Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна

— В таком случае, как говорила мне моя тетя Миллисент, мы должны идти дальше и не думать о том, что могло бы произойти, но не произошло.

— Вы когда-нибудь встречали его, этого единственного человека?

— О да! — Взгляд Софи на мгновение ус­тремился к портрету над камином, затем снова застыл на раскрытой книге, которую она дер­жала в руках. Это произошло за долю секун­ды, но перед Лаурой как будто раскрылась целая жизнь. — Но, увы, я была слишком мо­лода, чтобы привлечь его внимание. А к тому времени, как я подросла, он женился.

Лаура посмотрела на портрет, висящий над камином. Картина была написана пятнадцать лет назад, когда ее отцу был тридцать один год. Он смотрел на нее прекрасными темно-карими глазами, и его густые каштановые во­лосы обрамляли красивое лицо, которое могло покорить сердца многих романтических деву­шек. Неужели ему удалось покорить сердце Софи?

Софи оставила семью, когда ей было во­семнадцать лет, и поселилась в Нью-Йорке у своей овдовевшей тетки Миллисент. Лаура всегда считала, что Софи переехала, чтобы составить компанию двоюродной бабушке Миллисент. Но сейчас ей неожиданно пришло в голову — может быть, существовала совсем другая причина, по которой Софи покинула Бостон?

— Вы по-прежнему любите его? — дыхание замерло в груди Лауры, пока она со страхом, но без любопытства, ждала ответа.

— Неважно.

— Вы уверены? Может быть, еще не все потеряно.

Софи изящным движением руки пресекла дальнейшие расспросы Лауры.

— Хватит обо мне. Меня гораздо больше беспокоит твое будущее.

— Зачем обо мне беспокоиться? — Лаура снова повернулась к окну, глядя, как порывы ветра гонят по снегу поземку.

— Твой отец из тех людей, которые с ног до головы облачены чувством ответственнос­ти, как раньше облачались в доспехи. Он до сих пор считает себя обязанным моему отцу, упокой Господи его душу, за то, что тот взял его к себе, когда он осиротел. Твой дед вос­питал его, как родного сына, выдал за него замуж свою дочь и вручил бразды правления большой судоходной компанией. И теперь Дэниэл чувствует себя ответственным за все это, хотя я подозреваю, что отец имел собственные причины для такой доброты.

Софи на секунду замолчала. Лаура видела в стекле, что тетя смотрит на портрет над камином.

— Я знаю, как сильно Дэниэл хочет иметь наследника, который продолжил бы род Чандлеров, и надеюсь, тебя не заставляют выйти замуж за неподходящего человека.

— Отец не раз говорил, как ему хочется, чтобы я вышла замуж. Но я уверена, он не собирается заставлять меня делать что-либо против моей воли.

— Судя по моим наблюдениям, он прово­дит так мало времени в своем доме, что едва ли у него нашлась возможность разговаривать с тобой.

Это было правдой, отец был для Лауры почти что незнакомцем.

— Он слишком занят делами фирмы. Фирма эта принадлежала Лауре и, как на­деялся отец, в один прекрасный день перейдет в руки ее мужа и детей.

— Боюсь, что бизнес заменил ему семей­ную жизнь.

В иные мгновения Лауре казалось, не стал ли кабинет для отца святилищем, где можно чувствовать свободу от жены, постепенно пре­вращающейся в призрак, и от дочери, требо­вавшей внимания. А еще были мгновения, ко­гда она думала, не надеется ли он спастись от тяжкого груза ответственности за фирму. Лаура знала, что спасение от «Чандлер Шиппинг» настанет для отца только тогда, когда она выйдет замуж и делами фирмы займется ее муж.

— Филипп Гарднер долго сидел с тобой в гостиной после обеда.

Лаура кивнула, понимая, что рано или поздно ей придется принять решение.

— Он просил выйти за него замуж.

— Ничего удивительного.

— Когда отец завтра вернется из Нью-Йорка, Филипп хочет попросить у него моей руки.

— Что ты ему ответила?

— Я сказала, что должна подумать.

— Хорошо. Это дает мне по крайней мере немного времени, чтобы попытаться отгово­рить тебя.

Лаура обернулась к тете.

— Вам не нравится Филипп?

— Я считаю, что он не тот, кто тебе нужен.

— Но он происходит из одного из лучших семейств в Бостоне.

— Порода в нем чувствуется. Лаура наморщила лоб, пытаясь припом­нить отличительные черты Филиппа.

— Он очень красив.

— Да, если тебе нравится такая слащавая красота.

— Он… он очень ответственный человек. Софи наморщила свой тонкий носик.

— Зануда!

— Тетя Софи, он — достойный джентль­мен, один из самых видных женихов в городе. Любая женщина сочла бы за честь стать его женой. — Лаура обхватила себя руками, вне­запно ощутив озноб. — Даже странно, что он заинтересовался мной. В конце концов я, ве­роятно, самая старая дебютантка за всю ис­торию Бостона.

— Ты одна из самых красивых дебютан­ток, которых когда-либо видел Бостон. И не надо качать головой. Тебе достаточно посмот­реться в зеркало, чтобы понять, что я говорю правду.

Лаура бросила взгляд на портрет отца, вспомнив, как беспокоился он, когда она поя­вилась в обществе после того, как закончился траур по матери.

— Отец боялся, что меня сочтут парией, благодаря его происхождению. Вспомните, как он обрадовался, когда Филипп заинтересовал­ся мной.

— Лаура, в глазах Бостона ты принадле­жишь к роду Чандлеров. Наша семья — одна из самых старинных и самых влиятельных в го­роде. Никогда не позволяй другим внушать тебе мысль, что стоишь меньше, чем на самом деле.

Лаура почувствовала, что ей на плечи взва­ливают ответственность за право носить та­кую фамилию.

— Тетя, вы должны знать, что очень силь­но облегчили тревоги отца, когда согласились вернуться домой и опекать меня.

— Боюсь, твой отец слишком хорошо зна­ет, каково жить в Бостоне и не принадлежать к знатному роду, хотя он-то стоит дюжины бостонцев с голубой кровью, — Софи взгля­нула на портрет Дэниэла, и ее взгляд выразил чаяния, так и не воплотившиеся в жизнь. — Бостонское общество гораздо сильнее интере­сует, кем был твой прадед, чем твоя собствен­ная персона.

— Знаю.

Кроме того, Лаура знала, что значит для отца видеть ее устроившей должным образом свою жизнь, выйдя замуж за бостонца настоя­щих голубых кровей. И вряд ли у кого-либо из них кровь была более голубая, чем у Филиппа Гарднера.

— Я уверена, что Филипп вам понравится, когда вы познакомитесь с ним поближе.

— Я достаточно хорошо знаю его мать, а он точь-в-точь такой же надменный, как она, — ответила Софи.

Лаура содрогнулась, подумав о матери Фи­липпа. Тепла в ней было не больше, чем в каменной статуе. Но она была одной из самых влиятельных женщин в бостонском обществе.

— Прошло всего два месяца с тех пор, как ты появилась в свете. Зачем так торопить­ся, Лаура?

— Мне уже двадцать пять лет. Я не могу дожидаться мужчину, которого видела только во снах.