Джулия Росс - Ночь греха

В сердце ее всколыхнулась боль, Энн подняла руку и изо всех сил размахнулась. Ей хотелось ударить его. На мгновение ей даже показалось, что он это позволит, но Джек перехватил ее кулак.

– Нет, – сказал он, – я был не прав. Не хочу, чтобы и вы тоже!

И он притянул ее к своей груди и обхватил обеими руками так, что ее голова нашла спокойное место в изгибе его плеча. Сердитые слезы покатились по ее лицу. Но Джек держал ее, как держал бы что-то бесконечно хрупкое и ценное.

Значит, он и своим телом тоже умеет лгать – так же радостно, так же невинно, как ангел!

– Простите меня, простите. Вы этого не заслуживаете. Я был скотиной, когда хотел, чтобы вы тоже покарали меня. Но я не могу этого исправить, хотя и пытаюсь. Что вы хотите, чтобы я сделал, Энн?

– Ничего! – сказала она. – Оставьте меня в покое! Я была безумна, решив, что могу что-то получить от вас, кроме горя.

– Тише, – сказал он. – Не нужно! Не нужно! Все это было не более чем уязвленная гордость – моя и его. Если ваш мистер Трент любит вас, вы по-прежнему будете ему желанны, несмотря на меня и мое проклятое семейство.

Энн отодвинулась и воспользовалась платком, чтобы вытереть глаза.

– Вы ничего не понимаете, лорд Джонатан! Выйти за Артура теперь совершенно невозможно.

– Почему невозможно?

– Потому что я не люблю его и никогда не любила… и он не любит меня и никогда не любил… и теперь мы оба это знаем.

Джек прислонился к краю фонтана. Лицо в пятнах, быстро меняющих цвет. Блестящая кожа на выпуклых мускулах вся в синяках, как будто его топтали лошади. Ему больно. Эта мысль наполнила ее неистовым страданием. Но Джек казался слишком крепким, слишком жилистым, чтобы потерпеть по-настоящему сильный ущерб.

Почему он попытался заставить и ее тоже ударить его?

– А, – сказал он, – тогда это нельзя исправить.

Она попыталась хоть как-то отдалиться, отделиться, отстраниться.

– Но он все равно хороший человек и искренне страдает.

– Я сделаю что могу, чтобы у него все уладилось, – сказал Джек. – После того как он победил меня в рукопашной, он, возможно, даже позволит мне это сделать. Ему нужен покровитель – в его работе с окаменелостями? Он может получить поддержку короля. Он хочет попасть в лондонское общество? Все двери будут открыты для мистера Трента. Несмотря на его религию, дорога будет ему выстелена розами, и каким бы делом он ни захотел заниматься в жизни, успех ему обеспечен.

– В таком случае для него счастлив тот день, – сказала Энн, – когда я попросила вас показать мне разницу между мужчиной и женщиной.

– Вы этого хотели, – мягко напомнил Джек. – Всего лишь один урок.

– Я не знаю, чего я хотела, но так случилось. И вам нет нужды жениться на мне. Я могу спокойно оставаться дома, или, может быть, я предпочту жить самостоятельно. Никто не узнает, почему я не вышла за Артура. На меня будут смотреть как на обманщицу, вот и все.

– Нет, уж лучше выходите за меня, – сказал он. – Хотя я не могу обещать вам ничего, кроме церемонии.

– О нет! – сказала она. – У вас опять идет кровь.

Она окунула свой носовой платок в ниспадающую воду и стала между его расставленных колен, чтобы прижать мокрую ткань к ранке на его губе.

Он закрыл глаза и позволил ей сделать это, но все его тело начало слегка дрожать, словно под кожей запылала лихорадка. Казалось, жар исходит от его кожи набегающими волнами. Энн стояла неподвижно. Он пылал – огонь разгорался в нем, как лесной пожар, – и она тоже была готова вспыхнуть, точно молодое деревцо на тропинке ада. Рука ее опустилась, носовой платок упал на траву.

– Вы больны, – сказала она. – Вам нужно вернуться в дом.

Он открыл глаза, зрачки были увеличены, словно под воздействием наркотика, но он улыбнулся.

– Я не болен, мисс Марш. Разве вы еще не узнали симптомы?

– О! – Она бросила взгляд на его брюки. – О!

Слезы щиплют ей веки. Еще можно уйти. Она не так заинтересована или не так увлечена, как и он. Она должна уйти сейчас, оставить его, оставить сад роз, пока не поздно. Но она осталась.

– Если вы не уйдете сейчас же, – сказал он, – я вас поцелую.

– Я не могу, не могу уйти. – Глядя на его лицо в синяках, она стянула с себя шаль, чтобы набросить ему на плечи. – Вам больно.

Он положил руки на ее стан, затянутый в корсет, чтобы удержать ее на расстоянии вытянутой руки.

– Прошу вас, Энн, не нужно!

Она смотрела на его губы – на маленькую ранку, которая, наверное, причиняла ему боль всякий раз, когда он говорил.

– Я знаю, что вы меня не хотите, – сказала она. – Я знаю, что это ошибка.

– Я должен вернуться в Азию. Вы должны остаться здесь, в Англии. Наши жизни пойдут по разным дорогам в разное будущее. Я не могу поцеловать вас сейчас и отвечать за последствия.

– Мне теперь все равно. Какая разница, если я уже падшая женщина? Но вам не будет больно, если вы меня поцелуете?

– Не настолько, чтобы это имело значение.

Фонтан у них за спиной висел бесконечной завесой холодной воды. Сердце у Энн иссохло от томления. Шаль выскользнула из ее пальцев и упала на траву. Ее руки легли на его голые плечи. Она наклонилась вперед, пылая так, словно солнце обнимало ее.

Она робко прижалась к нему губами, стараясь не прикоснуться к ранке в углу рта.

Лорд Джонатан ответил на ее поцелуй, но без всякой робости.

Он притянул ее к себе, и неистовство вскипело в ее крови. Мысли улетучились. Требовательное и настойчивое желание поглотило ее целиком.

Тело горело под его руками. Его губы пылали, влажные и сладкие. За это можно отдать все, все – за это чудо, наслаждение и восторг. Казалось, она тает под каким-то неведомым солнцем и превращается в другое существо.

Наконец Джек отпустил ее и посмотрел в глаза страстным опьяненным взглядом. Веки у нее отяжелели, словно и она тоже вдохнула какие-то опьяняющие пары.

– Не только поцелуй, – сказал он. – Я не могу этого обещать. Господи, да я просто сошел с ума! Что я делаю! Прошу вас, Энн! Идите в дом!

Но она ответила ему губами и языком и отпустила его только тогда, когда в меде его поцелуя ощутила привкус крови.

– Ах! – Она потрогала кончиком пальца уголок его рта. – Я сделала вам больно.

Он опустил голову на изгиб ее плеча и рассмеялся:

– Нет, вы не можете причинить мне боль. В этом состоянии ничто не может причинить мне боль. А вот я могу сделать вам больно.

Что-то навело Энн на мысль, что он более уязвим, чем сам это признает, уязвим перед желанием, любовью и страданием. Уязвим перед ней? От этого вопроса вся ее защита дала трещину, поглотив все негодование и здравые мысли.

Она погладила его по волосам, играя с влажными прядями. Провела раскрытой ладонью по горячему мускулистому телу – Прижалась губами к его шее, ощутив вкус мужчины и холодной воды. Его запах, чистый и прохладный, как падающий фонтан, наполнил ее ноздри.