Мейфилд был домашним врачом Стивена и Адама с раннего детства. Лечил он и их отца. Именно Гаролд двадцать лет назад известил мальчиков о смерти родителей.

Беда случилась в морозную зимнюю ночь. Старый деревянный мост покрылся скользкой коркой льда. Разъезжаясь с встречной каретой, экипаж родителей ударился о деревянные перила и, проломив их, рухнул с моста.

Стивену было тогда семнадцать лет. И он помнил, какого труда ему стоило понять, что родители никогда не вернутся.

Адаму тогда было двенадцать. Случившееся неузнаваемо изменило его.

Управление всеми делами вместо отца взял на себя Стивен. Но и в семнадцать, и в двадцать семь, и сейчас, в тридцать семь, он знал, что не со всем справился достаточно хорошо. Особенно в том, что касалось Адама.

Джон Сент-Джеймс, или, как все его звали, Джек, был рослым благодушным человеком, который знал всех по имени, общался со множеством людей. Он любил жизнь, и та отвечала ему взаимностью, по крайней мере до того дня, когда удача изменила ему. Даже сейчас, по прошествии двадцати лет, Стивен тосковал по отцу, может быть, даже сильнее, чем в первые дни.

Закрыв наконец свою сумку, Гаролд вздохнул:

– Если говорить откровенно, Стивен, я не думаю, что рука сможет полностью восстановить свою работоспособность. Во всяком случае, так, как ты себе это представляешь. Но ты свыкнешься со своим положением. Тело приспосабливается. Живет же собака на трех ногах и даже не очень страдает от своего увечья.

Стивен посмотрел на него с каменным лицом. Гаролд, видимо, понял, что сравнение с трехногим псом никак нельзя назвать обнадеживающим.

Хмыкнув, он сказал:

– Ты должен радоваться, что уцелел, сынок. Двумя дюймами ниже, и пуля прошла бы прямо через сердце. – Он покачал головой. – Поэтому нечего жаловаться, что не можешь двигать рукой. Благодари Бога, что остался жив!..

Стивен рассеянно выслушал его слова, не желая мириться с горькой реальностью. Привыкнет ли он когда-нибудь жить, пользуясь одной рукой?

– Стивен!

Сосредоточившись, он увидел, что доктор пристально смотрит на него.

– Спасибо за откровенность, Гаролд, – сдержанно произнес он. – А теперь, если ты не против, я бы хотел заняться делами.

Гаролд не обиделся, пожав плечами, взял сумку и вышел.

Стивен повернулся к окну. День стоял ясный и холодный. Зима уже вошла в свои права. Отныне не будет осенних дней, поддразнивающих возвращением тепла. До апреля – и это в лучшем случае – в городе будет царить лютый холод. Он наблюдал, как доктор сел в свой древний одноконный экипаж, кучер взмахнул кнутом, и коляска, подпрыгивая, покатила по булыжной мостовой. Стивен уже хотел вернуться к делам, как подъехал наемный экипаж. Из него вышел Адам, расплатился, рассмешил возницу какой-то шуткой и направился к двери.

После злополучного инцидента со стрельбой Стивен редко видел Адама, во всяком случае, того никогда не оказывалось дома, если Стивен собирался побеседовать с ним.

Тихо открыв дверь и так же тихо затворив ее, Адам направился к лестнице, стремясь, видимо, избежать встречи с братом.

– Адам! – крикнул Стивен. На этот раз железное самообладание изменило ему, и в его голосе послышалось раздражение.

Нехотя остановившись у подножия лестницы, Адам со вздохом повернулся и пошел к кабинету. В несколько неспешных шагов он пересек мраморный вестибюль и вошел в дверь. Глядя на его растрепанные белокурые волосы, можно было подумать, что Адам причесывал их пальцами, а не расческой. Он устало улыбнулся и небрежно развалился на кожаном диване:

– У тебя что, новый диван? Удобный.

– Что у тебя за вид?

– Должен сказать, что и ты выглядишь не лучшим образом, дорогой брат. – Едва Адам произнес эти слова, как тут же раскаялся и пожалел, что не может взять их обратно.

– Возможно, ты и прав! – резко рассмеялся Стивен.

– Извини, – повинился Адам. – Мне не следовало так говорить: нет ничего удивительного в том, что ты выглядишь…

– Расскажи мне лучше, как обстоят дела с нашим домом? – перебил его Стивен, не желая обсуждать последствия ранения. – Уже две недели я жду подробностей о заключенной тобой сделке.

Адам вздохнул и запустил пальцы в волосы:

– Но с этим покончено, Стивен! Сделка заключена и подписана. Забудь о ней наконец.

– Нет, я о ней не забуду. – В словах Стивена прозвучала стальная решимость. – Почему ты продал свою половину дома?

Казалось, что Адам сейчас просто вскочит с дивана и уйдет. Вместо этого он провел пальцем по шву подушки.

– Мне нужны были деньги.

– Опять?

– Да, черт возьми, опять! – Адам встал и подошел вплотную к брату. – Мне нужны были деньги. Опять! Ты знаешь, деньги нужны всегда.

Стивен зажмурил глаза, его чувственные губы вытянулись в ниточку.