Лори Макбейн - Золотые слезы

Вот так и началась «золотая лихорадка» в их семье. Брендан загорелся идеей во что бы то ни стало отправиться в путь, и даже отсутствие средств на дальнюю дорогу не могло охладить его пыла. Фортуна благоприятствовала Брендану, и за короткий срок ему удалось раздобыть денег на путешествие, хотя ему и пришлось ради этого стать заядлым игроком. Брат поставил на карту все, что имел, и выиграл. Они получили возможность приблизиться к своей заветной цели, но Mapa часто спрашивала себя, что ждет их в конце трудного пути.

По прибытии в Нью-Йорк они влились в несметную армию охотников за золотом, число которых не уменьшалось, несмотря на то что ежедневно из порта отчаливали десятки судов, державших курс на Калифорнию. Безумие, охватившее искателей приключений в начале прошлого года, не утихало, и Брендан старался учиться на ошибках первопроходцев. Он сразу решил, что не стоит брать билеты на громоздкое, неповоротливое судно. В порту поговаривали о частых кораблекрушениях среди больших судов, плохо оснащенных и управляемых неопытными экипажами. Тысячи пассажиров распрощались с жизнью в открытом море, так и не достигнув страны, привидевшейся им в золотых снах. Оправдывая покупку невероятно дорогих билетов, Брендан объяснил Маре, что плавание на быстроходном и легком клипере куда безопаснее и займет всего лишь три месяца вместо обычных семи. Как правило, клиперы перевозят только грузы, но теперь, в связи с возросшим числом пассажиров, стремящихся в Калифорнию, их капитаны изменили давней традиции. И потом, надо оказаться в Калифорнии раньше, чем оттуда вывезут все золото. Впоследствии Mapa не раз благодарила Брендана за предусмотрительность. Она сомневалась, что смогла бы провести на борту судна более полугода и не тронуться рассудком. Попутный ветер надувал паруса клипера и мчал его к экватору, где на смену штормовым ветрам Северной Атлантики пришел мягкий тропический климат. К тому моменту, когда судно достигло первой остановки — Рио-де-Жанейро, его пассажиры уже успели устать от немилосердно палящего солнца, жары и духоты. Город теснился между бухтой с золотистыми пляжами, омываемыми прозрачной зеленоватой водой, и невысокими холмами, отлогие склоны которых покрывали прилепившиеся друг к другу дома. В порту царило необычайное оживление, так как большинство судов, направлявшихся к мысу Горн, спешили пополнить запасы пресной воды и продовольствия перед затяжным плаванием:

Узкие кривые улочки города вились среди парков и садов, огибали площади с гранитными фонтанами посредине, поднимались по склонам холмов к роскошным белым виллам под красными черепичными крышами, с террас которых открывался чудесный вид на бухту. Рио-де-Жанейро оказался цивилизованной столицей с множеством музеев, отелей и ресторанов. Дворец императора и древние соборы, устремившие шпили в голубое небо, поражали своей величественностью. Здесь даже был свой театр с постоянной труппой. Магазины и лавки европейских и американских торговцев тянулись на целые кварталы и работали сутки напролет. Кондитеры и кузнецы, корабельные плотники и зеленщики имели богатую клиентуру из числа тех, кто совершал паломничество в страну золотых россыпей.

Население Рио-де-Жанейро, на взгляд приезжих, было не менее экзотично, чем место их обитания. Тихая гавань послужила пристанищем для представителей самых разных народностей и рас, однако язык и обычаи первых португальских поселенцев возобладали над культурой европейских колонистов, индейцев, метисов и черных рабов, составлявших меньшую часть жителей столицы.

Экипажи судов пополняли запасы провизии на рынках, где торговали в основном пестро разодетые женщины с грудными детьми, привязанными к спинам матерей широкими полосками разноцветного ситца. Торговки громко зазывали покупателей, предлагая апельсины, бананы, лимоны, кофе и чай, фрукты и овощи, а также разнообразные товары, необходимые в долгом плавании. Говорящие попугаи и тропические птицы, непоседливые мартышки и удавы, свернувшиеся в тростниковых клетках, также выставлялись на продажу.

Mapa невольно вздрогнула, вспомнив, как их корабль попал в полосу шторма и ураганного ветра, огибая мыс Горн, южную оконечность материка, где смешиваются воды двух океанов. Брендан рассказывал ей, что моряки называют это место «воротами ада». Бедняга Брендан! Он не переносил качку и мгновенно бледнел как полотно от морской болезни и страха за собственную жизнь, висевшую, казалось, на волоске в те минуты, когда легкий клипер, словно щепку, перебрасывало с волны на волну. Брендан терпеть не мог моря. Вероятно, он с трудом выносил однообразный пейзаж, повторявшийся изо дня в день, осознавая свою ничтожность и неспособность повлиять на ситуацию, используя обаяние и располагающую внешность, которые считал своими беспроигрышными козырями.

На то, чтобы обойти мыс Горн, им понадобились две недели, прошедшие в не прекращающейся ни на минуту борьбе со свирепой стихией. Пассажиры не находили себе места, утратили аппетит и сон. Лежать в каюте можно было, только накрепко привязав себя ремнями к койке, да и то хрупкое суденышко так трепало ураганом, что, казалось, оно готово в любую минуту перевернуться под натиском огромных волн.

Однако несмотря на пессимистические прогнозы, «Песня ветра» благополучно пересекла границу океанов, оставив позади снежные бури мыса Горн, и взяла курс на север вдоль западного побережья Южной Америки Корабль нуждался в ремонте, кроме того, заканчивались запасы пресной воды и продовольствия, поэтому капитан отдал распоряжение бросить якорь в чилийском порту Вальпараисо, который являл собой уменьшенную копию Рио-де-Жанейро, без величия и размаха бразильской столицы.

Их плавание длилось более ста дней. Mapa давно сбилась со счета, но теперь путешествие подходило к концу. Вероятно, вскоре они достигнут Сан-Франциско. Не может же побережье Калифорнии тянуться до бесконечности! Стараясь побороть нетерпение, девушка вглядывалась в туманную полоску берега, упиравшуюся в горизонт.

— Dispйnseme, senora [1].

От неожиданности Mapa вздрогнула и резко обернулась. Скрип мачт и свист ветра в парусах заглушали шаги, да она и не ожидала увидеть кого-либо здесь в такую погоду. Мало кто из пассажиров захотел бы променять тепло и уют каюты на холод и сырость палубы. Mapa исподлобья взглянула на испанца и горделиво приподняла подбородок, выражая нежелание начинать беседу. Что-то во внешности этого джентльмена внушало ей опасение и мешало отнестись к нему с доверием. С того момента, когда она впервые увидела его, беседующего с Бренданом, ей инстинктивно захотелось защитить себя. Mapa вынужденно признавала, что он обаятелен и безупречно воспитан. Возможно, именно это и настораживало ее больше всего. Он был чересчур вежливым и предупредительным, слишком уж походил на джентльмена, чтобы являться таковым на самом деле.