Пола Рид - Страстная и непокорная

Очевидно, она тратила на уход за ней немало усилий. Но красота Иоланты совсем не давала тепла, пожалуй, женщина действительно напоминала фарфоровую статуэтку.

Эдмунд приветствовал Иоланту широкой улыбкой, но Джайлзу, с его обострившимся чутьем, она показалась скорее гримасой. Хозяин сообщил жене, что капитан Кортни погостит у них неделю.

Губы миссис Уэлборн растянулись в официальной улыбке, а когда она заговорила, то впечатление от улыбки было испорчено зрелищем почерневших зубов.

— Замечательно! Вероятно, вы с Эдмундом должны обсудить серьезное деловое соглашение?

Джайлз улыбнулся в ответ с истинной теплотой:

— Должен признать, что мой визит носит скорее частный, нежели деловой характер. — И он перевел взгляд на Грейс.

В реакции обеих женщин угадывалась некая странность, то же таинственное напряжение, которое он ощутил при упоминании о миссис Уэлборн во время первого визита.

Грейс вызывающе вздернула подбородок. Улыбка миссис Уэлборн скорее напоминала оскал, а глаза излучали чудовищный холод.

— Понимаю, — проскрежетала она. Последовало краткое напряженное молчание. Джайлзу пришло в голову сравнение с тишиной в воздухе за миг до того, как над горизонтом возникнут первые признаки урагана.

— Грейс! — обратился к дочери Эдмунд, и его голос расколол тишину, как стекло. — Возможно, капитану Кортни понравится прогулка по берегу нашей реки? — Он повернулся к Джайлзу. — У нас тут есть несколько живописных водопадов, не особенно высоких, но все же очень красивых. А еще минеральный источник с водой удивительного сине-зеленого цвета.

— Да, конечно, — отозвалась Грейс, которая на самом деле предпочла бы остаться поблизости и услышать, как отец отчитает Иоланту. Однако она поднялась, жестом пригласила капитана Кортни следовать за собой и пошла к задней двери. Увидев, что Мату составляет на поднос чайную посуду, она нахмурилась. — А ты разве не пойдешь с нами? — спросила девушка.

Мату выпрямилась и издала горлом свистящий звук. Грейс его прекрасно поняла. Мату прибегала к нему, если Грейс предлагала какую-нибудь глупость, например, устроить мелкую гадость Иоланте. Служанка уперла руки в бока и отрицательно покачала головой, как будто Грейс все еще была маленькой девочкой, а потом махнула им обоим — мол, уходите.

Рука Грейс словно бы приклеилась к дверной ручке. Гулять одной с этим мужчиной? Если осматривать и водопад, и источник, то прогулка займет не менее трех четвертей часа или даже больше. Они будут одни.

— Ну хорошо. — Ее взгляд переместился с Джайлза к отцу, потом к Мату и снова к капитану. — Но вдруг это покажется кому-нибудь неприличным? Мы так долго будем без сопровождения…

Джайлз предпочел бы ненадолго остаться с Грейс наедине, но он постарался скрыть разочарование.

— Я не возражаю, если к нам присоединится ваша служанка, — солгал он.

Мату покачала головой и с сожалением показала на тарелки и чашки.

— Ты права, Мату, — поддержал ее Эдмунд. — У тебя здесь масса дел, а мы с Иолантой должны кое-что обсудить. Я полагаюсь на вас, капитан Кортни, ведь моя дочь будет в обществе джентльмена.

— Разве мужчина может быть не джентльменом в присутствии подобной леди? — галантно отозвался Джайлз и опешил, услышав неуместное хихиканье миссис Уэлборн.

— Да уж, действительно леди, — проговорила она. — Надеюсь, вы будете не слишком разочарованы, обнаружив, что для Грейс больше подходит жизнь на плантации, чем в море. Разве не так, Грейс?

Глаза девушки едва заметно сузились.

— Не могу сказать, ведь я никогда не была в море, — ответила она и почувствовала, как ненависть толкает ее к действию, убирает ее руку с дверной ручки и просовывает под руку капитана Кортни. — У нас впереди долгая прогулка. Пойдемте же, я так хочу послушать рассказы о ваших приключениях, капитан. Должно быть, вы многое повидали.

Они задержались на миг, закрывая за собой дверь, и вот уже Джайлз оглядывает двор и окружающие постройки. На мельнице под беспрерывное ритмичное пощелкивание бича в руках белого надсмотрщика четверо негров толкали по бесконечному кругу огромные, установленные крестом балки. Пот струился по их голым спинам. Джайлз с состраданием представил, какую боль вызывает попадающая на раны соль. Двигаясь по кругу, рабы приводили в действие три мельничных жернова в середине всего сооружения. Трое других рабов постоянно добавляли туда сахарный тростник, отжимали сок, который потом выкипал в чанах.

— Здесь лучше бы поставить быков, — заметил Джайлз.

— Они дороги, и купить их трудно, — ответила Грейс. — И едят они много. Отец считает, что рабы экономичнее. Один бык стоит столько, что на эти деньги он может купить несколько негров.

— Но так они долго не выдержат!

— Разумеется. Жизнь одного раба стоит полтонны сахара, капитан. Это дешевая собственность. — Она внимательно следила за его лицом, с удовлетворением отмечая, что его глаза расширились от неприятного удивления. Капитан нахмурил брови и недовольно поджал губы.

Грейс указала на убегавшую в заросли тропинку:

— Отправимся по ней. Она идет мимо хижин рабов, но сейчас там только старики и маленькие дети. Младенцев матери берут с собой на тростниковую плантацию. Когда они подрастут и научатся ходить, но еще не смогут работать, то будут оставаться со стариками и больными.

— Мой опыт общения с детьми не велик, но я помню своих маленьких сестер. Представить себе не могу, чтобы старики могли управляться с такими непоседами.

Грейс с грустью покачала головой:

— Нет, капитан, это вовсе не те упитанные и довольные жизнью малыши. Они не скачут, не бегают. В неволе у негров редко рождаются дети, к тому же примерно половина младенцев умирает, не достигнув одного года. В шесть лет они начинают помогать в работе по дому, например, таскать с реки тяжелые ведра с водой, а до дома не меньше мили. Наращивают мускулы, а через несколько лет вместе с родителями идут в поле, на мельницу или в сахароварню. А дисциплина что для взрослых, что для детей — одинаковая. Миссис Уэлборн с надсмотрщиками очень любят плеть.

— Миссис Уэлборн?

Грейс помолчала, устремив взгляд в нависший над ними зеленый шатер.

— Мы с матерью не очень ладим, — наконец проговорила она.

— Я заметил.

— Боюсь, мы не слишком это скрываем.

— Но у вас есть ваша Мату.

— Мату не моя, — с горячностью возразила Грейс. — Если бы она была белой и звали бы ее Мэри, разве вы тогда назвали бы ее «моя Мэри»?

Лицо Джайлза вспыхнуло, в сердце шевельнулась обида, но потом он представил, как бы себя чувствовал, если бы его собственная мать выросла в обстановке такой жестокости. Он понял, что грубость Грейс вызвана ее привязанностью к служанке, а не личной неприязнью к нему самому. Джайлз пожал плечами.