Яна Немцова - Катенька

Карета резко остановилась. Константин Романович вышел разобраться, в чём дело, ведь до следующей остановки ещё половина дня. Катя высунулась в открытую дверцу кареты. Вдали едва виднелись крохотные крыши домов. Польша оставалась позади, а её города, казавшиеся необъятными, теперь выглядели хлебными крошками на горизонте.

– Почему остановились? – спросил Константин Романович у кучера.

– Барин, впереди старый мост. Боюсь, не выдержит, лучше в объезд податься, – ответил тот.

– Не успеем. Ночевать в поле придётся, околеем. Езжай здесь, авось проскочим, – велел Константин Романович и вернулся внутрь.

Карета дёрнулась и, покачиваясь, направилась дальше. Что-то хрустнуло под колёсами, лошади беспокойно заржали, но ничего страшного не случилось. Скрипело старое дерево. И вдруг, карета накренилась набок. Дверца раскрылась, явив каменистое дно быстрой мелкой реки.

– Константин Романович, навалитесь на эту сторону, – выкрикнула Катя, поддаваясь инстинкту. Сердце замерло. Она не хотела умирать, здесь, вот так.

Они вместе привалились к противоположной стене кареты, не давая ей опрокинуться. Кучер гнал лошадей. Карета, кренясь и качаясь, вырвалась из пролома и понеслась вперёд, к спасительному берегу. Выбравшись, они остановились. Все долго молчали, переводя дыхание.

Константин Романович смотрел на Катю, не отрывая глаз. И, наконец, прервал тяжёлую тишину:

– Откуда ты знала, что мы сможем её перевесить?

– Я не знала, – просто ответила Катя. – Я не хотела умирать на чужбине.

– Так скучаешь по дому? – задумчиво спросил он.

– Да, очень. Вся жизнь моя осталась там, на булгаринском погосте. Там моё место.

– Кажется, теперь я тебя понимаю, – сказал он, глядя в окно, – мои дипломатические и государственные дела в Париже завершатся весной, я намерен просить отставки у государя и с семьёй вернуться в Смоленскую губернию. Больше десяти лет службы вымотали, думаю, я достаточно отдал родине. Так что, Катя, через полгода ты вернёшься. Конечно, не в Булгаринку, но от моего имения до них за час дойти можно, не то, что от Парижа.

Счастье затопило её, что и вдохнуть стало тяжело, и слёзы полились. Тот вопрос, который она так боялась задать, вдруг сам решился. Она вернётся к Гле! Константин Романович ничего не говорил, не мешал ей плакать. Наконец Катя глубоко вдохнула, этот воздух показался ей другим. Теперь Катя знала, что есть чего ждать и ради чего жить.

– Хотите я вам почитаю? У меня с собой Шекспир «Ромео и Джульетта», – предложила она. Две книги, что были у барина, они прочли дважды.

– Читай, – улыбнувшись, сказал Константин Романович.

– Как выматывают эти барские приёмы! Съехались все соседи. Вороновы с детьми: Ваней и Натали. Она такая милая пухленькая малышка. А Константин Романович не отходит от своего сына Сашеньки, – не замолкая, балаболила Галька, ожидая горячее.

– Хватит языками трепать. Нужно как следует всех накормить. Вроде получилось всё вкусно и красиво, да, Катька?

– Да, тётушка Аглая, – натирая последнюю тарелку, ответила Катя.

– Десерты подготовили, холодные закуски отдали. Мясо, рыба с пылу жару. Галька, что стоишь? Неси, пока не остыло! – рявкнула Аглая. – А тебя, малая, до вечера отпускаю. Иди читай свои французские романы, только не попадайся гостям и барыне на глаза. Но сначала поешь, а то иссохла вся, с этой наукой.

Она налила в миску наваристой похлёбки, поставила на стол и ломоть хлеба рядом положила.

– Вот, сдались тебе эти знания. Где применять будешь? Тут-то они навряд ли понадобятся, – хихикнула Аглая.

– Почему же? – шустро орудуя ложкой, спросила Катя. Хоть и сама задумывалась об этом. – Образованность – это же, наоборот, очень полезно. Разве много знать – это преступление?

Кате нравилось заниматься французским, иногда она забывала, что находится под чужой властью. Именно умение читать и писать, мыслить по-иному позволяли ей чувствовать себя собой. Читая очередную книгу, становиться чем-то большим, нежели обычная крепостная девчонка. Катя взглянула на Аглаю и увидела её растерянность и жалость, поэтому добавила, чтобы избавить тётушку от лишних переживаний:

– Может, я как нянюшка буду, детишек учить, – но на самом деле мечтала она быть рукодельницей, да вслух сказать это боялась. Тут ведь талант надобен, а вдруг у неё его и нет?

– Чьих детей нянькать собралась? – спросила Аглая. – Глеба Фёдоровича? Вы вон, друг за другом хвостом. Сейчас вам по десятке, ещё чуть подрастёте, поймёте. Начнут к нему невесты свататься, авось найдут барину утончённую аристократку. Да хоть эту Натали Воронову. Поженятся, детей нарожают, а ты и не удел будешь. Ох, намучается твоя душа, лучше сейчас с ровней своей сдружись, а от барина подальше держись, коль хочешь как нянюшка стать. Сейчас самое время верный путь в жизни выбрать.

Катя ничего не ответила, хоть умом и понимала, Аглая права, а сердцем чуяла, что идёт верной дорогой. Пусть это в будущем принесёт ей несчастье, значит, так нужно. Но сейчас она ни от чего не хотела отказываться: ни от науки, ни от Глеба Фёдоровича.

Нянюшка всегда повторяла, что даёт ей всё, чем богата. А Глеб Фёдорович единственный, кто понимал Катю и восхищался тем же, что и она. И самое важное: Катя для него вовсе не сирота и не крепостная, а просто человек. Барин её успокаивал так: «Кто такая сирота? Это ведь одинокий человек, а ты не одинокая, рядом с тобой я и всегда буду!»

– Спасибо за обед, всё очень вкусно, – поблагодарила она, убрала за собой и вышла из кухни. Гости наполняли дом, и он гудел как улей. Катя пошла в свою коморку, решая, как провести свободное время. Тайное место у реки не выходило у неё из головы. Несмотря на ясный день в их с нянюшкой комнате, как обычно, было сумрачно. Ей хотелось скорее оказаться с книгой у одинокого дерева, послушать шёпот реки и окунуться в строки очередного романа.

В комнату вошла нянюшка. Показалась очень взволнованной. Варвара Евгеньевна крутила в руках лоскут, на котором Катя недавно вышивала.

– Катенька, Ольга Дмитриевна просто в восторге от твоей работы.

– Правда?

– Помнишь, я обещала тебе сюрприз, – с загадочной улыбкой продолжила нянюшка, – так вот, со следующего месяца будешь ты служить в светёлке – обучаться рукоделию.

– Спасибо! – Катя кинулась её обнимать, не веря ушам. Вот и сбылась одна мечта. Так почему бы и другим не сбыться?

– Ну, полно тебе, – уняла её нянюшка, отстранила и заглянула в глаза, – пообещай, что эта работа не заставит тебя позабыть про учёбу.

– Обещаю! – она чувствовала безмерную благодарность. Отплатить за такое могла только послушанием и прилежанием.

– Ну вот и славно, вижу, ты читать собралась? – заметила нянюшка, провожая Катю к двери.