Нэн Райан - Солнце любви

Луис Кинтано, со вспотевшими ладонями и застывшим комом в желудке, мерил нервными шагами каменный пол просторного патио. Он поднялся вместе с солнцем: заснуть все равно не удавалось. Его преследовала одна мысль: как бы не упустить возможность повидаться с Эми, когда она будет одна.

Перед сном он тщательно приготовил костюм, который собирался сегодня надеть, в надежде, что этот костюм позволит ему выглядеть старше и больше походить на взрослого мужчину. Но на рассвете, вырядившись таким образом, он вдруг почувствовал, что вид у него несуразный и фальшивый.

Проникшись отвращением к собственной персоне, он переоделся. Затем переоделся еще раз. В конце концов, когда его большая, отделанная темным деревом спальня оказалась заваленной ворохами раскиданной одежды, он вернулся к тем самым вещам, которые столь аккуратно приготовил накануне вечером.

И вот теперь, полный смятения и сомнений, он уже жалел, что не надел что-нибудь менее броское. Надо было надеть поношенные кожаные брюки и старую рубашку. А так, чего доброго, Эми подумает, что он тщеславен. Или еще хуже — решит, что он старается пустить ей пыль в глаза, чтобы завоевать ее благосклонность. Это если она вообще спустится вниз. А ведь может и не спуститься.

Очень даже вероятно, Эми просто рассмеется и скажет Педрико, что меньше всего на свете ей хочется кататься верхом с надоедливым семнадцатилетним индейцем.

При этой мысли Луис даже заскрежетал ровными белыми зубами.

Перед глазами всплывали отвратительные видения: Эми в объятиях вкрадчивого Тайлера Парцелла в упоении кружится по паркету бального зала; Парнелл нашептывает ей что-то на ушко, и Эми смеется, закидывая белокурую голову; Эми об руку с Парнеллом гордо проходит мимо него в залитый лунным светом сад.

В унынии Луис закрыл глаза.

Эми Салливен ни за что не сойдет вниз ради того, чтобы покататься с ним верхом. Он жалкий дурак, если заявился сюда, лелея такие надежды. Он только выставил себя на потеху. И все узнают о его позоре. Педрико расскажет слугам, и Луис станет в Орилье мишенью для всеобщих насмешек. Луис резко открыл глаза.

Он не позволит подобному случиться, не должен позволить. Вознамерившись немедленно покинуть место, где его ждет неминуемый позор, Луис повернулся и быстро зашагал через патио к высокой густой живой изгороди, примыкающей к террасе.

Скрывшись в проходе изгороди, он облегченно вздохнул, но, сделав всего несколько шагов, услышал голос Эми, окликавшей его по имени.

— Тонатиу, прости, что я так задержалась, но… — Эми шагнула в патио и остановилась, недоуменно оглядываясь. — Тонатиу?..

Шорох позади изгороди привлек ее внимание: в разрыве густого зеленого кустарника показался Луис. Он неподвижно стоял, расставив ноги, в обрамлении высоких стен изгороди и смотрел прямо на нее. Эми, потеряв дар речи, смотрела на него так же неотрывно.

На Луисе были ярко-синяя хлопковая рубашка с длинными рукавами и темно-коричневые штаны, закрывавшие ноги до носков блестящих ковбойских сапог. Вдоль боковых швов узких штанин тянулись ряды серебряных пуговиц; тонкую талию охватывал ковбойский пояс с искусно выполненным тиснением. На руках красовались перчатки из мягкой бархатистой замши. Наряд завершал шейный платок глубокого шоколадного тона.

Не сводя с Эми взгляда агатовых глаз, Луис тихо произнес ее имя:

— Эми.

Ничего больше. Никаких там «доброе утро, Эми» или «рад тебя видеть». Просто Эми. Но то, как он произнес ее имя, наполнило сердце девушки тем же странным волнением, какое нахлынуло на нее, когда он встречал ее с поезда.

Луис направился к ней, и Эми почувствовала, что у нее подгибаются колени; ее зачастившее сердце колотилось в такт его шагам, сопровождаемым бряцанием больших мексиканских шпор с колесиками на концах. Когда он остановился перед ней, Эми заметила в глубине красивых черных глаз мимолетное колебание.

— Я… я… думал, тебе, может быть, захочется прокатиться, — сказал Луис спокойным тоном, но в уголке рта у него непроизвольно подергивался крошечный мускул. — Но если нет, что ж, я могу…

— Да что ты… — перебила она. Ей хотелось дотронуться до него, но она не посмела. — Тонатиу, пожалуйста, возьми меня. Я хочу покататься с тобой.

Тогда он улыбнулся. Улыбка оказалась столь неожиданной, теплой и ослепительной, что у Эми перехватило дыхание. Она даже зажмурилась от счастья, когда его обтянутые перчаткой пальцы сжали ее руку выше локтя и, он потянул спутницу к проходу в живой изгороди.

— Я оседлал пару лошадей, — сообщил по пути Луис все с той же широкой улыбкой. — На всякий случай.

Эми только улыбнулась ему в ответ. Глядя на него, она дивилась в душе: как он мог вообще сомневаться в том, что ей захочется с ним поехать? Но вслух она не сказала ничего. Счастливая и воодушевленная, она позволила высокому, еще чуть угловатому юноше быстрым шагом провести ее по плавно сбегающей вниз лужайке к воротам, где их уже ждала пара оседланных лошадей.

— Я выбрал для тебя вороную кобылу. Но если тебе больше правится…

— Нет, я поеду на этой, — сказала Эми, окинув оценивающим взглядом вороную лошадку с белыми «чулками» на ногах и белой звездочкой на лбу. — Тонатиу, она красавица!

Он засиял от гордости и удовольствия. Взяв Эми за талию, он поднял ее и усадил в украшенное серебром, черное кожаное седло, а потом подал ей длинные поводья. Эми уже сидела в седле, а Луис все стоял, улыбаясь, рядом, без нужды теребя стремя рукой в перчатке.

— Ну, как, ты не разучилась ездить верхом? — поддразнил он Эми, чувствуя, что впервые за неделю у него легко на сердце.

— А вот попробуй, догони, — последовал вызывающий ответ. Эми развернула послушную вороную, прикоснулась к ее бокам каблуками сапог без шпор, и лошадь сорвалась с места.

Луис постоял еще пару секунд, провожая взглядом удаляющуюся красавицу с развевающейся по ветру пеленой золотистых волос. Звук ее смеха наполнял его каким-то небывалым счастьем; ощущение было таким острым, что щемило сердце.

Схватив поводья своего коня, Луис взлетел в седло, вонзил шпоры в бока огромного мышастого жеребца и помчался вслед за смеющейся златокудрой девушкой.

Серый жеребец легко догнал вороную. Луис сидел в седле с двух лет. С двенадцати лет он уже объезжал превосходных лошадей Орильи, и Патрон отзывался о нем как о самом умелом наезднике на ранчо. Луис очень гордился своей репутацией: его радовало, что более пожилые и опытные наездники Орильи принимали его как равного.

Поравнявшись с Эми, Луис натянул поводья, приноравливая ход серого к более легкому аллюру вороной кобылы. Блеснула белозубая улыбка Луиса, и юная пара молча поскакала бок о бок прочь от скопления кирпичных строений Орильи. Пересекая песчаную равнину, они держали путь на северо-восток, туда, где равнина плавно переходила в гряду холмов.