Мэри Рич - Буря в Колорадо (Отважный спаситель)

– Саманта! – прошептал он и попытался протянуть к ней руки.

Но ничто и никто уже не смогло остановить ее. Со всей силой, на какую только была способна, она обрушила кочергу на это ненавистное лицо. Он зашатался и рухнул к ее ногам. Она разжала пальцы, кочерга со звоном покатилась по полу. Руки у нее тряслись. Она обошла Мэтью спокойно, брезгливо и как-то отстраненно. Подошла к Кейти, помогла девушке подняться. Служанка отшатнулась от нее, в ужасе уставилась на распростертое тело.

– О Боже мой! Ты убила его!

Саманта медленно повернулась, заставила себя посмотреть. Ей было все равно. Ей давно надо было это сделать. По полу растекалась кровь. Много крови. Целое море крови. Кто-то кричал за ее спиной. От этого крика ей вдруг стало жутко и холодно. Холод и мрак наплывали на нее из каждого угла этой опостылевшей комнаты, превращенной в ее тюрьму. Все поплыло у нее перед глазами, исчезая в черном с алыми разводами тумане. Она стала тонуть в море, вода в котором была красная, словно кровь.

Он сильно ударил ее по щеке и нетерпеливо приказал:

– Заткнись! – потом ударил еще раз и засмеялся.

Саманта дрожала. Это был Мэтью. Призрак из ее невыносимого, безумного прошлого. Он ожил для того, чтобы снова мучить и унижать ее. Чтобы снова наслаждаться видом ее страданий и унижений. Ночной кошмар снова становился явью.

«Мэтью!»

– Господи, помоги мне!

Руки у Саманты были связаны. Она закрыла глаза. Боль и неимоверная усталость обессилили ее. От жары и тряски все тело горело и зудело, словно накусанное муравьями. Нет. Это, должно быть, только ночной кошмар, страшный сон. Она приоткрыла глаза. Мэтью ехал впереди. Он здесь. А где же Ник? Ей опять стало нечем дышать.

Боже, что он сделал с Ником?

Она попыталась глубоко вздохнуть, позвала:

– Мэтью?

Он повернулся в седле, улыбаясь ей.

– Хорошо, дорогая. Наконец-то ты пришла в себя. Надеюсь, теперь тебе будет хорошо, – он подъехал к ней, положил ладонь на ее связанные руки.

– Мэтью, где Ник? – голос у нее вибрировал и срывался.

– Кто? – он нахмурился. – А, этот выродок, полукровок, – он нежно погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. – Все хорошо, крошка. Он больше не будет тебя беспокоить.

К горлу подкатила тошнота. От страха и горя во рту стало сухо и горько. Что он делает с ее сердцем? Оно и так изболелось от горя и страданий. Оно только-только начало оттаивать. Ник, Ник – ее радость, ее счастье, ее любовь…

– Мэтью, что ты сделал с моим мужем?

Он с ненавистью уставился на нее. От злости и гнева шрам на лице стал багровым.

– Я твой муж. Слышишь? Я. Он попытался отнять тебя у меня, как и все остальное, – лицо его покраснело. – Но теперь у них ничего не получится. Никто никогда не отнимет тебя.

– Ты хочешь сказать… – голос ее прервался, она сглотнула сухой ком, застрявший в горле и упрямо переспросила: – Что ты сделал с ним?

– Именно то, что делает любой муж с тем, кто крадет у него жену. Я убил его, – он похлопал ее по стянутым рукам ладонью, удовлетворенно усмехнулся.

– Нет! Нет! Пожалуйста, скажи, что это неправда! – голос у нее стал хриплым.

– Хорошо, это неправда, – он удивленно посмотрел на нее.

Сердце у нее словно заледенело от горя. Она и верила и не верила тому, что он сказал.

– Где он?

Мэтью неопределенно махнул рукой в сторону дальних холмов.

– Да, там где-то…

– Ты сказал, что убил его. Как? Я хочу знать все.

– Я думал, что тебе хочется верить, что я его не убивал? – он снова нахмурился. – Не понимаю, чего ты хочешь?

– Ты покажешь мне его, Мэт?

– Нет. Зачем тебе теперь о нем волноваться? Ты теперь моя. Ты снова свободна.

– Нет! – закричала она. – Прошу тебя, пожалуйста, отвези меня к Нику! Пожалуйста!

Она закусила губу до крови. Страх за Ника рвал ее сердце на части.

– Нет! – он поехал впереди.

Неожиданно она зарыдала.

– Ну, пожалуйста, Мэтью. Я пойду с тобой, куда угодно. Сделаю все, что ты скажешь. Пожалуйста, умоляю тебя. Отвези меня к Нику. Я хочу видеть его.

Он повернулся к ней. Глаза его были похожи на куски бледно-голубого льда.

– Нет. Я запрещаю тебе говорить такое. Прекрати весь этот шум, он меня утомляет и раздражает, – он подстегнул ее лошадь, хлестнул свою. Кони понеслись галопом. Он не хотел слушать ее просьбы, ее мольбу.

Она затряслась в седле, глядя в сторону холмов. Там где-то лежит мертвый Ник. Она хочет видеть его. Ее Ник, ее счастье, ее любовь, ее радость. Она плакала, слезы катились у нее по щекам. Над грядой холмов парили в воздухе птицы. Они собирались в стаю, кружили, взмывая вверх и снова опускаясь к земле… Они кружили над телом убитого Ника.

Теперь ей было все равно, куда везет ее Мэтью. И совершенно безразлично, что он будет с ней делать. Ник умер. И та часть ее души, которая могла чувствовать, радоваться, любить, умерла вместе с ним.

Некоторое время спустя, они добрались до вершины холма. Мэтью остановил уставших лошадей. Он спрыгнул на землю, подошел к Саманте, вынул нож, разрезал веревки, стягивающие ее запястья.

– Давай, я тебе помогу, дорогая. Животным необходимо отдохнуть.

Он схватил ее в охапку, выхватил из седла, прижал к себе, поднял руку, убирая с лица прядь волос, выбившуюся из косы.

– Вот так лучше, – грубо схватил за подбородок, приподнял лицо, заглядывая в глаза. – О, малышка устала.

Отстранившись от него, Саманта вывернулась из его объятий. Криво усмехнувшись, он отпустил ее. Ноги у нее подкашивались от слабости. Она облегченно вздохнула, когда он оставил ее в покое и пошел к своей лошади. Отпустив лошадей пастись, он вернулся, держа в руках одеяло. То самое одеяло, на котором они с Ником спали, на котором они любили друг друга. Ей захотелось вцепиться, ногтями, как тогда, разодрать в кровь это ненавистное лицо. Ей хотелось кричать, вырвать из его цепких липких пальцев одеяло. Но у нее не было больше сил сопротивляться. Эта вспышка гнева не даст ничего, ей не станет легче. Потому что никто теперь не вернет ей Ника. Переставляя ноги, словно деревянная кукла, она молча пошла за Мэтью в тень раскидистого дуба. Он разостлал одеяло и толкнул Саманту на него. Она не протестовала, она свалилась как бесчувственный тюк. Ей казалось, что она перестала существовать. Все, кем она была, умерло вместе с Ником. Осталась пустая оболочка – бесчувственная, равнодушная ко всему на свете. Она сидела, закрыв глаза.

Он разжал ей рот, противная теплая жидкость полилась в горло. Она проглотила. Приоткрыла глаза. Он поил ее из фляги. Вода. Это просто вода. Она сделала еще несколько глотков.

– Вот и хорошо, моя дорогая, – он погладил ее по щеке. – Тебе надо отдохнуть. Ложись, поспи.

А сам пошел по дороге вниз, ветками заметая следы. Он делал все это сосредоточенно и старательно.