Мэгги Осборн - Пока ты со мной

– Я знаю, где этот номер в отеле, в котором мы будем чувствовать себя в полном уединении целых две недели!

И тотчас же его тело ответило, и он улыбнулся, глядя в ее сияющие глаза. Он любил ее в эту минуту так сильно, что эта любовь болью отдавалась в груди. И вдруг будущее показалось ему светлым и многообещающим, и теперь он подумал, что все возможно. Разве может быть иначе, если она будет рядом?

Сграбастав ее в объятия, он понес ее к ступенькам, ведущим вниз с платформы, мимо здания вокзала к кебу. Он предложил кебмену премию, если тот доставит их в отель в рекордно короткое время.

В кебе он целовал ее до тех пор, пока оба они не начали дышать тяжело и прерывисто и их обоих не начала бить дрожь, настолько они нуждались друг в друге.

– Что касается развода, – сказал Сэм, почти касаясь губами ее губ, – думаю, мы отложим это до тех пор, пока я не встану на ноги.

«Как 6ы не так, – думал он, – разве я когда-нибудь отпущу тебя?»

Энджи прикусила его губу, приведя его этим в полное неистовство. Лицо ее было мокрым от счастливых слез.

– По правде говоря, я думала отложить разговор о разводе до тех пор, пока девочки не закончат школу и не заживут своей жизнью.

Смеясь, Сэм привлек ее к себе на колени и принялся снова целовать, будто не мог насытиться ее близостью. Ему хотелось, чтобы у кеба выросли крылья.

Где-то глубоко внутри оттаял лед, который Сэм носил в себе десять лет. Он готов был положить к ее ногам весь мир. Если рядом с ним будет Энджи, он непременно добьется успеха. В этом нет сомнений. Он добьется такого успеха, о каком ни один из них не смел мечтать.

Но при этом Сэм сознавал, что никогда он не станет богаче, чем в эту минуту.

– Миссис Холланд, обед готов.

Энджи смотрела с улыбкой на своих гостей, смеявшихся и болтавших на террасе, потом перевела взгляд на молодых людей, гонявших крокетные шары на просторном газоне.

– Подождем еще минут тридцать, Паркер.

Винни, конечно, не одобрит, что коктейль растянулся так надолго, но ей известно, что Энджи никогда строго не придерживалась этикета. Ямочки на щеках Энджи проступили отчетливее, когда она перехватила взгляд Винни, указывавший ей на часы.

Они перевезли Винни в Денвер год назад и устроили ее на расстоянии квартала. Но после смерти Герба с Винни сошел весь крахмал, если можно так выразиться. Сегодня она выглядела хрупкой, и плечи ее опустились, и Энджи заметила, что на террасе она выбирает солнечные места, хотя погода в Денвере этой весной стояла на редкость теплая.

К ней бодро направилась Молли, держа блюдо с закусками, наваленными горой.

– Знаешь, что мне больше всего нравится в богатстве? Что не надо стряпать. О чем ты задумалась? У тебя такой загадочный вид.

– Я пытаюсь вспомнить, сколько лет исполнится Винни в ее следующий день рождения – семьдесят пять или семьдесят шесть?

Молли дотронулась до рукава нового шифонового платья Энджи.

– Винни переживет нас всех.

– Меня это не удивило бы, – ответила Энджи с улыбкой. – Ты видела наших мужей?

Она бы не отказалась от бокала шампанского, потому что не любила коктейли. Но шампанское не подадут до обеда, когда начнут произносить тосты.

– Я думаю, они в библиотеке, обсуждают дела. Ты ведь знаешь, как это бывает, когда в город наезжает Маркус Эпплби.

Сэм, Кен и Маркус будут говорить о приисках и процентах, позволивших им всем разбогатеть, и о других вещах, умноживших их доходы и сделавших их богатыми по-настоящему.

Энджи и Молли подошли к каменной балюстраде, чтобы посмотреть на партию в крокет. Из больших мраморных ваз, купленных в прошлом году Энджи и Сэмом в Греции, струился запах весенних цветов.

– Ты представляла двадцать лет назад, что мы все будем жить в больших домах с кучей прислуги?

Она улыбнулась Молли, теперь носившей короткие юбки и пристрастившейся к розовым сигаретам, которые она вставляла в длинный мундштук. Коротко подстриженные волосы Молли, теперь уже совсем серебряные, как ни удивительно, вполне соответствовали нынешней моде. Энджи пока еще не подстригла свои, но обдумывала такой вариант.

– Ты иногда вспоминаешь о давних днях в Уиллоу-Крик?

– Чаще, чем хотела бы. Это были времена трудные, но славные.

Они говорили о прошлом со спокойной теплотой, напоминали друг другу о звуках и запахах тех давно минувших летних вечеров на Карр-стрит. Они вспоминали алмазы, рассыпанные на старой клеенке, маленьких девочек, сновавших между сушившимися на веревке простынями, отдаленные звуки взрывов динамита в холмах. Они вспоминали пенни, которые Энджи откладывала в стеклянные банки над плитой, и о том, как пили из щербатых чашек кофе, подслащенный надеждой. Они вспоминали, как рвалось в небо пламя во время пожара.

– Бабушка, я хочу есть.

Энджи опустила глаза на только начинающего ходить малыша с серыми глазами и льняными волосами. Младшего сына Люси. Опустившись на колени, она расправила на ребенке крошечный шелковый галстучек.

– Мы скоро будем есть, а пока, может быть, бабушка Молли угостит тебя рогаликом с сыром.

– Мне жалко расстаться с этим рогаликом, – сказала Молли таким тоном, будто боролась с собой. – Но раз уж это ты просишь…

Энджи всегда чувствовала, когда в комнату должен был войти Сэм. Сердце ее наполнялось восторгом, будто какая-то утраченная важная ее часть вернулась на свое место. Обернувшись к террасе, она увидела его стоящим под аркой и улыбающимся ей.

Его виски теперь были посеребрены временем, но она подумала, что с сединой он выглядит элегантнее. Она ему к лицу. В отличие от костюма-тройки. Она больше любила те редкие дни, когда он надевал джинсы и фланелевую рубашку и пояс с инструментами и отправлялся на стройку «Холланд констракшн инкорпорейтед» поработать со своими ребятами, помочь расширить Денвер и построить высокие и просторные дома. Он называл это «приложить руку».

Когда Сэм оказался за ее спиной и обнял ее за талию, она отклонилась назад и оперлась о его грудь, с радостью ощущая его сильное тело.

– Которую годовщину мы сегодня празднуем? Двадцатую или тридцатую? – спросил он, щекоча губами ее ухо.

– Двадцатую. Если не считать первых десяти лет.

Они стояли рядом, легонько покачиваясь и глядя на террасу, где Дейзи сидела в компании нескольких молодых матерей. Будто почувствовав их взгляд, она повернула свою золотистую головку и устроила младенца поудобнее. Потом, высвободив руку, послала им воздушный поцелуй. Позже, когда начнутся танцы, Энджи будетлюбоваться ею и Ричардом и смотреть, как они кружатся по бальной зале, и на глаза ей навернутся слезы. И на мгновение в ушах у нее зазвучат голоса: «Поскакушка, хромоножка, потанцуй со мной немножко! Хромоножка, хромоножка!»