Кэтрин Полански - Крест и полумесяц

– Ты не хочешь помочь мне сбежать, за себя боишься, – резюмировала она. – Это я понять могу. Но скажи мне хотя бы, как зовут хозяина этого дома? Если мой побег удастся и если я каким-то чудом доберусь до российского посольства, как мне сказать, у кого я была в плену?

– Ты не уйдешь далеко, – покачал головой Амир, – тебя хватятся.

– Пусть! – Злата снова стиснула его руки. – Бежим со мной! Я не знаю, чего ты хочешь, для чего пробрался сюда, но, может быть, я смогу тебе помочь?

– Нет, я не хочу тобой рисковать, – опять покачал головой Амир.

– Тогда я рискну сама. – Девушка не на шутку рассердилась.

– Не советую.

– Откуда ты взялся, советчик такой? Что ты вообще здесь делаешь в такую рань? – Девушка поджала ноги, все больше склоняясь к мысли, что этот наглей Амир заслуживает хорошего пинка.

Он улыбнулся:

– Я обещал тебе, что мы встретимся без свидетелей, и вот пришел поговорить.

– А если кто-нибудь войдет? – Злата с сомнением посмотрела на Амира. – На окне решетка, а под кровать мою ты не поместишься. В сундук, правда, можно затолкать… – Она представила, как запирает сундук с Амиром на замок и не выпускает его, пока тот не ответит на все интересующие ее вопросы.

– Никто сюда не придет, все крепко спят, а евнух, который должен смотреть за порядком в этих покоях, кажется, сильно утомился и задремал на посту. Меня он даже не заметил. Мы с тобой совсем одни, – развеял ее мечты о пытке сундуком Амир.

– Совсем одни…

Злата конечно же понимала, что быть так долго наедине с мужчиной, да еще в такой час, да в спальне, – это верх неприличия. Но Амир не делает ей ничего плохого, он просто гладит ее по волосам и касается рук, вот и все. И от него так приятно пахнет, и эта неистовая жажда жизни в его глазах – откуда она, как? Злата ни у кого на родине таких глаз не видела. Ну и что, что черные, вон у цыган тоже черные глаза, и у многих народов с юга – глаза-то она черные видала, а вот такую жизнь в них… Так могли смотреть отчаянные флибустьеры-джентльмены или английский разбойник Робин Гуд, и вместе с тем так мог смотреть только он, Амир. Кто он – дворянин, простолюдин? Он не может быть простым человеком, во всех его движениях аристократичность и руки ухоженные, не знавшие тяжелой работы.

– Амир, это очень хорошо, что ты пришел, но сейчас тебе нужно уйти, – попросила Злата.

– Почему? – искренне удивился юноша.

– Потому что помочь мне бежать ты не можешь, а со всем остальным я сама справлюсь! – вздернула подбородок Злата.

– Как пожелаешь, – согласился Амир. – Желание прекрасной девушки – закон, особенно такой очаровательной и смелой, как ты. – Он прижал ее руку к своей груди и поклонился.

Злата вспыхнула.

– Прекрати! – Какая-то опасность была в его словах, в его голосе, что-то такое, из-за чего теряют голову.

– Как пожелаешь, госпожа! – Его глаза смеялись. Злате захотелось либо обнять его, либо запустить в него подушкой. Она выбрала второе, потому что обниматься не входило в ее планы, да и неприлично это. Высвободив руку, девушка ухватила подушку с давешними павлинами:

– Я сказала, прекрати!

– Хорошо, хорошо! – Амир поднялся, но улыбка свидетельствовала о том, что он не обиделся. – Я уже ухожу.

– Уходи, – буркнула Злата. – И возвращайся, если захочешь поговорить о чем-то существенном.

– Ладно. – Амир был на удивление покладист. – До встречи, прекраснейшая Злата.

– До встречи, дотошнейший Амир!

Молодой человек покинул комнату, а Злата взбила подушки и устроилась поудобнее, ладонь по-прежнему ощущала стук его сердца, и с губами творилось что-то странное – все время норовили сложиться в глупую улыбку.

– Так не годится! – сказала Злата дурацким павлинам. – Так неправильно! Я не должна себе это позволять!

Павлины молчали. Что с них возьмешь?

Амира отослали на мужскую половину за несколькими книгами из библиотеки. Отослала Айиша – девушка редкой красоты, любившая читать. Некоторым джарийе позволялось брать определенные свитки и книги из библиотеки господина, те, что не имели особой ценности. Однако этим правом пользовались совсем немногие: одалиски предпочитали проводить время в праздности, разговорах и увеселениях. Чтение в список увеселений не входило. Вот музыкантов послушать или с евнухами сплясать – это да.

Амир шел по коридорам и думал о Злате, не в силах скрыть улыбку. Надо же, какая решительная девушка! Амир надеялся, что насчет побега она не всерьез, ведь должна же осознавать, что поймают. Но, видимо, это такая русская черта – идти напролом, какие бы опасности ни грозили. Странный и притягательный народ – не просто волею судьбы Наполеон не смог завоевать Россию. Такое государство не может быть завоеванным.

Возвышенные мысли о Злате и государственном устройстве далекой Российской империи едва не помешали Амиру вовремя отступить в тень, когда открылась одна из дверей в коридоре. Вышедший из нее человек был до боли знаком молодому Бен-Ни-жаду, и Амир попятился, ощущая холодное волнение и упоение – как перед точным ударом, который нужно нанести противнику. Он был прав, проникнув сюда, он был абсолютно прав, и отец не ошибался.

По коридору шел брат отца. Брат, о котором Джи-браил так редко упоминал в последнее время.

Амир скрипнул зубами, скрылся за занавесью, чтобы спешащий куда-то дядя его не заметил. Тот прошел мимо, даже не обратив внимания на колыхавшуюся ткань. Подождав, пока его шаги стихнут, Амир вышел в коридор и осмотрелся. Никого.

Его колотила дрожь. С такой дрожью в руке кидают на поражение кинжал – и попадают, сразу, намертво, точно.

…Джибраил и Амир ужинали на террасе, выходящей в сад. Сумерки еще не развеяли дневной жары, так что трапеза была легкой: фрукты, немного мяса, холодный шербет. Молодой человек лениво общипывал кисть винограда, отец курил яблочный кальян, оба возлежали на диванах. Вошел слуга и склонился к уху Джибраила, тот поморщился, но все же кивнул.

– Что случилось, отец? – Амир отложил виноград и сел. – Какая-то неприятность?

– Твой дядя почтил нас своим присутствием. – Слова Джибраила просто сочились ядом.

Дауд Бен-Нижад был паршивой овцой в их семье: будучи младшим из двух братьев, он не интересовался семейным делом, содержал с десяток наложниц в гареме, но так и не женился и не имел детей. Все бы было ничего, но Дауд имел весьма мерзкий характер, низменные устремления, грешил винопитием и тратил деньги без счету, чем очень раздражал старшего брата. В общем, Джибраил лет десять назад купил брату дом, назначил денежное содержание и выставил за порог родового гнезда.

Последние несколько недель Дауд зачастил в дом Бен-Нижадов, хотя уже лет пять не показывался, только присылал за деньгами, которые давал ему брат, одного из своих слуг. Джибраил был весьма недоволен визитами брата, но тот вел себя вполне прилично: хозяевам не досаждал, тихо сидел в библиотеке и делал какие-то записи.