Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце

Ханна робко постучала в дверь Стрича.

Дверь сразу же распахнулась. Стрич стоял на пороге, одетый во фланелевый колпак и длинную, до полу, ночную рубашку. Выглядел он так смешно, что Ханне захотелось рассмеяться. Но она, конечно, не осмелилась.

– Ну, девочка, долго же ты копалась! – проревел Стрич. – Заходи, заходи!

Ханна вошла, стараясь держаться подальше от хозяина.

– Поставь все у кровати.

Кровать была огромная, с четырьмя столбиками, на возвышении. Ханна искоса взглянула на нее, ставя тарелку на стол.

Потом, услышав, что ключ поворачивается в замке, быстро повернулась. Стрич ухмылялся, глядя на нее, и поигрывал длинным латунным ключом.

– Что это значит, сэр?

Он подошел к ней, взгляд у него был хитрый, лицо красное, как разваренная свекла.

– Я собираюсь поиметь тебя, девочка. Хочу осуществить мои права.

– Какие права, сэр? – воскликнула Ханна; сердце у нее упало. – По договору я должна работать в трактире.

– Разве Квинт тебе ничего не сказал? Ну, не важно. Для работы внизу я могу найти девчонок в любом количестве. Но мне нужна такая, чтобы согревала мне постель. И при этом девственница. – Лицо его потемнело. – А ты правда девственница? Квинт мне поклялся…

– Да, мистер Стрич. Я девственница, – ответила Ханна дрожащим голосом. – И таковой я хочу остаться.

Лицо Стрича посветлело. Он подошел к ней ближе. Глаза Ханны заметались, ища спасения. Сердце гулко забилось. Но спасения не было. В комнате была только одна дверь – тяжелая, деревянная, – через которую можно выйти. Но даже если бы Ханне удалось увильнуть от Стрича, дверь-то все равно заперта. Как только мысль об этом мелькнула в голове у девушки, она увидела, что Стрич опустил ключ в карман своей рубахи.

Девушка в отчаянии пыталась найти путь к спасению. Можно закричать, но, конечно, никто из слуг не осмелится прийти на помощь, даже Черная Бесс.

Стрич был совсем близко, так близко, что Ханна ощутила его зловонное дыхание. Его глаза, маслянистые от похоти, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Он протянул к ней руку, но Ханна проворно проскочила у него под рукой и бросилась к двери, потеряв голову от страха. Она дернула ручку, но та не повернулась. Ничего не соображая, девушка принялась колотить в дверь кулаками, даже не чувствуя боли от ударов о крепкое дерево. Но Стрич был уже рядом: он запустил пальцы ей в волосы. Потом сильно и грубо швырнул ее так, что Ханна отлетела к противоположной стене; ударившись, она задохнулась, и в голове у нее все смешалось. Прежде чем она успела прийти в себя, Стрич оказался рядом. Передвигался он довольно быстро, хотя и берег больную ногу.

– В одном Квинт оказался прав. Ты действительно с норовом. А теперь мигом в постель, девчонка! Я хочу снять с тебя эти тряпки и посмотреть, какая ты. Я не люблю получать кота в мешке.

И он резко толкнул Ханну к кровати. Она перелетела через всю комнату и упала так, что оказалась и на полу, и на мягкой пуховой перине. Но Ханна уже достаточно пришла в себя и, прежде чем Стрич добрался до нее, вскочила на ноги.

Тяжело дыша, Стрич бегал за ней. В колпаке и длинной рубахе у него был просто уморительный вид, но охваченной ужасом Ханне было не до смеха.

Какое-то время ей удавалось ускользать от него, перебегая с одной стороны комнаты на другую. Он, прихрамывая, пытался догнать ее, причем его противная физиономия делалась все краснее и краснее. «Может, его хватит удар», – подумала Ханна с надеждой. Силы уже покидали ее.

– Проклятая девка! – проревел Стрич. – С меня хватит!

И вдруг он загнал ее в угол. Бежать было некуда. Схватив Ханну за руку, Стрич ударил ее об стену, потом, размахнувшись, кулаком в лицо; тьма опустилась на Ханну милосердным покровом.

Девушка рухнула на пол, и Стрич отступил. Отдышавшись, он перетащил ее к кровати. Потом с большим трудом взвалил на перину. «Черт подери, какая тяжелая», – подумал он. Наконец ему удалось уложить ее на спину.

Не тратя ни минуты, он принялся срывать с нее одежду. Отступив, Стрич оглядел Ханну с головы до пят. «Красивая девка! Никогда не видел такой прекрасной фигуры!» Он ощутил внизу живота такую тяжесть, что едва удержался, чтобы не наброситься на нее немедленно.

Но она может очнуться, а раз она такая сильная, то еще, чего доброго, сбросит его на пол. Этого нельзя допустить. Стрич поспешно повернулся и принялся шарить в нижнем ящике комода. Там лежало то, что он припас именно для такого случая.

Ханна пришла в себя и почувствовала, как кто-то гладит ее тело. В голове гудело, и девушка подумала, что у нее жар, что все тело горит, голова болит, а мать, склонившись над ней, обтирает ее влажной холодной салфеткой.

Потом она с ужасом вспомнила все и широко раскрыла глаза. Влажная салфетка оказалась липкими руками Эймоса Стрича, а из его слюнявого рта вылетали какие-то неразборчивые звуки.

Его руки лихорадочно блуждали по ее телу, по всему телу, а она была совершенно нагой!

Ханна попыталась рвануться с постели, но оказалось, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Подняв голову, она со страхом увидела, что привязана кожаными ремнями к столбикам кровати. Распластана, распростерта, вроде как на картинках, где изображены люди, которых пытают на дыбе.

– Ха, девочка! Очнулась наконец. Я этого ждал…

Стрич стал на колени и поднял рубашку, обнажив свой огромный живот.

Увидев нечто красное и омерзительное под этим брюхом, Ханна отвернулась. А Стрич всей тяжестью навалился на нее. Как ни омерзительно было то, что он хотел с ней сделать, она ничего не могла изменить, ведь у нее не было возможности даже пошевелиться!

– А вот теперь, красотка, я тебя поимею, – вскричал Сайлас.

Короткая резкая боль пронзила Ханну, и, что еще хуже, Ханна почувствовала, что плоть Стрича проникла в нее. Она корчилась, пытаясь поглубже вжаться в пуховую перину.

Боль не стихала, только стала тупой… К счастью, все это продолжалось недолго. Стрич вскрикнул резко, со свистом, – казалось, что визжит поросенок, – и обмяк.

Ханна лежала не двигаясь под зловонной кучей мяса, именуемой Эймосом Стричем. Он, очевидно, мылся не слишком часто. Мокрая от его пота, Ханна задыхалась под тяжестью дряблой туши. В душе у нее зародилась страшная ненависть к этому человеку и ко всем мужчинам, подобным ему, – ненависть, которая, как чувствовала Ханна, не утихнет до тех пор, пока она не отомстит Эймосу Стричу.

Спустя несколько минут тот слегка вздохнул и встал на колени; рубашка опустилась, скрыв его отвратительное жирное, волосатое тело.

Он нагнулся, рассматривая простыню. Потом удовлетворенно, с торжеством фыркнул:

– На этот раз Квинт меня не обманул. Вот оно, доказательство. Ты и впрямь была девственницей, девочка. Я заключил выгодную сделку!