Мэгги Осборн - Невесты песчаных прерий

— Пойми же, в караване есть люди, которые думают о тебе самое плохое. Люди, которые никогда не простят тебе, если ты обманешь своего жениха с другим мужчиной, не важно, что ты или он чувствуете. — Сара пристально посмотрела на Перрин. — Тебе придется заплатить высокую цену, если ты предашь мужчину, который платит за твой проезд до Орегона.

Перрин заметила, что головной фургон свернул с дороги и направился к месту, где они остановятся для полуденного отдыха. Через шесть часов она встретится с Коуди, чтобы обсудить события дня. И тут Перрин захлестнула волна отчаяния. Ее будущее зависит от того, справится ли она со своими запутанными чувствами к нему.

— Сара! Поскольку мы говорим прямо… кто же так ненавидит меня, что проскользнул в мой фургон и разрезал одно из платьев на ленточки? — Она отправилась в путешествие с тремя летними платьями, теперь у нее всего два, оба пыльные и грязные.

— Силы небесные! — Сара замотала головой. — Кто-то разрезал одно из твоих платьев? Перрин кивнула:

— Я… у меня была «валентинка», которую отец послал моей матери. Это единственное, что осталось у меня от родителей. Я хранила ее в маленькой шкатулке, закрытой на замок. Тот, кто взломал замок и украл «валентинку», не взял денег. Но отнял у меня то, что я ценила больше всего.

Перрин до сих пор не могла говорить об этом без слез. Утрата «валентинки» была для нее огромной потерей.

— Силы небесные! — повторила Сара и потянулась за вожжами. — Перрин… я знаю, есть люди, которые тебя не любят, но… Я скажу тебе одно: будь осторожна.

Форт Бриджер походил скорее на торговый пункт для трапперов, чем на военный гарнизон. Коуди дал всем два часа на посещение форта и осмотр скудных товаров, выставленных на продажу. Кроме шерстяных одеял и дешевых побрякушек, невесты мало что могли там найти.

После того как разочарованные женщины вернулись к своим фургонам, Коуди и Уэбб встретились с Джеймсом Конклином за бревенчатым зданием гарнизона, рядом с разложенными на прилавке ручными зеркалами и чугунными горшками.

— Пропустим по стаканчику виски за возвращение домой, — предложил Конклин.

— Не сегодня, — возразил Коуди.

Среди гарнизонов, которые вели торговлю с индейцами, такие, как форт Бриджер, пользовались дурной славой из-за подделки виски с помощью табака и перца.

Считалось, что индейцам нравится их «огненная вода». Но любой, кто с почтением относился к собственным внутренностям, не прикасался к такой бурде.

— Нам нужны кое-какие сведения.

— Ну, в этих местах сведения нынче очень дороги.

Вынув золотую монету из жилета, Уэбб покрутил ее в пальцах; солнечный луч соблазнительно вспыхнул на золоте. Он посмотрел на круглую плешь на макушке Конклина.

— Здесь проезжал Джейк Куинтон?

Конклин схватил монету, когда Уэбб подбросил ее вверх.

— Один из парней Куинтона был здесь. — Он отошел, чтобы поправить выставленные на продажу ручные зеркала. — Скво любят собой любоваться. Они готовы пожертвовать целым состоянием ради зеркальца.

Бросив на него сердитый взгляд, Коуди сделал шаг вперед и бросил Конклину еще одну золотую монету с орлом.

— Это — за остальную информацию.

Конклин осклабился.

— Имя того человека — Рейланд. Сказал, что они с Куинтоном вернутся этим же путем до того, как выпадет снег. Говорил, что, возможно, у них будет груз оружия и пороха. Он хотел узнать, сколько я дал бы за подобный товар.

— И каков был твой ответ? — резко спросил Уэбб. Поросячьи глазки Конклина алчно сверкнули.

— Ты знаешь, сколько индеец готов заплатить за карабин и горсть пороха? Да он готов снять последнюю шкуру со своего вигвама, чтобы купить пушку. Да он украдет последнюю рубашку, в которой спит его скво! Фургон с оружием и порохом стоит баснословных денег.

Коуди нахмурился. Если он и лелеял смутную надежду, что Куинтон обратит свое внимание на что-то другое, то теперь эта надежда умерла вместе со смехом Конклина.

— Мы поднажмем на уроки стрельбы, — бросил Коуди, когда они с Уэббом садились на лошадей.

Полоска кружев, высовывающаяся из-под его потника, была настолько несообразной, что он удивился, почему не заметил ее раньше. Когда Коуди потянул за нее, ему в руку упали обрывки старинной «валентинки». Заинтригованный, он попытался составить разорванные клочки вместе. Надпись была такой выцветшей, что он не мог прочесть ни того, что там было написано, ни имени отправителя. Он выругался сквозь зубы. Еще одна тайна! Коуди швырнул лоскутки через плечо и ударил шпорами бока своей клячи.

Он думал о смысле этих посланий. Нож в его одеяле явно являлся предостережением. Но каким именно — он не имел ни малейшего представления. То, что в его потник вонзили нож, прорезали его флягу для воды и располосовали завязки его кожаных наколенников — все это указывало на мужчину. Но пирог, ленты и «валентинка» — явно женские послания.

Он был уверен, что ни один из новых погонщиков не соблазнится его пожитками. В первую очередь ему на ум пришла Перрин — это она подбрасывает ему странные предметы. Но все его существо противилось этой мысли.

Итак, кто же это делал? И что все это значит?

Самая приятная часть дня для Августы наступала тогда, когда караван останавливался на ночь и невесты выстраивались перед фургоном с оружием, чтобы получить вечернюю порцию пороха и пуль. Потом, пока было еще светло, они шли за Коуди на стрельбище, которое Майлз Досон устраивал где-нибудь в стороне от фургонов.

После нескольких недель тренировок Августа больше не дрожала, когда вскидывала на плечо свой карабин. Она уже научилась стрелять, не позволяя ружейной отдаче бросать ее наземь, она могла стрелять не зажмуриваясь, и умела перезаряжать ружье.

К своему удивлению, она оказалась одним из самых метких стрелков среди женщин. Как только Августа поняла, что ее удивительные успехи не случайность, ее уверенность в себе возросла.

Теперь дни ее проходили в ожидании того момента, когда она встанет перед мишенью. Ей нравилось ощущать на плече вес ружейного приклада, ей доставлял удовольствие запах пороха, который висел в воздухе после выстрела. Каждый раз, когда Августа попадала в мишень, она дрожала от возбуждения. Она даже не возражала против того, чтобы потом почистить ружье, как настаивал Коуди. Имея карабин в своем фургоне и зная, как им пользоваться, она чувствовала себя смелой и сильной.

В Чейзити Августа считала себя чрезвычайно значительной и важной особой. Теперь она поняла, какой мелкой была ее гордыня. Пока правишь этими глупыми мулами, не остается ничего другого, как размышлять, и Августа много думала над словами Перрин. Ее значимость в Чейзити основывалась на высоком положении в обществе, но это положение — результат достижений ее предков и отца. Ее место в обществе не имело ничего общего с ее личными заслугами. Она и пальцем не пошевелила, чтобы заслужить уважение горожан, — просто родилась в семье Бойдов. Подобное открытие ошеломило Августу.