Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце

Когда трактир не работал, Ханна с радостью сидела дома, в тепле и уюте; она занималась с Андре, совершенствуя свое искусство – или то, что Андре называл искусством, – и много времени проводила с дочерью.

Яркая красота Ханны заставляла многих посетителей-мужчин то и дело присылать ей письма и подарки; но она отвергала все подношения, возвращая их обратно с милыми записочками, которые никогда не подписывала.

Уже больше года минуло с тех пор, как они приехали в Бостон. Ханна почти не бывала в мужском обществе, если не считать ее домашних. Андре не понимал подобного поведения. Как-то вечером, отведя ее в сторонку, он сказал:

– Дорогая Ханна, я вас не понимаю! Вы пользуетесь успехом. Вам не нужно работать все время. Теперь вы можете расслабиться и пожить в свое удовольствие. Это противоестественно, когда женщина, такая красивая, такая молодая, как вы, обходится без мужского общества. Вы что, вознамерились замкнуться в себе до конца дней своих? С таким же успехом вы могли бы удалиться в монастырь!

Надо сказать, что тело ее жаждало ласк. Майкл разбудил в ней так долго дремавшую страстность, и Ханна поняла, что она чувственна по природе.

В конце концов понукания Андре и ее собственные чувства вынудили ее выбраться из своей скорлупы, и она осмелилась пригласить одного из своих обожателей на поздний ужин в свою комнату. На молодую женщину произвела сильное впечатление искренность чувств, выраженных в записке, которую прислал этот человек.

«Мадам, я вас обожаю! Из вечера в вечер я любовался вашей красотой, сидя в зале для публики, слушал ваш сладостный голос. Мне казалось, что вы поете только для меня одного. Прошу вас, будьте добры, уделите мне минуту для разговора. Я хочу только быть подле нас, купаться в лучах вашей красоты. Я не стану просить о большем, если вы сами того не пожелаете.

Обожающий Вас слуга Грант Эндикотт».

За то недолгое время, когда она общалась с бостонцами мужского пола, у Ханны создалось впечатление, что мужчины в Новой Англии холодны и сдержанны, что сердца у них такие же суровые и ледяные, как здешние зимы, и что они выражают свои мысли так же ясно, как ломовые лошади.

Заинтересовавшись запиской Гранта Эндикотта, она написала ответ:

«Сэр, благодарю вас за любезное послание и лестные похвалы. Не окажете ли вы мне честь отужинать со мной в моей комнате вечером в пятницу, после моего выступления?»

Своего имени она, как обычно, не написала.

Андре, услышав о назначенном свидании, пришел в восторг. Бесс была поражена, но втайне обрадовалась, что ее детка снова позволила мужчине приблизиться к ней.

– Будь осторожна, когда встретиться с мужчиной наедине в своей комнате! Я проследить, чтобы дверь быть закрыта, чтобы дочка не видеть, как мама ходить взад-вперед! – ворчала Бесс.

Вечером в пятницу Ханна с удовольствием отметила, что ужин для гостя приготовлен отменный. Она не сомневалась, что к нему приложила руку Бесс.

Когда приводили в порядок старый постоялый двор, две спальни наверху превратили в жилые помещения для Ханны. Одна так и осталась спальней, а другая использовалась как гостиная, часть которой служила еще и маленькой столовой. Именно в этой комнате и должны были ужинать Ханна и ее гость.

Ханна обрадовалась, узнав, что Грант Эндикотт, высокий худощавый человек около тридцати лет, оказался южанином, джентльменом, родившимся и выросшим на побережье Южной Каролины. Его семья занималась морскими перевозками и недавно открыла контору в Бостоне; он, старший сын, заведовал этой конторой.

Сделав изящный поклон и поднеся к губам руку Ханны, Грант сказал:

– Вы понимаете, мадам, что я не знаю вашего имени?

– Ханна.

– Ханна? – Он глядел, подняв брови. – Просто Ханна?

– Это все, что вам нужно знать.

– Как вам угодно, мадам. Ах… – Он улыбнулся, не скрывая восхищения. – Вы с Юга. Когда я слышал ваше пение, я не был в этом уверен, но теперь знаю точно. Этот мягкий голос совершенно не похож на резкие, отрывистые голоса женщин Новой Англии! Я не ошибся?

– Я не скажу вам больше ничего, сэр. – Ханна улыбнулась. – Именно таинственностью, меня окружающей, я отчасти обязана своей здешней популярности. Неужели вам хочется сдернуть эту вуаль тайны?

– Ни в коей мере, мадам! – Глаза у него были теплого карего цвета, и взгляд их в настоящую минуту был серьезный и внимательный. – Но узнать вас как женщину… это совсем другое!

– Посмотрим, – проговорила Ханна несколько застенчиво. Потом отвернулась и добавила: – Не желаете ли выпить со мной вина, сэр?

– Благодарю вас. С удовольствием.

Ханна налила вина себе и гостю, и они уселись перед камином. Стоял холодный вечер, и у огня было очень хорошо.

Грант поднял свой стакан.

– За ваше здоровье, миледи.

Они выпили. Ханна немного волновалась перед свиданием, но вино сняло ее внутреннее напряжение, и теперь она радостно предвкушала предстоящий вечер.

– Эти женщины Новой Англии, о которых вы упомянули, сэр… вы, наверное, знали многих из них? – спросила она кокетливо.

– Ах, нет, боюсь, что не многих. – Грант вздохнул. – Они холодны, к ним трудно приблизиться.

– Но южанок вы таковыми не считаете?

– Леди у нас на Юге страстны и щедры по натуре. Я всегда встречал именно таких. – Теперь его взгляд сделался смелым и пылким.

В дверь постучали. Ханна откликнулась, и вошли две служанки, неся подносы, на которых дымились тарелки с ужином. Они расставили все на маленьком, покрытом скатертью столике, который стоял в углу комнаты.

Ханна и ее гость сели друг против друга за стол, освещенный свечами. Ужин был в южном стиле: сладкий картофель, соленая ветчина, горох, кукурузные лепешки, которые, как решила Ханна, Бесс приготовила собственноручно. Венчал все это восхитительный пудинг.

Грант ел с наслаждением.

– Ах, домашняя стряпня! – Он вздохнул. – Мне так не хватает ее в Бостоне. Здесь все вываривают до невозможности. Признаюсь, именно ваша кухня, мадам, привлекла меня поначалу в ваше заведение. Потом, конечно… – Он оторвался от еды и посмотрел на молодую женщину. – Потом я услышал ваш сладостный голос, увидел вашу красоту. И пропал.

– Вы чрезмерно льстите мне, сэр, – сказала Ханна, опустив глаза.

– Это не лесть, мадам. Это правда, клянусь вам. – Он потянулся через стол и легко сжал ее руку.

Когда с ужином покончили и убрали со стола, Ханна проводила обеих служанок до двери и незаметно заперла ее за ними.

Потом повернулась к Гранту, расположившемуся у огня.

– Глоток бренди, сэр?

Он пошевелился и оглянулся на нее с несколько неуверенным видом.

– Уже довольно поздно, мадам.

– Вовсе нет. Я редко ложусь раньше полуночи.

– В таком случае я принимаю ваше предложение.