Линда Миллер - Мой разбойник

– Я предпочел бы услышать продолжение, крепко сжимая тебя в объятиях.

Кейли прильнула к нему, ее сознание слегка затуманилось. Дерби приподнялся на локте, чтобы загасить лампу.

– Рассказывай.

Кейли тяжело вздохнула.

– Я была на кладбище в Редемпшне, – осторожно начала она. – Я видела... Я видела твою надгробную плиту.

Дерби присвистнул. Он часто делал это, работая с лошадьми, только более громко и пронзительно.

– Значит, все дело в этом? – спросил он.

– Да. – Она прижалась к нему еще крепче.

– Не скрывай от меня ничего, Кейли. Я уверен, за этим кроется что-то еще. Я никогда не поверю, что ты не обратила внимания на даты, нацарапанные на плите.

Кейли зажмурила глаза, слезы горя и отчаяния брызнули сквозь ресницы. Она думала, что оберегает мужа, не рассказывая ему о будущем, но сейчас она поняла, что поступала с ним нечестно. Конечно, Дерби имел право знать все. Возможно, он мог сделать что-то такое, что изменило бы его судьбу, что-то, о чем она даже не подозревала.

– Там было написано, что ты умрешь в этом году, Дерби, – выдавила она из себя. – В тысяча восемьсот восемьдесят седьмом.

Она поведала ему о сундучке на чердаке Франсин Стефенс, о газетных заметках и о скульптуре. Она даже рассказала ему о Гарретте. Кейли скрыла от Дерби только то, что после его смерти ей суждено стать женой его брата, Саймона.

Дерби слушал ее, не перебивая и даже не моргая, его дыхание было глубоким и ровным, и, если бы он время от времени не сжимал ее крепче в объятиях, Кейли подумала бы, что он спит.

Когда она закончила свой мучительный рассказ и лежала, дрожащая и настолько опустошенная, что даже не могла плакать, Дерби повернулся на спину и положил ее на себя. Он обхватил Кейли обеими руками, и хотя ее лицо было в тени, казалось, что он смотрит не просто ей в глаза, а проникает взглядом в самую душу.

– Послушай, – негромко произнес он. – Все смертны, Кейли. Кто-то умирает раньше, кто-то позже. Может, мы сумеем что-то сделать, чтобы противостоять злому року, а может быть, и нет, но я скажу тебе, чего мы точно не будем делать: мы не будем терять даром ни одного мгновения нашей жизни. Пусть нам останется лишь пять минут или целых пятьдесят лет.

Кейли лежала, уткнувшись лицом ему в шею.

– Надеюсь, что умру раньше тебя, – пробормотала она со слезами в голосе, приподняв голову, чтобы снова заглянуть в его глаза. – Я эгоистка, Дерби. Я не хочу испытать боль утраты. Я не хочу, чтобы мне довелось носить траур и жить одними воспоминаниями...

– Ты не одна эгоистка, – сказал Дерби, наматывая на палец прядь ее волос. – Представь себе, я чувствую то же самое – лучше умереть самому, чем потерять тебя.

– Давай уедем отсюда в Европу или в Мексику, или в Канаду...

Дерби закрыл ей рот поцелуем, не дав договорить.

– Нет, Кейли, – решительно не согласился он. – Мы уже решили никуда не уезжать, помнишь? Если до первого января тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года у тебя не пропадет желание пуститься в путешествие, мы соберем чемоданы и отправимся в путь. Но сейчас мы должны остаться и играть по правилам, которые диктует нам судьба.

– Ты прав, – печально вздохнула Кейли. – Господи, как это ни ужасно, ты прав.

Он начал гладить ее упругие ягодицы, одновременно поднимая подол ночной сорочки.

– Теперь вернемся к моей философии о том, что мы должны ценить каждое мгновение...

На следующее утро Кейли, свободная от домашних хлопот, благодаря Мануэле, но не привыкшая сидеть без дела, решила поискать в окрестностях подходящий камень для скульптуры. Неделю назад, когда она ездила с Дерби в город закупать припасы для ранчо, она приобрела в магазине долото и маленький молоток.

В тот день Дерби, верхом на своем черном красавце Дестри, сгонял часть скота для клеймения. Глядя на них, на мужчину и животное, мчавшихся по равнине, подгоняя отбившихся от стада телок, Кейли застыла на месте, с замиранием сердца любуясь великолепным зрелищем. Она знала, что именно этот момент вдохновил ее когда-то на создание скульптуры, которую Франсин найдет на чердаке век спустя, он вдохновлял ее и сейчас. Независимо от того, удастся ли им обмануть судьбу, она хотела сохранить память о человеке, которого любила.

Переполненная впечатлениями, Кейли побрела дальше и наткнулась на большой кусок гранита, который как нельзя, кстати, подходил для задуманной работы. Вопрос был только в том, как доставить его на ранчо.

Она стояла перед камнем, размышляя, и вдруг услышала топот копыт. Кейли подняла глаза и увидела скачущего в ее сторону всадника. Она узнала в нем Дерби. Приблизившись к Кейли, он сорвал с головы мятую шляпу и кивнул, улыбаясь. Он смотрел на нее открытым и как всегда немножко озорным взглядом.

– Доброе утро, миссис Элдер, – приветствовал он Кейли. – Я не говорил, что здесь видимо-невидимо змей, и они часто прячутся под камнями?

Кейли посмотрела на камень, который выбрала для скульптуры, и чуть вздрогнула испуганно.

– Мне не следует забывать об этом. – Она сделала шаг от камня. – Бабушка предостерегала меня, когда я была маленькой.

Дерби наклонился и протянул Кейли руку в кожаной перчатке, одновременно высвободив левую ногу из стремени.

С его помощью Кейли неуклюже взобралась на лошадь, путаясь в многочисленных нижних юбках.

– Если ты собираешься совершать прогулки в одиночестве, тебе не помешало бы научиться стрелять. – Дерби повернул к ней голову. В его словах и в тоне, которым он произнес их, не было ни назидательности, ни осуждения. Надвинув шляпу на самые брови, чтобы солнце не слепило глаза, он задумчиво обозревал плоский горизонт. Кейли знала, что его мысли были о Шинглерах. – Я начну учить тебя сразу же после ужина, – заявил он категорично.

Кейли прижалась щекой к его нагретой солнцем и влажной от пота спине. От рубашки Дерби пахло тяжелой работой и чуть-чуть мылом и свежестью.

– Я искала камень для скульптуры, – объяснила Кейли.– Мне понравился вон тот большой.

– Ты его получишь, – ответил Дерби шутливо-покорным тоном. – Может, всем миром, если я позову на помощь ребят, мы сможем притащить эту чертову глыбу домой.

Но Дерби справился с этой нелегкой задачей, используя в качестве вспомогательной силы только Уилла и Саймона. Применив старый лом, который Дерби нашел в хлеву, и, воспользовавшись упряжкой из пары лошадей, позаимствованных у работников, они взгромоздили камень на салазки и повезли к дому.

Кейли велела оставить камень во дворе; она сказала, что его можно будет занести в дом после того, как она отсечет от него лишнее. Опустившись на колени перед глыбой, Кейли сразу же приступила к работе. Пабло и Этта Ли стояли рядом и с любопытством наблюдали за тем, что она делала.