Кэтрин Полански - Два мига для тебя

Даже Беатрис обратила внимание на необычное состояние подруги. Когда Дарина все же навестила ее в день перед балом, Беа, пристально наблюдавшая за ней все первые пятнадцать минут разговора, неожиданно прервала свой увлекательный рассказ о любовницах барона Херефорда и, внимательно заглянув подруге в глаза, поинтересовалась:

– Дорогая, что терзает твою душу? Право, ты сама не своя. Твой напыщенный муженек снова обошелся с тобой гадко?

– Нет, что ты, – тихо возразила Дарина. Последние два дня Эван был сама предупредительность и любезность. Старался угадывать ее желания, а сегодня утром, проснувшись, она обнаружила на подушке рядом с собой только что срезанную в оранжерее бледно-розовую розу. И, коснувшись губами лепестков, Дарина отчего-то почувствовала себя виноватой... – Нет, дело совсем не в Эване.

– Тогда в чем же?

– Эта ужасная погода, – Дарина махнула рукой в сторону окна, – действует мне на нервы. Хочу солнца и тепла. Ненавижу холод.

Беатрис рассеянно кивнула. Ее ярко-рыжие волосы, уложенные в изысканную прическу, заколыхались.

– Да, лето кончилось, ничего с этим не поделаешь... – Она вновь пристально взглянула на подругу. – И все же, дорогая, думаю, не в этом причина твоего странного настроения. Кажется, ты что-то от меня скрываешь.

Возражать было бесполезно: они с Беа были знакомы столько лет, что могли общаться без слов. Поэтому Дарина не стала ничего отрицать. Она помолчала, разглядывая узор на чайной чашке, и наконец сказала неохотно:

– Прости, об этом сейчас мне не хотелось бы говорить.

Брови Беатрис взлетели; она откинулась в кресле.

– Вот как!

– Да, так, – вздохнула Дарина. Иэн не брал с нее слова, что она будет молчать о той единственной, на его взгляд, встрече, но отчего-то ей не хотелось делиться этим ни с кем. Даже с Беа. Дарина считала, что, если она выскажет все свои мысли и сомнения вслух, они окажутся смешными и глупыми. И тогда она никуда завтра не пойдет, чувствуя себя неловко – даже перед человеком, которого никогда больше не увидит. А ей хотелось увидеть его еще раз.

– Ну что ж... – Беатрис снова пронзила ее взглядом, как шпагой. «Как мечом», – неожиданно поправила себя Дарина. – Если не хочешь, заставлять тебя я не стану. Но, надеюсь, рано или поздно... – Она сделала многозначительную паузу.

– Само собой разумеется, – кивнула Дарина, испытывая облегчение от того, что не придется отнекиваться, тем самым еще больше разжигая любопытство подруги. Беа смотрела на нее заинтересованно, но молодая женщина сделала вид, что не замечает этого взгляда, и заговорила о другом.

Результатом ее душевных метаний стало то, что к моменту выезда она была на грани нервного срыва. Когда же, наконец, Дарина спустилась по лестнице и подала руку восхищенному Эвану, то едва не споткнулась, и от мужа не ускользнуло ее волнение.

– В чем дело, золото мое? – поинтересовался он нежно-насмешливым тоном. – Боишься помять платье? – Он окинул взглядом ее лунный туалет с серебряной отделкой. Сам Эван предпочел сегодня темный костюм, но – вот совпадение! – тоже с серебром. – Не огорчайся: если такая беда случится, я куплю тебе новое.

– Не в платье дело. – Дарина коснулась шеи, решив отделаться от вопросов мужа одним проверенным способом. – Я опасаюсь за драгоценности.

Он тронул пальцем самый большой сапфир в ее ожерелье.

– Не стоит, дорогая. Кому они могут понадобиться на этом балу?

– Ты прав, я сама создаю себе проблемы. – Она улыбнулась, кивнула и приказала себе успокоиться. В конце концов, то, что она сказала сейчас Эвану насчет проблем, – чистая правда.

Впрочем, когда они прибыли к графам Литлби, Дарина взяла себя в руки.

Она вышла из кареты и подняла голову: фасад дома светился множеством разноцветных огней, сияние которых не мог оскорбить даже зарядивший дождь. Да, сегодня о прогулках по саду можно не мечтать. Дарина глубоко вздохнула и вошла вслед за Эваном в таинственно полутемный холл.

Они приехали к началу бала, где пока собралось всего человек пятьдесят. Первым – Дарина могла дать голову на отсечение – наверняка явился граф Брайтон со своим многочисленным семейством: женой, пятью дочерьми и тремя сыновьями плюс вечно сопровождавшим их вздорным стариком – отцом графа. Эта семейка была самой шумной среди собравшихся в гостиной; Дарина тихо простонала, сообразив, что сейчас ей придется общаться с ними, а старик Брайтон будет целовать ей руку, пуская слюни. Она умоляюще взглянула на Эвана, и тот, подмигнув ей (отчего Дарина слегка опешила), увлек ее в сторону – здороваться с хозяевами дома, тем самым временно избежав встречи с громогласными Брайтонами.

Спасение было сомнительным: при виде графа и графини Литлби Дарина еле удержалась, чтобы не скривиться, но вместо этого нацепила традиционно любезную улыбку и подала графу руку для поцелуя. Эван уже коснулся губами запястья графини, с той же маской вежливого уважения. Иногда Дарина размышляла, не кажутся ли они графам Литлби такими же неинтересными? Сколько на самом деле фальши в этих с виду сердечных отношениях?

– Дарин, дорогая! – Розалия Литлби, высокая, сухопарая женщина лет сорока, потянулась к ней. – Как хорошо, что вы с мужем приняли наше приглашение!

– Мы бы не отказались от него, несмотря ни на что, – беззастенчиво соврала Дарина. – Даже на эту погоду.

– Ах да, – брезгливо поморщилась Розалия. – Так неприятно... У нас великолепный сад; вы бывали в нашем саду, милочка?

– К сожалению, не было возможности. – Дарина попыталась изобразить сожаление, что получилось весьма приблизительно. – Но как только она представится...

– Я надеюсь, после зимы все-таки наступит лето, – нахмурилась Розалия, как будто ее недовольство могло заставить хмурую осень отступить, а зиму поскорей закончиться. – Тогда нам всем станет жить значительно веселее, я полагаю... – Она переключила внимание на туалет Дарины. – Дорогая, вы великолепны! Кто вам шьет?

«Вот так всегда. Те же разговоры и те же лица. Может, сбежать от них на необитаемый остров? Одной, чтоб никого не видеть». Она весело рассмеялась в ответ на какую-то шутку графа Литлби, с трудом подавила смех и поняла, что потихоньку сходит с ума.

Эван отправился к камину обсуждать со знакомыми последние политические события, что Дарину вовсе не интересовало. Если честно, она была рада на время освободиться от мужа. Он мил, он добр, он... но она его не любит.

Раньше она спрашивала себя сотни раз: почему? До Эвана она не знала других мужчин, он относился к ней как к величайшему сокровищу, которое является его личной собственностью. Возможно, именно это и убило в ней ростки любви... Она уважала Эвана, но – не любила.

Гости постепенно прибывали. В конце концов они вынуждены были переместиться из просторной гостиной в бальную залу, где оркестр настраивал инструменты. В Дарине начала звучать напряженная музыка. Девушка любила танцевать, но не столько танец завораживал ее, сколько мелодия. Музыка – это величайшее изобретение человечества, думала Дарина. Она сама умела и любила петь, играла на гитаре, но когда в тишине начинала звучать скрипка – в ней натягивались все струнки, а по спине пробегал холодок. Или когда кто-то касался клавиш рояля или струн гитары... Это было как разговор с вечным.