Шарлин Рэддон - Навеки моя

Мебель давно не мыли и не полировали. Мышиная семья, которую она обнаружила в кладовой, похоже, и не собиралась покидать свое жилище, а запахи табака, прогорклого масла и жженой древесины упрямо не хотели уходить, несмотря на все ее усилия и старания. Эри была уверена, что в этом доме ничего не мыли, не чистили и не подметали с того момента, когда он был построен, слава Богу, что это произошло всего лишь в прошлом году. Ее уже просто тошнило при виде грязных окон и слоя пыли повсюду.

В течение двух часов после того, как утром Причард ушел сменить Сима, Эри лежала в постели, обдумывая сложившуюся ситуацию. От ее обычного оптимизма не осталось и следа. С какой бы стороны она не смотрела на ситуацию, она не могла найти подходящего решения. Похоже, ответа просто не было. Она любит одного человека, а вышла замуж за другого. Для Причарда вторым, после бейсбола, объектом поклонения был он сам. Он никогда не слышал о Платоне, называл Шекспира щеголем и считал, что внимания стоят только те птицы, из которых получаются вкусные блюда, например, утка, гусь, малиновка или фазаны, которых выращивал Бартоломью. Его руки были все время холодны, как море зимой. Она чувствовала это каждый раз, когда он к ней прикасался. Его поцелуи напоминали ей желто-зеленого лесного слизняка, которого она когда-то видела.

Такие ли чувства испытывала Хестер к Бартоломью? Это ли было причиной того, что она не впустила его в свою комнату на следующий день после свадьбы? Нет. Это было просто невозможно представить. Нежность и чувственность были второй натурой Бартоломью. Он, наверняка, был таким же нежным с Хестер, как с ней самой.

Бартоломью. Эри закрыла глаза, на них навернулись слезы. Она не отдаст его этой женщине! Как она могла вновь смотреть ему в глаза после случившегося, она увидит в них лишь боль, ведь он и все остальные посчитали, что вчера Причард сделал с ней в постели нечто большее, чем она могла вынести.

У нее вылилось немного крови после того, что они делали с Причардом, но только чуть-чуть. И когда она исследовала себя, точнее эту интимную, чувствительную часть своего тела, которая могла заводить мужчин до такой степени, что они становились просто зверьми, и которая под нежными и заботливыми руками Бартоломью вознесла Эри до небес, она обнаружила, что драгоценная мембрана все еще находится на своем месте. И если она и дальше будет поступать так же, то ничего с ней не произойдет. По крайней мере, пока она и ее муж не смогут прийти к взаимопониманию и найти какое-нибудь взаимоприемлемое решение.

С улицы доносилось чистое и высокое пение птиц. Из окна она увидела желтенькую птичку, которая сидела на перилах. Птичка была просто прекрасна, но пока Эри пыталась разглядеть получше, что же это за птичка, та улетела в сторону леса, на который смотрела северная сторона дома.

С момента своего приезда она чувствовала острую необходимость выйти на улицу и исследовать эту манящую живую зеленую стену, в которой таилось какое-то непонятное ей обещание. Сейчас это чувство снова волной захлестнуло Эри. Если она выйдет из дома так, чтобы дом находился между ней и кем-то, кто, возможно, наблюдает за ней, то она сможет достичь деревьев незамеченной – она не хотела, чтобы ее заметили. Хестер будет злиться на нее за то, что она не занимается домашними делами, а Бартоломью…

В жажде свободы Эри сняла свою шаль с крючка и через заднюю дверь вышла из дома.

Что-то розовое и яркое, как цветок рододендрона, привлекло внимание Бартоломью. Он отдернул штору и присмотрелся внимательнее. За оградой кто-то, одетый в розовое, бежал к лесу, едва касаясь ногами земли. Эри.

Его сердце сжалось, когда он смотрел, как ее стройная, манящая фигурка побежала по старой индейской тропинке, которая ведет к пляжу со стороны Барнагата, и пропала в лесу.

Если он побежит через лес со стороны амбара, то, возможно, он сможет ее догнать, а Хестер никогда этого не узнает.

Он опустил штору и заставил себя пойти к двери медленней, чем он хотел на самом деле, – спокойствие лишь чуть прикрывало ту бурю чувств, которая бушевала в нем.

Нежные, как руки матери, деревья приняли Эри в свой мягкий, неброский мир, и безмятежность волной захлестнула ее. Как мягкая губка, слой мха и вечнозеленая хвоя поглотили звуки ее шагов по узкой индейской тропинке, такой же древней, как ель над ее головой.

Вся земля была густо покрыта различными оттенками зеленого цвета. Деревья, бревна, даже болота были покрыты мхом и лишайниками, это делало опасным любой шаг в сторону от тропинки. За исключением тропинки, вся земля была покрыта зеленью. Папоротники, высотой достающие ей до пояса, поднимали свои листья навстречу тому небольшому количеству солнечного света, который попадал сюда и скудно освещал пространство под огромными деревьями. Земля была выстлана ковром лепестков белого и розового цвета вперемежку с ягодами. Широкие листья и прячущиеся под ними белые цветы наполняли воздух ароматом ванили. Куда бы ни глянула Эри, ей казалось, что это место оставалось неизменным с тех пор, как Бог создал землю. Огромный, сильный и в тоже время мягкий, как бархат, лес укутывал ее, как объятия Бартоломью. До нее донеслось громкое карканье. Она подняла голову и увидела большую иссиня-черную птицу. Нигде не было видно той маленькой желтой птички, которую она видела на пороге. Она пошла в сторону тропинки, рассматривая заросли конского щавеля, среди которого виднелись розовые цветы точно такого же оттенка, как платье Эри. Она почувствовала прикосновение чего-то, как будто кто-то обнял ее невидимыми руками, поднялась и обернулась. Он стоял в футах тридцати от нее, солнце играло в его темных волосах. Он смотрелся здесь, в этом лесу, среди дикой ароматной растительности и богатой плодоносной земли, как дома. Как первобытный человек, Эри испустила дикий крик и побежала ему навстречу, но он поднял руки.

– Не пытайся подойти ко мне поближе, – Бартоломью жестом показал на пространство между ними, покрытое лужицами воды и яркими большими цветами, похожее на отрез желтого сатина, расшитого золотыми узорами. – Здесь болото, – сказал Бартоломью, и они молча смотрели друг на друга, стоя по разные стороны топи. Жужжали насекомые, с кочки на кочку прыгали земляные лягушки.

– У тебя все в порядке? – спросил он наконец. Эри утвердительно качнула головой, отчаянно желая броситься ему в объятья и рассказать, какой ужасной была прошедшая ночь. Но она знала, что он почувствует себя только хуже. Она боялась, что расплачется, и будет выглядеть просто глупо.

Эри, окруженная лесной растительностью, показалась Бартоломью гораздо соблазнительнее, чем когда бы то ни было. Его лесная нимфа. Он глядел на ее волосы, ниспадающие на плечи, и чувствовал, что все бы отдал, чтобы прикоснуться к ним.