Джоанна Линдсей - Раб моих желаний

Значит, кошмару не суждено закончиться этой ночью… он будет длиться бесконечно! И отныне вместе с Ровеной этот ужас придется разделить и бедняге, вся вина которого заключается в том, что он имел несчастье родиться с серыми глазами и русыми волосами с золотистым отливом.

– Ты намереваешься постоянно держать его связанным?

– Не забивай свою головку разной чепухой. Тебе нет до него дела, – беззаботно ответствовал Жильбер. – Подумаешь, какой-то крепостной, от которого можно избавиться, как от ненужной ветоши, когда надобность в нем отпадет.

– Крепостной? – с сомнением протянула Ровена. Судя по росту и стати, этот человек не походил на простолюдина – ступни его упирались в изножье кровати, а плечи были широченными.

– Слишком он высок и мускулист для крестьянина. Что ты наделал, Жильбер?! Неужели похитил свободного человека? Горожанина?!

– Нет… вероятно, бастарда какого-нибудь лорда, – заверил Жильбер. – Если бы Керкборо посетил знатный господин, наверняка явился бы в крепость, чтобы провести ночь, не платя ни гроша за комнату и ужин. Даже самый ничтожный безземельный рыцарь предпочел бы компанию себе подобных и не замедлил бы предстать перед владельцем поместья. Возможно, он и свободный человек, но невысокого полета птица. Паломник или бродяга, и всего лишь.

– Но ты все-таки собираешься покончить с ним?

Вопрос явно застал сводного брата врасплох.

– Не будь дурой! – нетерпеливо рявкнул он. – Останься он в живых, может предъявить права на младенца! Конечно, никто ему не поверит, но поползут слухи, а братцу Годвина только и нужен предлог, чтобы окончательно разорить тебя.

Итак, даже если она безропотно покорится Жильберу, кто-то все равно должен умереть. Сознание неотвратимости зла вынудило Ровену презреть страх, которым она постоянно глушила бурлившую в душе ярость.

– Пусть Господь покарает тебя за жадность и подлость, Жильбер, – тихо выговорила девушка, вырвав свою руку, но что-то в его изумленно-непонимающем лице заставило ее окончательно забыть об осторожности. – Убирайся! – завопила она. – Я сумею изнасиловать этого страдальца и без помощи посторонних! Но пришли ко мне Милдред, человека нужно сначала привести в чувство, иначе вряд ли от него будет какая-то польза!

К сожалению, именно эти слова первыми услышал Уоррик, понятия не имевший, что девушкой в данную минуту движут горечь и гнев. Он пришел в себя, однако, издавна искушенный в воинских хитростях, не открыл глаз. Впрочем, ничего этим не добился: немного погодя послышался грохот захлопнувшейся двери.

Тишина. Кажется, его оставили в покое, но эта визгливая баба, вероятнее всего, сейчас вернется, если то, что она сказала, – правда. Неслыханно! Женщины просто не способны никого изнасиловать – у них ведь нет мужской снасти, да и в любом случае она имела в виду явно не Уоррика. Грубая шутка неотесанной девки, не более того. Но пока здесь никого нет…

Уоррик поднял веки, и первое, что увидел, – некрашеные балки потолка. Он повернул голову, чтобы отыскать глазами дверь, и поморщился от резкой боли. Пришлось несколько мгновений лежать неподвижно, прикрыв глаза. Кажется, он находится в мягкой постели, с кляпом во рту… и почти голый. Однако последнее меньше всего волновало Уоррика. Зачем трудиться одевать его, когда он может сделать это сам? Постель? Все лучше, чем подземелье.

И тут он ощутил свинцовую тяжесть в ногах и запястьях. Уоррик попытался шевельнуться, и сразу же послышался звон цепей. Господи, скован по рукам и ногам, как преступник! С какой целью? Если им нужен выкуп, значит, они знают, кого схватили, и рискуют навлечь на себя его кару, которая не заставит себя ждать. Однако воры и грабители хватали всех подряд, не обращая внимания на то, кто попадется им в лапы: рыцарь, горожанин, леди или базарная торговка, и если не получали требуемое, принимались пытать жертву. Однажды он захватил крепость, принадлежавшую феодалу-разбойнику, и, несмотря на свой жизненный опыт и твердость духа, был потрясен увиденным в подземной темнице: несчастные, тела которых медленно давили тяжелым жерновом, обнаженные узники с обгоревшими ногами, подвешенные за большие пальцы. Все пленники были мертвы, поскольку палачи просто-напросто позабыли о своих жертвах, как только Уоррик осадил замок. А сейчас, судя по каменным стенам и высоким потолкам, его заточили не в убогой хижине и даже не в харчевне. Скорее всего какой-то мелочный лорд решил поживиться. Впрочем, что такой барон, что разбойник с большой дороги – все едино. Уоррик снова открыл глаза, превозмогая рвущую виски боль, поднял голову и увидел у изножья кровати ее. Должно быть, он умер и попал на небеса, ибо перед ним предстал один из ангелов Господних, несомненно, посланных по его душу.

Ровена все еще злобно смотрела на дверь, за которой скрылся Жильбер, когда раздался металлический лязг цепей. Девушка испуганно воззрилась на узника. Он не шевелился, не открывал глаз, но Ровена интуитивно почувствовала, что незнакомец пришел в себя. До сих пор она не приглядывалась к нему внимательно, лишь мельком отметила, как он огромен. Со своего места у изножья ей по-прежнему было трудно судить о его внешности, но тут мужчина поднял голову и пригвоздил Ровену к месту требовательным взглядом. У девушки перехватило дыхание.

В этих светло-серых, как расплавленное серебро, глазах светилось изумление. Несмотря на бесформенный кляп, можно было сразу увидеть, как он красив и… надменен.

Что заставило ее так считать? Высокие, чуть выдающиеся скулы? Орлиный нос? Квадратный подбородок, чуть выдвинутый вперед из-за кляпа? Нет, она, должно быть, ошибается. Высокомерие – черта, присущая людям благородного рождения. Спесивый раб рискует собственной шкурой.

Однако этот крепостной не отвел глаз и не засмущался в присутствии леди. Возможно, просто дерзкий негодяй или слишком потрясен, чтобы помнить свое место. И о чем только она думает! Разве кто-то способен признать в ней леди, ведь она полураздета! Ну конечно! Пусть на ней всего лишь сорочка, зато сшитая из тонкого полотна, мягкая и почти прозрачная, а накидка – из дорогого восточного бархата, сшитая и подаренная матерью в день четырнадцатилетия девушки.

Вероятно, Жильбер прав – это побочный сын какого-нибудь знатного лорда и чрезвычайно гордится этим обстоятельством. Но что ей, в сущности, до этого? Ему так или иначе придется умереть. Правда, сначала она должна отдать ему свою невинность…

О Боже! Хватит ли у нее сил? Безумная, она еще раздумывает, в то время как мама…

В эту минуту Ровене больше всего хотелось броситься на пол и зарыдать. Она росла, окруженная любовью и заботой, не зная о жестокости и тяготах повседневной жизни. И теперь ей было невыносимо трудно приспосабливаться к чужому, враждебному окружающему миру. Жильбер заставляет ее силой взять этого человека. Но как? И хотя она в гневе бросила сводному брату, что не нуждается в помощи, на самом деле не знала ровно ничего о том, что происходит между мужчиной и женщиной.