Патриция Мэтьюз - Прекрасная мука любви

– Так его зовут Лобо? Неуклюжий? – испуганно спросил Глэдни.

– Имя еще ни о чем не говорит, – хмыкнул Таунз. – Поверьте мне, оно ему совершенно не подходит. Это хорошее животное и очень выносливое. Такое впечатление, что Лобо никогда не устает.

– Рад это слышать, – сухо заметил Глэдни.

Набрав побольше воздуха, он одним махом вскочил в седло. Почувствовав на своей спине тяжесть незнакомого человека, Лобо замер, приготовившись встать на дыбы, но передумал и закружил на месте.

– Лобо! – укоризненно воскликнул Таунз. – Будь хорошим мальчиком, успокойся!

Глэдни без особой уверенности потрепал лошадь по шее, однако Лобо, как ни странно, успокоился. С облегчением вздохнув, Глэдни взял вожжи.

– Удачи вам, мой мальчик, – напутствовал его Таунз.

Не отрывая взгляда от склоненной головы Лобо, Глэдни помахал рукой и пришпорил лошадь. Животное послушно пустилось вскачь по дороге, о которой говорил Таунз.

Все то время, пока Глэдни добирался до заброшенной железнодорожной ветки, дождь лил не переставая. Натянув поводья, чтобы остановить лошадь, Глэдни отвязал от седла пончо и надел его, стараясь двигаться как можно осторожнее, чтобы не напугать Лобо. Добравшись до железной дороги, он заставил лошадь взойти на насыпь и идти между рельсами.

Дождь припустил не на шутку. Это был даже не дождь, а самая настоящая гроза. Небо то и дело прорезали зигзагообразные молнии. Раздавались оглушительные, словно артиллерийская канонада, раскаты грома. Глэдни боялся, что Лобо испугается грома и молний, однако лошадь оставалась безучастна к разыгравшейся стихии.

Во время войны солдаты из отряда Глэдни всегда старались при грозе держаться подальше от железной дороги: ведь железные рельсы притягивают молнии, как заметил однажды сержант из его отряда, «быстрее, чем собака виляет хвостом».

И тем не менее Глэдни понимал, что у него нет выбора. Если он съедет на землю, то наверняка собьется с пути.

Похоже, Лобо инстинктивно чувствовал опасность, таящуюся в рельсах, потому что постоянно пытался с них сойти. Но Глэдни все время был настороже и не давал ему этого сделать. Между человеком и животным шла постоянная борьба, и Глэдни уже начал от этой борьбы уставать.

А дождь все лил и лил. Он стекал холодными струями по лицу Глэдни, заползал за складки его пончо, сердито барабанил по полотну железной дороги и по гнувшимся под яростным ветром деревьям. Яркие молнии вспарывали черное полотно неба, освещая все вокруг мертвенно-бледным светом. Вслед за сверканием молнии тотчас же раздавался пронзительный удар грома. Этот зловещий звук эхом прокатывался по долинам и постепенно затихал вдали.

Ребекка вся продрогла и промокла, но сильнее, чем холод и сырость, ее мучил страх. Ей было так страшно, что те неудобства, которые она сейчас испытывала, казались ей сущими пустяками. Дождь проникал сквозь щели и дыры утлой хибары, и по полу уже растеклась лужа. Тюфяк, на котором лежала Ребекка, был высотой около шести дюймов, а вода поднялась дюйма на два и пока что до Ребекки не доставала. Однако крыша была дырявой, и сверху лило немилосердно. Ребекка дрожала от холода и чувствовала себя совершенно несчастной.

– Мистер Мерси, пожалуйста, отпустите меня, – в очередной раз взмолилась она.

Но мистер Мерси по-прежнему не проронил ни слова. Он не шевелясь сидел у дальней стенки хибары на перевернутом ящике.

Мистер Мерси не стал насиловать Ребекку. Пока. Он смотрел на нее весь день до самого вечера своими мертвыми глазами, и у Ребекки от страха мурашки бежали по коже и к горлу подступала такая тошнота, что ей казалось, еще минута – и ее вывернет наизнанку.

Один раз мистер Мерси взял револьвер и, подойдя к Ребекке, принялся водить его стволом по всему ее телу. Холодная сталь касалась ее груди, сосков, медленно ползла по животу, да так и остановилась там. Ребекка закрыла глаза, опасаясь самого худшего, но спустя несколько секунд ствол револьвера оказался на бедрах, прошелся вниз по одной ноге, вверх по другой, снова по животу и, на сей раз не останавливаясь, по груди, по шее и замер прямо у Ребекки под носом. Мистер Мерси взвел курок, и Ребекка услышала леденящий душу лязг металла и увидела, как повернулся барабан. В отверстиях барабана виднелись серебристые пули. Ребекка похолодела от страха: одна из этих пуль только и ждала, чтобы мистер Мерси нажал на курок.

Ребекка закрыла глаза и быстро прочитала коротенькую молитву, сожалея о том, что других не знает, но надеясь, что Господь оценит пусть не количество, но качество. Наконец, вдоволь насладившись мучениями своей жертвы, мистер Мерси медленно вернул курок в исходное положение и, подойдя к своему ящику у стены, снова уселся на него.

Так он и сидел, не шевелясь и не отрывая от Ребекки глаз. Постепенно совсем стемнело, помещение освещал лишь тусклый фонарь. Но когда за окном сверкали яркие молнии и мистер Мерси попадал в полосу света, видно было, что сидит он все в том же положении. Ребекке даже казалось, что он не мигает, что у него вообще нет век, как у змеи.

Внезапно послышался какой-то писк, потом шорох и торопливый топот крохотных лапок. Ребекка бросила взгляд в сторону полуоткрытой двери и увидела трех огромных крыс. Вероятно, они забрались сюда, решив укрыться от дождя, и теперь осматривались вокруг блестящими глазами-бусинками.

Ребекка всегда чувствовала отвращение к крысам. От одной мысли о том, что они могут к ней подобраться, по телу ее пробежала дрожь.

– Господи, прошу тебя! – зашептала она. – Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы они ко мне не приближались. Ну пожалуйста!

Пропищав что-то, видимо, посовещавшись друг с другом, две крысы полезли по балкам вверх. Одна из них, не удержавшись, сорвалась и, плюхнувшись в лужу, поплыла к Ребекке.

– Нет! Нет! – закричала девушка. Она отчаянно рванулась, пытаясь освободиться от пут, но все было тщетно. – Мистер Мерси! – взмолилась она. – Мистер Мерси! Сделайте же что-нибудь! Ради Бога, помогите!

Но мистер Мерси даже не пошевелился, так и остался, будто нарисованный, неподвижной темной тенью в углу. Как видно, он даже не слышал воплей Ребекки.

Ребекка повернула голову и снова взглянула на крысу: та неумолимо приближалась к ней.

– Нет! – простонала она, закрывая глаза. – Остановите ее! Хоть кто-нибудь!

Снова сверкнула молния, а вслед за ней послышался раскат грома, на сей раз очень близко, прямо над головой. Подул сильный ветер, и в раскрытую дверь ворвался поток воды. Крысу, уже готовую забраться на тюфяк, течением отнесло в сторону, в противоположный конец помещения. Возмущенно попискивая, вся промокшая, крыса вскарабкалась по наклонной доске на стропила и спряталась под крышу, где было относительно сухо и где уже сидели ее мерзкие подружки.