Шарлин Рэддон - Навеки моя

Кельвин с трудом уговорил Бартоломью дождаться окончания обещанного часа отдыха, после этого все вскочили в седла и понеслись по утопающей в грязи дороге. Некоторые отставали. Бартоломью злился на каждую проволочку, поторапливая остальных. Их отряд продолжал движение. Несколько человек тихо переговаривались о чем-то между собой. Бартоломью не слышал их. Он был слишком поглощен беспокойством и раздумьями.

Кельвин был прав. Каким же глупцом он был, когда отдал любимую женщину в руки другого без малейшей на то причины! Самоотрицание и самоотречение так глубоко вросли в него, что он уже не давал себе труда задуматься, насколько это правильно. С тупым упорством осла он позволил ложному чувству чести отвести себя от любимой. Теперь он со стыдом понимал, насколько мало заботился он о чувствах Эри, как мало верил он в ее способность самой принимать решения и выбирать свой путь. Своего мужчину.

Она отдала ему свое сердце и свое девственное тело. Почему он ушел от нее? Кельвин обвинил его в том, что он сбежал, не зная, что делать со счастьем. В чем-то брат был прав – счастья в его жизни было немного.

– Всю свою жизнь ты только давал, давал и давал, пока наконец ты совсем не забыл, как принимать и как брать, – говорил ему Кельвин, тыкая пальцев в его грудь. – Ты прав, пришло время меняться, но изнутри, что намного тяжелее. Забота о других – это хорошо. Но ты не должен позволить, чтобы это было самым важным при принятии решений. Господь не поднесет нам счастье на серебряном блюдце, если мы сами будем делать себя несчастными. Мы должны доказать, что заслуживаем счастье. Мы должны уметь принимать дары для себя и для тех, кого мы любим.

Простые слова, в которых и заключается правда жизни. Сейчас, когда Бартоломью на своем гнедом тащился по дороге, утопая в грязи, он чувствовал, как будто на него навалилась гора. Страх давил на плечи и разрывал сердце. Когда он не проклинал капризы Матушки Природы, он молился. Молился о том, что они делали на маяке не так, молился, чтобы, когда они приедут, он нашел свою нимфу целой и невредимой.

Выстрел пистолета оглушил Эри, дым разъедал ей глаза. Как сквозь туман, она увидела, как зашатался ее муж. Выстрел почти сбросил его со скалы, но он смог удержаться на ногах. С гримасой боли на лице он схватился за плечо. Темно-красная жидкость капала между пальцев и стекала вниз по рукаву, быстро теряя яркость от дождевой воды. Он бледнел на глазах. Его взгляд был обращен к Эри, как будто ожидая, что она все исправит. Затем его ноги подкосились, и он рухнул на землю.

– Причард! – Эри попыталась найти его пульс, но в этот момент кто-то грубо поднял ее на ноги, и она почувствовала холодную сталь револьвера у своего виска. Она почувствовала запах пороха до того, как ветер развеял его.

– Теперь твоя очередь, – прошептал Ксенос ей прямо в ухо, – наконец-то позор семьи Полассис будет смыт.

Дождь заливал ей лицо и одежду, прижимая платье к ее стройному телу. Она попыталась освободиться:

– Отпусти меня. Ты ранил моего мужа. Ему нужно помочь. – С ним ничего бы не случилось, если бы ты слушала то, что я говорил тебе. Его смерть на твоей совести, маленькая английская стерва. – Ты мерзавец!

Ксенос скорчился от боли, когда она ударила его каблуком по лодыжке. Греческие проклятия наполнили воздух. Она попыталась схватить выпавший пистолет, но он оттолкнул его в сторону. Сердце стучало у нее в висках, почти заглушая шум шторма. Он был маленького роста, но жилистый и сильный. Слишком сильный для Эри. Она поскользнулась в грязи, и он смог схватить ее за талию.

Еще раз она почувствовала прикосновение холодного металла к своему телу. Звук взведенного курка утонул в раскатах грома; потрясшего землю. Молния на мгновение осветила все вокруг. В свете вспышки она увидела бушующее море, которое она успела полюбить. «Последнее, что я вижу», – подумала Эри, ожидая выстрела.

«О, Бартоломью, как я смогу больше никогда тебя не видеть?»

Вдруг что-то большое вылетело к ним из темноты, толкнув Ксеноса в грудь. Эри отлетела в сторону и упала спиной на землю. Рядом послышалось зловещее рычание. Она подняла голову и увидела, как Аполлон погрузил зубы в руку Ксеноса, в которой он держал пистолет.

Испугавшись, что пса могут застрелить, Эри крикнула ему: «Назад!», но собака не послушалась.

Ксенос отступал назад, пытаясь освободиться от яростно сжатых собачьих зубов. Низкое деревянное ограждение, построенное полукругом вокруг башни маяка, доставало ему до колен. Он неожиданно натолкнулся на ограждение. Эри вскрикнула.

Целую вечность Ксенос Полассис стоял на краю пропасти, прогнувшись назад и балансируя руками, чтобы сохранить равновесие. Ветер завывал, как тысячи заблудших душ. Ткань его плаща надувалась ветром, как парус корабля. На его темном лице возникло выражение ужаса, когда новый порыв воздуха безжалостно низверг его в ад.

Нагнувшись над потерявшим сознание мужем, Эри уткнулась лицом в его руки. Эхо повторило крик ужаса Ксеноса Полассиса. Аполлон передними лапами вскочил ей на плечи, скуля.

– Аполлон, что бы я без тебя делала?! Хвала Господу, что Бартоломью так и не нашел твоего прежнего хозяина, – она крепко обняла его, не обращая внимания на его мокрый, грязный мех.

Причард застонал. Она отпустила собаку и нагнулась к мужу осмотреть его рану. Пуля попала в плечо, под ключицу. Его ресницы вздрогнули, и он открыл глаза.

– Господи, Эри, как больно!

– Я знаю, рана сильно кровоточит, – она подняла юбку, оторвала от нее длинную полосу и скрутила ткань. Приложив ее к ране, она сказала:

– Прижми крепко, это остановит кровь. Я посмотрю, как там Сим.

– Он подстрелил меня! До сих под не могу поверить в это.

– Знаю, знаю. Все будет в порядке. Я позабочусь о тебе.

Уголки его рта поднялись в слабой улыбке.

– Я не испугался его, ты видела, Эри? Я правда его не испугался!

– Да, Причард, ты был просто великолепен!

От нового приступа боли он закрыл глаза.

– Великолепен… не испугался… – бормотал он.

Эри подошла к тому месту, где в мокрой траве лежал Сим. Она с облегчением вздохнула, когда поняла, что пульс у него устойчивый, хотя и немного слабоват. Рана на виске была неглубокой, но сильно кровоточила. Она оторвала еще одну полосу от юбки и наложила повязку.

– Эри?!

Она обернулась. Причард всматривался в нее сквозь полосы дождя.

– С ним все в порядке? – попытался он перекричать ветер.

– Рана неглубокая, но он все еще без сознания, – она посмотрела на крутые ступеньки, ведущие на верхний уровень утеса. – Мне как-то нужно будет перенести вас обоих в дом. Уже темно, и шторм крепчает. Еще нужно, чтобы маяк продолжал работать.

– А не легче ли будет перенести его на маяк? Мы можем перенести его в дом позже, когда шторм успокоится. Может быть, к тому времени он и сам сможет идти.