Сари Робинс - Больше чем скандал

Лаская плечи Маркуса, Кэтрин прижимала его к себе все крепче, стараясь передать ему всю свою любовь.

– Так чудесно ощущать тебя, Маркус. Ничто… ничто не сравнится…

Маркус медленно отстранился.

– Даже лазание по крышам? – поддразнил он девушку. Ее соблазнительные губы сложились в лукавую улыбку.

– Это очень похоже… И все же… куда лучше.

Он сделал новый рывок и еще глубже вошел в ее лоно.

– Лучше, говоришь?

Она едва не задохнулась, и ее глаза расширились.

– Боже Всемогущий!

Вновь отстранившись, он прошептал:

– Повторим?

– Маркус! – Это были и приказ, и мольба, и просьба о пощаде.

Улыбаясь, он вновь и вновь входил в нее, с наслаждением впиваясь в ее губы. Ни одна женщина не казалась ему такой желанной, как Кэт. Она была предназначена именно для него.

Кэт обхватила его лицо ладонями и, застонав, с такой страстью прижалась к его губам, что его дыхание прервалось. Ее лоно напряглось, дыхание участилось, тело выгнулось дугой. Ритм его движений все ускорялся и ускорялся, и вот Маркус, возблагодарив небеса, устремился в полет – вместе с женщиной, которую любил.

– Ты уже готова, моя очаровательная вот уже пятьдесят восемь часов жена? – спросил Маркус.

По лицу Кэтрин скользнула улыбка:

– Все еще подсчитываешь?

– Да, – серьезно кивнул Маркус. – Я пересчитываю эти часы, словно хорошо вложенные деньги.

– Надеюсь, ты не собираешься их растратить…

– Никогда! Я слишком высоко их ценю. И кроме того… – он поцеловал ее затянутую в белую перчатку руку, – источник заимствований недосягаем.

Кэтрин была тронута тем, как он старается отвлечь ее от мыслей о толпе, ожидавшей их внизу, новее голове по-прежнему царил беспорядок, а рот пересох.

– Может, мне стоит выпить еще лимонада?

– Знай, что ты прелестно выглядишь, – не ответив на вопрос Кэтрин, продолжил Маркус и погладил ее по щеке. – И бледно-лиловое платье чудесно подходит к твоим сияющим глазам. Ты будешь королевой бала.

Кэтрин провела рукой по платью из легчайшей шелковой ткани, которое стоило так дорого, что леди Хантингтон даже отказалась сообщить, сколько именно.

– Я тебе нравлюсь? Платье, кажется… сидит неплохо, – девушка в сотый раз оправила на груди прозрачную кисею.

– Должен признаться: когда я в первый раз увидел тебя в этом наряде, то сильно огорчился при мысли о том, сколько мужчин смогут наслаждаться этим зрелищем. Впрочем, благодаря леди Хангтингтон мне удалось посмотреть на эту проблему и с другой стороны.

– С какой же?

– Каждый мужчина в Лондоне поймет, как я счастлив.

Его губы дрогнули в лукавой улыбке, которую Кэт так любила, и девушка немного расслабилась.

Из-за закрытой двери раздались звуки менуэта, и ее сердце лихорадочно застучало. Одно дело – отбросить все свои страхи, другое – нервничать по поводу того, что ты впервые выезжаешь в свет после десятилетнего затворничества в приюте.

– Как тебе кажется, ты получишь новую форму?

– Неужели тебе не нравится мой наряд? – Маркус указал на свой костюм.

– Нет, ты, конечно, очень элегантен, слов нет. – Ее муж и вправду выглядел прекрасно: накрахмаленная белоснежная рубашка, голубой жилет, черные панталоны и блестящие черные башмаки. Прекрасно скроенный черный сюртук подчеркивал широкие плечи и стройную талию Маркуса, и Кэт невольно им залюбовалась. Скорее бы он снова оказался с ней наедине и без одежды, со вздохом подумала она. – Просто ты мне очень нравишься в форме: у тебя такой внушительный вид.

– Командование не хочет афишировать мою связь с Министерством иностранных дел. Лазутчикам Наполеона незачем знать, что я иду по их следу. Кроме того, сегодня твой вечер, а не мой. – Он предложил ей свою руку. – Идем?

Кэтрин оперлась на его руку, и они направились к двери.

– Леди Хантингтон так добра, она дает бал в нашу честь!

– Добра? Леди упивается своей победой. Теперь она может доказать всему миру, что ее неприязнь к проклятым Каддихорнам была вполне обоснованной. И, конечно, – Маркус не удержался и поцеловал ее в щеку, – она рада появлению достойных родственников. Ведь все эти годы ей, так или иначе, приходилось мириться с существованием Каддихорнов.

– Она совершенно очарована Джаредом, – кивнула Кэтрин.

– Джаред стойко переносит ее заботы.

– Ну да, иногда она бывает немного навязчива, – согласилась Кэтрин, с теплотой вспомнив о даме, которая взяла их всех, включая воспитанников Андерсен-холла, под свое крылышко.

– Думаю, со временем Джаред привыкнет к избытку внимания, – уверил ее Маркус.

Они уже стояли перед входом в бальную залу.

Кэтрин сжала губы.

– За последнее время с нами произошло слишком много перемен.

Маркус взялся за ручку двери.

– Пойдем, милая, и покажем всему обществу, кого оно так долго было лишено. – Он распахнул дверь, и звуки менуэта, смешивающиеся с гулом множества голосов, приветствовали их. Вокруг раздавался звон бокалов и звучал смех. Ароматы роз, лилий, мускуса и столь любимого Кэтрин сандала витали по всему залу.

Молодые начали спускаться по лестнице, и по залу пронесся шорох. Леди Хангтингтон, занимавшая гостей светской беседой, просияла.

Сотни ожидающих глаз устремились на них. Все женщины красовались в разноцветных нарядах, в золоте и бриллиантах. «Вероятно, на те деньги, за которые они были куплены, могли бы кормиться месяц несколько ребятишек», – мелькнуло в голове у Кэт. Мужчины, большинство – в строгих черных костюмах, готовились вынести свой приговор новоявленной леди, которая, будучи нищей, десять лет провела в приюте.

Кэтрин знала, что, несмотря на все ее фамильные богатства, она никогда не сможет стать одной из них. Поэтому она отказалась от большей части своего наследства в пользу Джареда. У нее есть дом и Маркус, а больше она ни в чем не нуждается. Что касается ее брата, то ему предстоит пройти через серьезные испытания. Потребуется затратить много сил и средств, чтобы он смог войти в этот новый для него мир.

Гул голосов усилился. Затрепетали веера, многие приглашенные вооружились моноклями. Перебрасываясь замечаниями, гости стали переходить с места на место, и толпа задвигалась.

Кэтрин боролась с желанием повернуться и убежать.

Маркус склонился к ней и прошептал:

– Только подумай, сколько здесь толстенных кошельков, которые ждут не дождутся, чтобы мы облегчили их вес.

– Но мы, кажется, договорились, – еле слышно ответила она, – больше никаких крыш!

– Но ради Андерсен-холла, моя милая. Мы ограбим богатых и облегчим участь бедных. Хотя сначала мы, конечно же, попросим о пожертвованиях.

Когда до нее дошел смысл сказанного, Кэтрин приободрилась. Ее страхи исчезли, словно их смыл дождь. Она – представительница Андерсен-холла и трудится на его благо, ради попавших в беду детей. Необычная история ее жизни интригует и нуждается в разъяснениях, и, возможно, благодаря ей девушка сумеет привлечь всеобщее внимание к приюту и объяснить, как он нужен обездоленным лондонцам.