Линда Ли - Голубой вальс

– Ничего удивительного, что в прошлый раз ты не успел разглядеть обстановку.

Том весь как-то съежился, побагровел:

– Боюсь, в прошлый раз я вел себя не совсем… правильно.

– Не совсем правильно? – повторил Адам, поднимая брови точно так же, как его брат.

– Я слышал, рука у Стивена зажила?

– К счастью, – сказал Адам шуршащим, как иссохшая листва, голосом.

– Да, к счастью, – повторил Том, смело входя в комнату. Он прошел от окна к окну, осмотрел книжную полку, письменный стол и повернулся к Адаму. Весь его вид говорил, что он предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

– Не надо мне было приходить.

– Тогда зачем же ты пришел? Том вздохнул:

– Я хотел извиниться. С того вечера ты меня избегаешь, а мне пришлось прятаться, пока я не выяснил, что твой брат не собирается ничего предпринимать…

– И ты это выяснил? – перебил Адам.

– Да, черт побери! – со сверкающими глазами воскликнул Том. – Чего ты от меня хочешь? Я был не прав, свалял дурака. То, что ты хотел откупиться от меня, еще не повод, чтобы размахивать пистолетом. Уверяю тебя, я не хотел палить ни в него, ни в кого-либо другого. Но я был так сильно расстроен. – Его глаза померкли. – Что я могу сделать, чтобы все уладить?

Адам обхватил лицо ладонями:

– Не знаю, Том. Не знаю, можно ли все уладить. Том шагнул вперед:

– Но ведь надежда всегда остается?

– А вот у меня ее нет! – пробурчал Адам. – Когда наконец я начну жить сам по себе, опираясь лишь на собственные силы?

Том подошел вплотную к креслу и положил руку на плечо Адаму:

– Мы можем жить с тобой вместе.

Выйдя из дома, Стивен громко выругался. Закрыв глаза, потер виски. «В какой момент я сбился с верного пути?» – подумал он. И вдруг его осенило. Он сбился с пути в тот день, когда решил строго следовать по стопам отца.

Стивен рассмеялся резким и горьким смехом. Как выяснилось, он отнюдь не является точным подобием отца. «А не могу ли я стать самим собой? – задумался Стивен. – Но каков я в действительности, когда не веду дела отца и не воспитываю его сына?»

Стивен пересек улицу и вошел в обнесенный узорчатой чугунной оградой парк. Здесь он надеялся обрести ясность мыслей. И, быстро шагая по аллеям, сосредоточенно раздумывал. С каждым шагом его гнев на Адама постепенно проходил, и в конце концов в душе у него осталось только чувство вины – чувство вины и раскаяние. Брат нуждается в нем, а он вместо помощи выместил на нем все свое раздражение и досаду. Придя к такому выводу, Стивен повернул к дому.

Взойдя на небольшой холмик, он увидел на тонком льду заводи, где летом обычно плавают лебеди, тепло закутанную фигурку. Зима была не холодная, с талым снегом, а последние несколько дней выдались особенно теплыми. И хотя этот день был холодным, Стивен знал, что лед недостаточно прочен, чтобы выдержать вес человека. Его пронзило чувство тревоги и беспокойства.

Он бросился бежать. Тем временем фигурка сделала шаг вперед. Одета она была в теплое пальто и вязаную шапочку, и Стивен даже издали понял, что это женщина.

– Стойте! – кричал он на бегу. – Не двигайтесь!

Женщина остановилась, вытянув руки в стороны, чтобы удерживать равновесие. Она повернула голову в его сторону, и, узнав сияющие голубые глаза, Стивен едва не остановился от изумления.

– Белл! – выкрикнул он, и его беспокойство превратилось в щемящий страх.

Увидев его, она помахала рукой, и тут вдруг под ногами у нее послышался треск, по льду зазмеилась тонкая трещина. Замерев, Белл посмотрела себе под ноги, не понимая, что происходит. Она сделала шажок в сторону Стивена.

– Не двигайся, Белл! – воскликнул он, подбегая к самому краю озера.

Она стояла спокойно, не глядя на Стивена. По-видимому, даже не чувствовала никакого испуга. Как бы подтверждая это предположение, она медленно откинула голову назад и поглядела на холодное ясное небо.

– Первый хороший день за многие недели, – сказала она и сделала еще пару шажков. Лед снова затрещал.

– Если ты не будешь стоять на месте, этот день станет твоим последним днем! – сурово прокричал Стивен.

Ответом ему был лишь странный, проникающий в самую душу смех.

Убедившись, что лед не выдержит его тяжести, Стивен снял с себя пальто и расстелил его перед Белл.

– Ты получил мой подарок? – спросила она.

– Осторожно иди ко мне, Белл.

– Ты получил мой подарок? – продолжала допытываться она.

– Да, получил. А теперь, пожалуйста, как можно осторожнее иди ко мне.

– Тебе он понравился? Стивен застонал:

– Белл, неподходящее время и место, чтобы обсуждать твой рисунок!

– Значит, ты понял, что это я его сделала?

– Да, конечно.

– И как же ты понял?

– Белл! – громко предостерег Стивен.

– Объясни, как ты это понял?

– По стилю, – нетерпеливо ответил он, сосредоточенно наблюдая за льдом. – Стиль такой же, как у другого твоего рисунка.

– Ты очень любезен.

– Стараюсь быть, – сухо ответил он. – Пожалуйста, сойди со льда.

– Но я так и не достала свой шарф.

– Свой шарф?

– Да. Если бы не шарф, разве полезла бы я как последняя дура на лед? Его унесло ветром, и, скользя по льду, словно конькобежка, я пустилась вдогонку.

– Иди сюда, Белл. Забудь о шарфе.

– Но я только что его купила!

– Я куплю тебе другой.

– Это не выход. – Лед снова затрещал. – А может быть, и выход. – Она быстро прошла через его пальто, как раз в тот момент, когда лед за ней раскололся на мелкие куски. – Вот это да! – вскричала она, возбужденно сверкая голубыми глазами. – Чуть было не провалилась!

– Просто чудо, что не провалилась! Тебе следует быть поумнее и не рисковать жизнью по пустякам.

– Конечно, следовало бы быть умнее. – Она рассмеялась, подняв голову к небу. – Но беда в том, что я никак не умнею.

Теперь, когда она стояла на твердой суше, а его пальто, точнее, воспоминание о нем, плавало среди осколков льда, Стивену стало не по себе. Стоя перед ним без шапочки, с всклокоченными волосами, Белл, казалось, убедительно подтверждала слухи о своем безумии.

Он чувствовал к ней непонятное притяжение и вполне понятное отталкивание. У него было такое ощущение, будто он на плоту в бушующем море. Вблизи ни куска суши, куда можно было бы причалить. И ни дуновения ветра, который мог бы направить его путь.

– Зачем ты совершаешь такие поступки? – спокойно спросил он. – Однажды ты сказала, что тебе небезразлично мнение других людей. Но я все больше и больше в этом сомневаюсь. – И после некоторого колебания он добавил: – Неужели ты не знаешь, что говорят о тебе люди?

Ее смех резко оборвался. Только что ярко сияющее лицо заволокла пасмурная хмурь.

– Конечно, знаю. Или ты думаешь, что я идиотка? Он посмотрел ей в глаза: