Линда Миллер - Любовь на плахе (Невеста)

— Не надо обо мне беспокоиться, мистер Бекэм, — заверила она Даниеля. — Я отлично стреляю.

— Я бы не стал этим хвастаться, учитывая, что в Просперити еще многие считают, что именно ты отправила к праотцам беднягу Хэмиша Фрейзера в день ограбления банка.

Джоли была так счастлива, что ей легко было быть великодушной, поэтому она пропустила это замечание Даниеля мимо ушей. Вымыв руки, она поспешила в кладовую, откуда вынесла яблочный пирог.

— Дотер заберет детей после школы?

— Да, — кивнул Даниель, и в голосе его все еще звучала озадаченность по поводу такого поворота событий. — Я скажу ему, чтобы он собрал твои вещи и привез их из пансиона обратно сюда.

— Вот за это спасибо, — ответила Джоли. Она заглянула в дровяной короб, стоящий подле печи, и обескураженно вздохнула: он был пуст, за исключением нескольких щепок. Вспомнив, как совсем недавно на этом самом месте муж так бесстыдно взял ее, Джоли затрепетала, но быстро спохватилась и набрала полную корзину дров.

После того, как из трубы повалил дым, а в печной бак была натаскана вода, Джоли почувствовала себя гораздо лучше. Она замесила муку и поставила тесто для хлеба дозревать в тепле.

Пока пеклись пирожки, Джоли продолжила поиски денег, спрятанных Блейком. Она не пропустила ни единой щели, ощупала каждый стул, исследовала каждый ящик, заглянула даже под кровати и проверила все матрасы.

Когда Дотер привез Джемму и Хэнка, он заодно захватил из пансиона миссис Крейпер и все их вещи. Дети мгновенно переоделись и принялись бурно носиться друг за другом по двору: радость от возвращения домой так и била у них через край.

К ужину приехали Енох и Мэри, и Даниель по такому случаю свернул шею паре жирных кур.

— Как тебе удалось это провернуть? — шепотом спросила Мэри, когда две женщины ощипывали кур, готовя их к жаркому. — Ведь и Даниель, и Енох были против того, чтобы мы уехали из пансиона до того, как поймают этого уголовника.

— Я просто сказала Даниелю, что не останусь там больше ни дня, — немного рисуясь, ответила Джоли. Не очень-то часто муж прислушивался к ее желаниям, поэтому милостивый Господь простил ей эту гордыню по поводу одержания маленькой победы.

Мэри доверительно улыбнулась и призналась:

— Я тоже иногда пытаюсь настоять на своем, но у меня не всегда получается.

Даниель с братом расположились за столом и чистили конскую упряжь, споря при этом о политике. Енох курил трубку, и по кухне разносился приятный аромат.

— Думаю, эти две женщины плетут против нас заговор, братец, — заявил Енох, и его глаза смеялись, впрочем, как и губы.

Даниель издал протяжный вздох и философски заметил, смазывая сбрую жирным маслом:

— В том нет никаких сомнений. А представляешь себе, что будет твориться, если женщинам еще предоставят право голоса! От одной этой мысли все мужчины бледнеют.

Енох рассмеялся:

— Все салуны будут тут же закрыты, а блудницы отправлены на перевоспитание в монастыри.

— И в мире больше не будет войн, и дети не будут гнуть спину на фабриках от зари до зари, — продолжила Мэри, с любовью глядя на свою маленькую дочурку, которая покачивалась в кресле-качалке, играя с тряпичной куклой. — Так что, мистер Енох Бекэм, мир станет лучше, если женщины получат право голоса.

— Мне кажется, что так в конце концов и будет, — добавила Джоли.

Енох снова хихикнул; похоже, все в этой жизни для него было поводом для веселья.

— Ну да, как же, дайте им права! Конгресс тогда моментально примет закон о налогообложении только мужей, а правительство тут же ощиплет несчастных мужиков еще до того, как те поймут что к чему.

— Пусть даже и не пытаются, — подал суровый голос Даниель.

Вечером снова повалил густой снег, и Джоли предложила Еноху и Мэри остаться на ночь. Но те отказались от приглашения, заявив, что накопилось много работы по хозяйству. Джоли проводила их взглядом, стоя у окна, пока не пропали из виду фонарики, зажженные по бокам коляски.

Снегопад продолжался всю ночь, и под утро снега насыпало столько, что Даниелю пришлось достать снегоступы, чтобы добраться до сарая и конюшни. Джемма и Хэнк остались дома, не поехав в школу, но Джоли заставила их сделать уроки сразу же после завтрака, сидя за тем же обеденным столом.

Джоли занялась выпечкой хлеба, но и за работой не переставала думать о своих проблемах. Она не оставила свои попытки найти тайник Блейка с награбленными деньгами, но ума не могла приложить, где он может быть. Перевернув подгоравший каравай, Джоли вспомнила о бедняжке Нан Калли. Она должна каким угодно способом вырвать подругу из лап этого мерзкого человека, Айры Дженьюэри. И продержать ее в безопасности достаточно долго, чтобы дурман вышел из организма Нан и та смогла прийти в себя.

Непогода держалась на дворе до субботы, и Джемма с Хэнком мылись в бане водой, натопленной из собранного на дворе чистого снега, потому что вода в насосе и колодце замерзла.

Воскресенье было таким холодным, что, несмотря на свою набожность, Даниель все же в церковь не поехал.

В понедельник утром пошел дождь, который покрыл белоснежные покровы тонкой хрустящей корочкой льда. Джоли начало немного лихорадить. Она заткнула все щели в доме и натянула на себя всю теплую одежду, которую нашла под рукой. А тем временем вспоминала все кулинарные рецепты, которые знала.

Во вторник лед на ручье стал трещать и ломаться, а в среду утром наступило заметное потепление. Солнце нагрело воздух, подули теплые ветры. Джоли сама отвезла Джемму и Хэнка в школу, уверенно правя повозкой и мастерски объезжая большие лужи, ямы и колдобины.

Проезжая мимо лесопилки, Джоли заметила Айру Дженьюэри, который о чем-то разговаривал с двумя незнакомыми мужчинами, которые только что приехали в фургоне и разгружали привезенные припасы. Держа спину прямо, не глядя по сторонам, Джоли все же не могла не посмотреть на мрачный дом Айры Дженьюэри, где сейчас томилась в добровольной неволе бедная Нан Калли.

Легкое колыхание оконных занавесок на втором этаже подсказало Джоли, что Нан, вероятно, заметила ее приезд. Оставалось убедиться только, удастся ли маленькому китайцу-привратнику и на этот раз не допустить встречи подруг.

А пока она подкатила прямо к главным воротам, подобрала юбки и резво выскочила из коляски. Сердце с каждым шагом колотилось все сильнее. Вот она прошла ворота, идет по дорожке, поднимается на крыльцо, подходит к входной двери. Джоли была уверена, что Нан и ее невинное дитя обязательно погибнут, если она не предпримет что-то. И только сознание этого поддерживало в ней храбрость.

К величайшему удивлению Джоли, ей открыла сама Нан Калли, которая почему-то решила отозваться на ее энергичные звонки. При свете дня Нан Калли выглядела еще более несчастной и жалкой.