Карен Рэнни - Осень в Шотландии

– Не называй меня слабой! – воскликнула Мейзи. – Конечно, я меньше тебя, но я не слабая.

– Тебя наполняет гордость. Это может быть хорошо, а может – плохо. Гордость заставляет человека неправильно смотреть на мир, Мейзи. Заставляет считать, что человек может сделать то, чего на самом деле он сделать не может. Дает храбрость перед лицом опасности. Иногда человек бывает действительно слаб, и лучше с этим примириться.

– Я слабая только рядом с тобой, – чуть слышно прошептала Мейзи.

– Нельзя говорить такие вещи!

– Я ведь только до тебя дотронулась, – оправдывалась Мейзи, смущенная его тоном: в нем явно звучали нотки грусти.

– Ты дотронулась до меня, как дотрагивается женщина, когда хочет, чтобы мужчина ответил. Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, увлек в постель!

– Все сразу? – улыбаясь, спросила Мейзи.

– Все сразу, – мрачно ответил он.

– А если я и правда этого хочу? – Сейчас ей хотелось, чтобы света было побольше. Конечно, она не желала видеть на его лице только доброту и жалость. Пусть в его глазах светится то же тепло, которое она увидела за обедом.

– Это неразумно.

– Конечно, неразумно, – согласилась Мейзи. – Мэтью, дорогой, неужели все время надо быть разумным? – Она сделала еще один шаг к нему, положила ладони на грудь и сказала: – Мэтью, поцелуй меня, пожалуйста.

Мэтью на шаг отстранился, но дальше отступать не стал. Мейзи улыбнулась и снова приблизилась. На этот раз молодой человек остался на месте.

– Малаец целует иначе, чем шотландец?

– Я не знаю, как целует шотландец.

Мейзи положила руки ему на плечи и мягко потянула его к себе.

– Если есть разница, я тебе скажу.

– Ты целовала многих мужчин?

– Только один мужчина поцеловал меня – друг моего брата. В прошлом году он женился. Я все время вспоминала этот поцелуй, пока смотрела, как он произносит супружескую клятву.

– А вдруг со мной будет не так?

– Наверное, мне еще больше понравится, – ответила Мейзи. – Не очень-то мне понравился его поцелуй.

Мэтью взял в ладони ее лицо. Мейзи замерла без движения.

– А вдруг тебе и сейчас не понравится?

– Откуда тебе знать, Мэтью. Мне уже и сейчас нравится. – Она улыбнулась и привета та на цыпочки. – Потому что это ты!

И вдруг поцеловала его прямо в губы. Мэтью и пальцем не успел пошевелить.

– Ну вот, – отстраняясь, проговорила Мейзи. – Я уже несколько дней об этом думала.

– Ты… думала? – изумленно спросил Мэтью.

– Вот именно! И увидишь – в будущем я об этом не пожалею. Теперь мне не придется думать, что надо поцеловать Мэтью, потому что я это уже сделала.

– В моей стране ни одна женщина не решилась бы поцеловать меня первой.

– А что бы стала делать женщина в твоей стране?

– Ждала бы, пока я ее поцелую.

– Мне жаль ваших женщин, – засмеялась Мейзи. – Ты ведь мог так и не набраться решимости.

Вдруг Мэтью протянул к ней руки, взял в ладони ее лицо и накрыл губами ее губы. Через мгновение он отстранился и заглянул ей в лицо. Веки Мейзи трепетали, глаза широко распахнулись.

– Видишь, Мейзи, недостаточно просто сделать дело, надо сделать его хорошо, – мягко произнес он.

Мейзи вздохнула, обхватила руками его шею и шепотом спросила:

– Но ты ведь собираешься еще раз меня поцеловать? Просто чтобы показать, как это делается?

Мэтью улыбнулся и вытянул руку. Из его рукава вырвался светлый лучик – слабый, голубоватый. Мейзи засмеялась от восторга. Потом Мэтью нагнулся и поцеловал ее снова, и Мейзи забыла о его цирковой магии и узнала другую.

По настоянию Шарлотты все ее ученицы должны были посещать не только воскресные службы, но ходить в церковь ежедневно. Раз в месяц из Инвернесса приезжал пастор и читал пылкую проповедь. В остальные три воскресенья занятия проводила сама Шарлотта или кто-нибудь из учителей. Они пели церковные гимны и читали Священное Писание. Служба была короткой, но очень искренней.

Сейчас, когда разъехались все учителя и ученики, Шарлотта собиралась отменить эти воскресные чтения, но нынешним утром ей захотелось быть поближе к Богу.

Со времени приезда в Балфурин у Шарлотты сложились с Богом некие определенные отношения: Шарлотта выражала Ему благочестивую почтительность, а он, в свою очередь, снисходительно смотрел на некоторые ее вольности.

Шарлотта научилась формулировать свои просьбы к Всевышнему со всеми необходимыми подробностями. К примеру, когда ей случалось молиться о новой кухарке, способной готовить аппетитные блюда в количествах, требуемых для ее школы, Шарлотта не забывала упомянуть, что женщина должна быть здоровой и разумно экономной при покупке припасов.

Господь подходил к ее просьбам буквально: давал то, о чем она молилась, и ничего больше.

Так как же ей молиться о Джордже?

Вокруг звучала музыка, восторженные голоса служащих сливались с мелодией органа, а Шарлотта обдумывала свою петицию, стараясь безошибочно выразить все свои потребности.

«Господи, Боже мой!» Начало хорошее. Шарлотте всегда было нелегко обращаться к Богу как к Отцу. Сразу вспоминался Найджел Хавершем. Ему бы польстило, узнай он, что в детстве Шарлотта считала его Богом. Нет, «Господи» – лучше всего.

«Пожалуйста, пускай Джордж…» Что – Джордж? Шарлотта заколебалась.

Джордж поймал ее в ловушку. При этой мысли раздражение Шарлотты усилилось. Она не могла развестись с ним по причине того, что он ее покинул, потому что муж вернулся. Чтобы развестись, надо разъехаться. Джорджу надо уехать из Балфурина и несколько лет пожить в Эдинбурге. Тогда она сможет приступить к длительной и хлопотливой процедуре развода. Однако Шарлотта сомневалась, что сумеет убедить его действовать таким образом. Слишком уж Джордж влюблен в этот свой Восток. Если он вернется в Пинанг, шотландский суд заявит, что ее муж находится за пределами его юрисдикции. Шарлотта окажется на той же отметке, где была все эти пять лет.

Наверняка Господь смотрит с неодобрением на женщину, которая в церкви молится о разводе. Тем не менее Шарлотта решила, что Бог не станет ее за это наказывать, ведь она просто оказалась в ловушке, но на случай, если Бог не расположен к снисходительности, она слегка изменила свою просьбу: «Господи, Боже мой, пусть Джордж как можно скорее уедет из Балфурина.

Господи, Боже мой, пожалуйста, научи меня так поставить вопросы Мэтью, чтобы он ответил».

Да, так будет лучше. Господь не рассердится на нее за такую просьбу.

«Господи, Боже мой, пусть Джордж не кажется мне таким привлекательным, пусть я никогда не захочу лечь с ним в постель, пусть я никогда не проявлю любопытства к причине его отсутствия в течение целых двадцати дней. Двадцати дней, Господи! Чем можно заниматься двадцать дней?