Черил Портер - Влюбленные скитальцы

Джесси замерла, чувствуя себя совершенно беспомощной перед ним. Она продолжала цепляться за открытую дверь, чтобы не поддаться искушению дотронуться до него, и чуть не упала, когда он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Потом резко повернулся и ушел. Джесси не отрывала глаз, а сердце рвалось вслед за ним, пока он не скрылся за углом. Закрывая дверь, она утешала себя тем, что скоро – очень скоро! – увидит его снова.

Джесси не знала, радоваться ли ей, что тяжелый брезент надежно закрывает ее, как и ящики с оружием в задней части фургона, или огорчаться, что в этот уголок не проникает ни дневной свет, ни свежий ветерок. Втиснувшись между стенкой и деревянными ящиками, она чувствовала каждый толчок и все рытвины по дороге на Санта-Фе. Торопливо собранный спальный мешок лишь немного смягчал тряску.

Ее осаждали мысли, которые не приходили в голову, когда она решительно и торопливо собиралась в это рискованное путешествие. Хотелось есть. К счастью, Берта задержала ее и сунула пакет с несколькими сухарями, беконом, высушенными фруктами, печеньем и фляжкой воды. Но Джесси не могла сейчас добраться до них, так как сидела на своем узелке. Все, наверное, превратилось в месиво, а на жестяной фляжке сотрясение фургонных колес оставило вмятины.

Но это еще не все. Требовалось еще и облегчиться. И жара под этим брезентом была невыносимой. Она просто задыхалась в отцовской рубашке с длинными рукавами, хоть и засучила их до локтей, и в штанах из грубой хлопчатобумажной материи. Ее мучила жажда, теснота и досада. Она ругала себя за то, что иногда пренебрегала поливом растений, теперь-то понятно, каково им приходилось. Нетерпеливо откинув с лица длинные влажные пряди волос, попробовала приподнять их повыше, но и это не помогло. Под этот проклятый брезент не проникала ни одна струйка свежего воздуха.

Но ничто не могло сейчас заставить Джесси заплакать или обнаружить себя из-за необходимости удовлетворить естественные потребности – это уж слишком. Когда на карту поставлено доброе имя отца, она не могла поддаться неодолимому желанию откинуть душный брезент, встать во весь рост и закричать:

– Мне жарко! Я хочу пить! Я хочу есть! Мне надоел этот фургон, и скоро ли мы приедем?

Представшая перед ее внутренним взором картина замешательства, которое она вызвала бы таким своим появлением, высушила ее слезы, но предопределила явное хихиканье. Пришлось зажать рот руками, чтобы предательские звуки не вырвались наружу, перерастая в смех.

Джесси боялась, что сойдет с ума от нехватки воздуха. Даже от этой мысли ее снова разобрал смех, когда она представила себе лица мужчин, увидевших растрепанную сумасшедшую женщину, вставшую из-за ящиков с их драгоценным оружием и орущую бог весть что. Ох, только бы не рассмеяться, только бы выдержать!

Внезапная остановка фургона мгновенно привела ее в чувство. Сердце ушло в пятки, когда совсем рядом раздались мужские голоса. Мужчины стояли возле фургона, только брезент и парусиновый тент отделяли Джесси от них. Она насторожилась, забыв о своих неудобствах, и стала слушать. Среди прочих голосов послышался голос Джейка, который казался весьма сердитым.

– Этого еще нам не хватало – сломанного колеса. Черт побери! Что же тогда будет дальше? – воцарилось напряженное молчание, потом снова: – Ладно, парни, выбора у нас нет. Паттерсон, откати этот фургон под вон те деревья. Устроимся здесь на ночь. Остальные пойдут со мной и помогут разгрузить фургон.

По мере того как он удалялся вместе с другими мужчинами, Джесси слышала его ослабевающий голос, отдающий приказания:

– Распрягите лошадей! Положите ящики под деревья! Черт знает, как чинить это проклятое колесо!

Джесси перевела дух, с облегчением поняв, что сломалось колесо другого фургона. Когда тот, в котором она находилась, тронулся с места, заворачивая к деревьям, Джесси отважилась выглянуть из своего укрытия и увидела спину возницы, может быть, Паттерсона, понукавшего лошадей. Голос парня показался ей молодым, и это обрадовало ее.

Глянув вперед через плечо, увидела, что солнце клонится к закату. Наверное, она продремала под брезентом больше, чем казалось! Близился вечер. Боже, подумала Джесси. Как только совсем стемнеет, она выскользнет из фургона по своим делам. Очень неохотно снова натянула на голову брезент, в последний раз глотнула сладкий свежий воздух. Пока остается лишь слушать, как распрягают лошадей, разбивают лагерь. До ушей долетали ругательства, стук молотка: чинить сломанное колесо посреди прерии – нелегкое дело.

Когда значительно позже Джесси высунулась из-под брезента, кругом было так же темно, как и под ним. Лагерь засыпал: мужчины тихо разговаривали, изредка доносилось фырканье пасущихся лошадей; казалось, никто не бродил вокруг фургона. Джесси пережила лишь один неприятный момент – кто-то проверял груз в фургоне и потянул брезент, закрепляя его на ящиках.

Она хотела дождаться, когда все успокоится, но больше терпеть не могла. Надо выходить. Очень медленно отвела парусиновый полог и затаилась. Потом, едва дыша, боязливо выглянула наружу. Прислонившись лбом к борту фургона, поблагодарила благосклонную судьбу, что увидела лишь ствол дерева слева, а дальше открытую прерию. Люди и походный костер находились где-то перед фургоном, если судить по колеблющимся теням и опустевшему сиденью возницы.

Джесси подхватила узелок со своими припасами – сюда она вернется только, чтобы снова спрятаться. От постоянных толчков и тряски в течение дня ее рана опять разболелась. Джесси прислушалась. Кажется, никто сюда не направлялся. Лишь два-три шага в сторону – и она будет в безопасности. Один шаг… второй… третий…

– Уф! Извини, парень.

Мужчина, на которого она наткнулась, обогнул ее и, не оглядываясь, пошел дальше. Джесси чуть не закричала, но быстро нырнула в высокую траву. Оглядевшись, она нашла поблизости дерево на крохотной полянке, к которому прислонилась спиной, и села по-турецки. Развязав узелок, Джесси убедилась, что все действительно раскрошилось и смялось, но тем не менее пища была крайне необходима сейчас. Полностью сосредоточившись на еде, она некоторое время ни на что не обращала внимания, пока не утолила голод. Самые настоятельные потребности были удовлетворены, и она мысленно вернулась к Берте. Как всегда, воспоминание о ней вызывало улыбку.

Когда Джейк накануне вечером сказал, что оставит шестерых солдат охранять их с Бертой от Маккензи, она подумала: а кто же будет защищать солдат от Берты? Уж она-то знала способности своей компаньонки: к этому времени бедняги, наверное, так наработались на ферме, выполняя множество поручений деятельной женщины, что храпят без задних ног. Но их присутствие все же несколько ослабляло ее угрызения совести.