Мэрилайл Роджерс - Воспевая бурю

Наконец Ивейн остановился у чистого жур­чащего ручейка. Опустившись на колени на мяг­кий, поросший мхом берег, он легонько подтолкнул Анью вниз, приглашая ее тоже по­пить, набирая прозрачной воды в ладони.

Быстро, украдкой взглянув на непроницаемое лицо Ивейна, Анья вдруг поняла, что с тех пор как они отошли от Клода, он не произнес ни единого слова, ни разу не обратился к ней. Девушка чувст­вовала, что грядет неминуемое объяснение, и, хотя внешне оставалась спокойной, мысленно отчаянно старалась утвердиться в собственной правоте, гото­вясь стойко отразить негодование друида.

– Ну что ж, пора объясниться. – Подняв­шись на ноги и возвышаясь над Аньей, скрестив руки на мощной груди, сдержанно обратился Ивейн к маленькой, хрупкой девушке, которая, словно бы и не замечая его, скинула туфли, чтобы охладить свои натруженные ножки в ласковых струях ручья. – Скажи мне, какой безрассудный порыв увлек тебя? Как могла ты решиться стать для меня обузой и затруднить поиски?

– Обузой? – Анья ожидала упреков, но не подобного пренебрежения и оскорблений. И это после того, что она сделала для него! Она вско­чила. Стоять на мшистом берегу босиком было скользко, но девушка, не обращая на это внима­ния, взорвалась, позабыв обо всей своей сдер­жанности: – Я спасла тебе жизнь!

– Вот как?

С насмешливой полуулыбкой Ивейн окинул ее взглядом от крохотных пальчиков на ногах, виднев­шихся из-под подола зеленого платья, до изумруд­ного пламени в огромных тазах. Они были чуть ли не в половину ее нежного личика, обрамленного вьющимися золотистыми прядями, выбившимися из кос, когда она так храбро защищала его.

– Было бы вернее сказать, что твоя неумес­тная помощь помешала мне броситься в погоню за человеком, без сомнения, очень опасным для меня, и успешно выполнить возложенное на меня поручение.

– Ах вот как! – фыркнула Анья, сжав ку­лаки и уперев их в стройные бедра. – Стрела, нацеленная тебе в спину, навеки помешала бы тебе успешно справиться с этим или с любым другим поручением!

Внешне невозмутимый, Ивейн чувствовал, как смущает и неудержимо влечет его пламя, пы­лавшее в этой хрупкой и маленькой девушке. Жар этот, вырывавшийся на поверхность, манил его заглянуть поглубже, узнать, какой еще скры­тый и запретный огонь он может разжечь в ней.

Не в силах двинуться под жестким, неумоли­мым взглядом голубых глаз, Анья почувствовала, что быть презираемой Ивейном – новое и ужасно неприятное для нее ощущение. Хуже того, она была уверена, что он смотрит на нее лишь как на отбившегося от рук несмышленыша. Неожи­данно сообразив, что злость и несдержанность покажутся только лишним доказательством ее ребячества, девушка опустила глаза, так что тень от густых ресниц легла на нежные щеки, потом заставила себя разжать руки и глубоко вздохну­ла. Ради того, чтобы разубедить Ивейна, она ста­нет вести себя впредь еще более сдержанно, чем когда-либо раньше.

Анья хотела вернуть своему лицу выражение обычного безмятежного спокойствия и поста­раться отвлечь мысли от их ссоры. Обратив ору­жие друида против него самого, она неожиданно сменила ярость на любопытство и перевела раз­говор с себя на других.

– Как ты думаешь, они оба лесные разбой­ники? Из тех, чьи злодеяния так часто дают пищу для рассказов странников, заглядывающих в наш замок?

Ивейн понял уловку Аньи, и она его позаба­вила, но он скрыл улыбку за маской бесстрастия.

– Именно это, как ты слышала, и утверждал наш пленник.

Чтобы не напугать Анью, он предпочел не го­ворить ей, что первый из нападавших явно не был простым разбойником. Его одежда и оружие были слишком изысканны; без всякого сомне­ния, они принадлежали воину.

Глубоко сожалея, что его милая Анья оказа­лась вовлеченной в эту бешеную, дикую схватку, Ивейн хотел отвлечь ее от воспоминаний о не­давних жестокостях.

– Каковы бы ни были мотивы твоего истин­ного появления здесь, ты не оставила мне иного выбора, как только взять тебя с собой, подвергая всем опасностям пути.

В его словах прозвучало раздражение, снова вспыхнувшее в нем при мысли о невеселой дей­ствительности. Во время обряда в дубовом лесу Трокенхольта жрец узнал об опасностях этого путешествия: они таятся теперь на каждом шагу. Для того чтобы победить всех тех, кто желает его погибели, ему нужна была незамутненная яс­ность ума и кристальная отточенность чувств. Но его грешная любовь к Анье и так уже затрудняла достижение этой цели, А теперь ее близость де­лала это почти невозможным. Лицо его но прежнему оставалось бесстрастным, словно высе­ченным из гранита, а глаза казались осколками синего льда, когда он мрачно добавил:

– Твое присутствие увеличивает опасность, но я не смею терять драгоценное время, сопро­вождая тебя назад, в Трокенхольт.

Анья сдерживалась, стараясь не показать, как ей больно. В эту минуту она еще сильнее страдала от угрюмого тона Ивейна, придавав­шего его глубокому мягкому голосу тысячи раз­личных оттенков – от легкого недовольства до сурового осуждения. Она хотела помочь, а не быть обузой. И именно это она уже сделала, хоть он и отказывался это признать. Но если он не захочет понять, ей будет так горько… Если он считает ее присутствие наказанием…

Неожиданно длинная лошадиная морда поя­вилась между ними, и напряжение ссоры тотчас рассеялось.

Несмотря на неспешную трусцу Ягодки и на то, что они виляли из стороны в сторону, заметая следы, кобыле удалось-таки отыскать хозяйку. Ивейн тихонько рассмеялся, радуясь столь сво­евременному вмешательству животного. Однако, опасаясь, что и люди, идущие по их следу, тоже могут настигнуть их, он тотчас помог Анье вско­чить в седло и пошел впереди, прокладывая до­рогу к желанной цели.

Ночь черным покрывалом опустилась на лес. Анья, свернувшись калачиком, лежала, закутавшись в темный плащ и подложив ладони под го­лову.

Вдыхая свежий запах листвы, в который впле­тался острый и терпкий аромат жимолости, девуш­ка прислушивалась. Она вспоминала проникно­венный голос Ивейна, когда вечером, перед сном, он возносил благодарственный гимн природе. Потом, набрав свежей травы и набросав ее поверх опавших еще осенью листьев, друид устроил по­стель для Аньи. Воспоминание о песнопении жар­ким восторгом наполнило душу девушки.

Ивейн лежал растянувшись по другую сторо­ну потухающего костра. Мысль о его мощном теле, находящемся совсем рядом, так близко от нее, оживила волнующие воспоминания об их объятии в дубовом лесу Трокенхольта… и ей еще острее захотелось опять испытать эту близость. Она с горечью вспомнила, как он совершенно ясно дал ей понять, что вовсе не разделяет ее же­лания, и одинокая слеза скатилась по нежной щеке. Анья знала, что должна сделать, знала давно, с той минуты, как они поссорились. Ивейн лежал, не двигаясь, но по страсти, бурлившей в ее крови, Анья чувствовала, что он не спит. Время, как ей казалось, тянулось бесконечно. Разделавшись с не­задачливым Клодом, они проделали свой путь через лес в молчании. Ивейн произнес несколько самых необходимых слов, объявив, что пора от­дохнуть, и развел костер на ночь.