Ли Фосовей - Золушка?! Да! Та самая!

– Это тебе не просто ребенок народился. – Объяснял захмелевший пекарь, богатому купцу, с которым успел побрататься. – Наследник!

И новый товарищ, согласно кивал, осознавая всю важность происходящего.

В замке, ставшем домом Людвигу Маркусу Денеку Тимиону Кордесон-Рюзенготу, тоже проходило пышное празднование. В честь ребенка, у которого было больше имен, чем необходимо человеку, не пожалели ничего. Шампанское лилось рекой. Столы ломились от утонченных кушаний. Двор ликовал.

А в спальне королевы царило тревожное затишье. Лекарь и повитуха чуть слышным шепотом обсуждали новые и новые лекарства. Служанки ступали на цыпочках не желая потревожить впавшую в сонное забытье королеву. И сам воздух, душный и пропитанный запахом крови, вызывал гнетущее настроение.

– Лети! – Мажердин словно почувствовала когда фея вошла в комнату.

– Здравствуй, Меж. – Грустно ответила Летавица и присела на стул, стоявший у изголовья.

– Ты видела его? – Лицо королевы было слишком бледным для живого человека.

– Я видела обоих. – Улыбнулась фея. – Поздравляю, малыш прекрасен.

– А Людвиг?

– Он счастлив как никогда.

– И я счастлива. – Глотнув пересохшими губами, отозвалась королева. – И не жалею! Это того стоило.

– Я верю. – Фея взяла холодную руку и подышала на неё пытаясь согреть.

Напрасно. Цена, которую сейчас взимала с королевы жизнь, была неподъемной и сила вытекала из неё, словно весенний ручеек. Рядом суетился лекарь, подсовывая королеве то стакан с отваром, то ложку, наполненную непонятной субстанцией. Но все его попытки помочь, были обречены на поражение. День, когда на свет появился долгожданный наследник, стал точкой отсчета последних часов королевы.

– Пообещай мне, что станешь ему крестной. – На губах Мажердин блуждала счастливая улыбка.

– Конечно, я согласна. Людвиг не будет против?

– Нет. Он все знает, о твоей помощи. И благодарен. – Дыхание королевы становилось поверхностным.– Еще пообещай мне… Если бы у меня оставались силы, я загадала бы и это, но… Пообещай мне, что у него будет то, что не случилось со мной. Пообещай, устроить его брак по любви.

Летавица удивленно вскинула брови. Такого желания она услышать не ожидала. Конечно, все знали, что королевская пара сочеталась браком не под властью чувств, а по велению долга. Но они были нежны друг с другом и проявляли если не любовь, то почитание и уважение уж точно. Кто бы мог подумать что женщина, которой завидовали все подданные, мечтала совсем о земном.

– Как, по-твоему, я это устрою? – Удивилась Лети.

– Ты же фея! – Улыбнулась королева. – Проверни как-нибудь. Хочу, что бы мой мальчик прожил свой век счастливо. С достойной женщиной, которую полюбит независимо от её положения и рода, и которую будет боготворить всю жизнь. Моя последняя просьба к тебе. О том же я буду просить Людвига. Я уверена он согласится дать нашему малышу свободу выбора.

Через несколько дней королева впала в беспамятство и так же тихо как жила, скончалась. Король искренне скорбел о её кончине. Да, он никогда не любил её, и она его тоже, но оба были не просто людьми скованными обязательствами. За время супружества, они стали добрыми и близкими друзьями, хотя все что Людвиг ждал от неё, был только наследник. Исходя из этих требований, Мажердин оказалась достойной женой и преданным королевству человеком.

Её похоронили в замковом парке, а вокруг возвели гигантский зимний сад, в котором круглый год цвели её любимые розы. Один из портретов королевы, был помещен в главной галерее, между портретом отца нынешнего короля, Ютилиана III и портретом его деда. До этого дня, там размешались только мужские представители королевской династии. Но король посчитал, что жертва, принесенная Мажердин, ставит её в один ряд с этими достойными мужами.

Также в память о королеве, и по её последней просьбе, в трактат о законах и правилах Каливстерского королевства были внесены изменения. В пункт три, второго тома, красными чернилами было вписано следующее:

«Отныне король вправе избрать себе в супруги любую девушку, независимо от рода, происхождения и сословной принадлежности. Никто не вправе ему помешать. Единственное, чем монарх должен руководствоваться, должно быть, веление его сердца».

Вальс набирал обороты. Партнер подхватил её за талию и, легко приподняв, закружил над паркетом парадной залы. Потом мягко отпустил и, подхватив ладонь, повел вправо. Хитрый пируэт, поклон, поворот вправо и легкое па.

– Золушка… – Неприятный и смутно знакомый голос выбился из танцевального такта и заставил споткнуться.

– Золушка! – Прозвучало зло и совсем рядом.

А потом щеку больно обожгла пощечина.

– Сколько можно звать? Ты что оглохла?

– Маменька, да она опять витает в своих мечтах. – Захихикала Хильда, выглядывая из-за плеча матери.

– Наверняка грезит о каком-нибудь трубочисте. – Загоготала Тория, вынырнув из-за другого плеча.

– Посмотри на её осоловелые глазки и бери выше, там как минимум присутствовал конюх. – Сводные сестры переглянулись и синхронно прыснули в сжатые кулачки.

– Девочки, фи! Как некультурно обсуждать такую грязную тему. – Медовым голоском, которым она обычно читала нравоучения своим дочкам, пожурила их мать.

Это была статная женщина возрастом, слегка за сорок. В молодости, по её рассказам и слухам, долетавшим иногда до Золушки, она была необыкновенно хороша собой, но со временем из высокой и стройной красавицы, она превратилась в весьма объемную даму, с выдающимися в стороны формами. Этому способствовал праздный образ жизни и хороший аппетит, который не могли испортить ни война, ни бедность, стучавшая в двери их особняка.

Она не питала к своим дочерям какой-то особо нежной привязанности. Просто воспринимала их как нечто неотделимое и единственно родное, на всем свете. А вот Золушку она просто ненавидела. Она постоянно запугивала и тиранила её, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. Она травила её не время от времени и даже не раз в день, нет, это происходило при каждой возможности и встрече. Золушка боялась её всей душой, всем своим существом. Каждым нервом она чувствовала мгновение, когда мачеха или её дочки просто приближались к ней. Случались моменты, когда в присутствии баронессы девушка совершенно терялась от охватывавшего её ужаса и от того казалась совершенной дурочкой, забывая отданные ей приказы. Мачеха и сводные сестры потешались над ней и считали слегка чокнутой. Такой страх, родился в ней оттого, что у Золушки совершенно не было зашиты ни от их угроз, ни от побоев. Слуг в доме не осталось, хотя если б они и были, разве вступились бы за бедную сироту? Пошли бы против хозяев? Родной отец её давно умер, а больше никому она не была нужна.