Бобби Смит - Нежные узы

Это и было настоящим сумасшествием. Их слияние было подобно катаклизму. Каждая ласка была требовательнее предыдущей. Каждый последующий поцелуй был более отчаянным. Злость превратилась в желание, желание перешло в экстаз страсти.

Одежда Клэя была торопливо сброшена. Ярость страсти торопила их... торопила воспользоваться моментом, пока не вмешалась реальность. Когда волнение вознесло их вверх, на самую вершину восторга, все остальное было уже забыто. Они вдруг стали не противниками, а безымянными любовниками без прошлого и будущего. Клэй больше не охотился, а Рейна перестала быть жертвой. Их души слились в единое целое. Они были связаны чем-то настолько сильным, что боялись взрыва чувств, а поэтому отрицали существование этого нечто.

Клэем руководил долг. Его сердце все еще относилось с холодом и подозрительностью к тому, что называется любовью.

Рейна тоже не верила. Ей казалось, что физическая потребность, которую она испытывала только по отношению к Клэю, не могла быть чем-то большим. Она считала, что его желание было лишь средством принуждения, а в действительности он не чувствовал к ней ничего. Разве он не так говорил?

Но даже в тот момент, когда эмоции раздражали и смущали, они купались в море восторга. Все рациональные мысли были утрачены, пока их тела соединялись в единое целое. Существовали только чувства, прикосновения и жар любви.

Все кончилось быстро. Рейна не смогла заставить себя взглянуть на Клэя. Она отодвинулась от его опьяняющей близости. Ей нужно было время, чтобы собраться. Это должно кончиться! Она не может позволить этому продолжаться. Рейна встала и завернулась в одеяло.

– Знаешь, что ты со мной сделал? – спросила она, желая получить ответы на вопросы, которые даже не могла пока сформулировать.

Клэй был слишком сбит с толку тем, что между ними произошло. Он не хотел шевелиться или думать, пока Рейна не заговорила.

– О чем ты говоришь? – Добродушное настроение испарилось от холодности ее вопроса. Он взглянул на нее и увидел в ее глазах унижение и муку.

– Тебя послали для того, чтобы вернуть меня отцу. Тебя наняли, чтобы ты защищал меня во время этой поездки. – Она усмехнулась. – Но похоже, ты единственный, от кого мне нужна защита.

Ее слова были словно удары кнута, разрывавшие ему душу.

– Я не могу драться с тобой. Ты сильнее меня. Я не могу убежать от тебя. Ты преграждаешь мне путь и стережешь мой каждый шаг. Чего ты хочешь от меня? – Когда он не ответил, она продолжила: – Оставь меня в покое, Клэй. Просто держись от меня подальше.

Слова, сказанные ею ночью, снова отдались в нем болезненным эхом. Он может владеть ее телом, но никогда не овладеет ею. Клэй оделся, испытывая странное чувство, будто лишился чего-то. Он собрал одежду мальчика и направился к двери.

– Я забираю это с собой. Мне нужно быть уверенным, что ты не уйдешь, пока меня не будет. Как только я увижу, что с корабля сгрузили наши последние вещи, – вернусь.

Рейна не подняла головы. Она сидела на краю постели спиной к нему и долго оставалась в таком положении уже после его ухода. Лишь тогда она дала волю слезам.

Маколи не оставлял надежды, направляясь на лошади на вершину невысокого холма. Он знал, что путь сюда неблизкий. Но если в результате ему удастся спасти человеческую жизнь, время будет потрачено не зря. Взглянув вниз на ветхую хижину, шериф почувствовал удовлетворение. Он сразу узнал стреноженную лошадь Уилли.

– Проклятие! – пробормотал Маколи. Он ведь знал, что среди этих холмов у Уилли была земля, и был недоволен тем, что не сразу вычислил, куда он уехал.

Маколи пришпорил лошадь и направился вниз по узкой каменистой тропе, которая вела к домику. Будучи тем, кто не встречает возможные неприятности безоружным, он на всякий случай держал руку на боку. Он видел множество вооруженных людей в течение тех лет, что пребывал на посту служителя закона, и учитывал любую возможность.

– Эй, Уилли! Ты дома? – крикнул он, остановившись перед хижиной.

– Кто это меня зовет? – пьяным голосом поинтересовался Уилли.

Он споткнулся у двери, прислонился к косяку и выглянул наружу.

– Шериф! – ошеломленно выдохнул он.

– Да, это я, Уилли. Ты один?

– Один? А что ты хочешь? – подозрительно поинтересовался старик и замер, когда Маколи спешился и подошел.

– Я хочу поговорить с тобой, вот и все. – Шериф видел, что Уилли по-настоящему расстроен и нервничает, поэтому попытался его успокоить. – Мне нужны ответы на несколько вопросов, а потом я уеду.

Уилли поднес к губам бутылку виски, сделал большой глоток, вытер губы тыльной стороной ладони и с минуту рассматривал служителя закона.

– Что за вопросы?

– Можно мне войти? Мы с тобой посидим и поговорим. Загнанный в угол Уилли знал, что выбора у него нет.

– Полагаю, да.

Он направился внутрь нетвердой походкой, а за ним последовал шериф Маколи.

Внутри хижина выглядела еще хуже, чем снаружи. Все было покрыто слоем грязи и пыли. Одно окно было выломано. Камин выглядел так, словно им годами не пользовались, а мебель пришла совсем в ветхое состояние. Единственная узкая кровать была провисшей и грязной, стол и два стула выглядели очень шаткими.

– Ты часто здесь бываешь? – спросил шериф, чтобы поддержать разговор.

– Нет.

– С чего ты вдруг решил приехать сюда сейчас? Уилли смерил шерифа нервным взглядом и плюхнулся на один из стульев.

– Мне нужно было уехать на некоторое время.

– Была ли для этого какая-то особенная причина? – поинтересовался шериф, присаживаясь напротив.

– Зачем все эти вопросы? Ты проехал все это расстояние не для того, чтобы узнать, как у меня дела.

– Ты прав, Уилли. Мне нужно с тобой поговорить. Ты единственный, кто может мне помочь.

– Что ты имеешь в виду? В чем помочь?

Маколи решил перейти прямо к делу:

– Я хочу узнать, почему ты уехал так внезапно.

Старик с негодованием фыркнул, не желая, чтобы о его трусости стало известно.

– Я не уезжал внезапно. Просто решил, что пришло время проверить хижину, вот и все.

– Как раз после того, как заплатил миссис Джонсон за месяц?

Уилли покраснел оттого, что его поймали, и сделал еще один большой глоток. Как же ему хотелось, чтобы шериф поскорее уехал! У него и так достаточно неприятностей, не хотелось усугублять ситуацию.

– Что случилось, Уилли? Что случилось тем вечером в салуне? Кто заговорил о том, чтобы повесить О'Кифа?

Глаза Уилли бегали. Он пытался что-то придумать, чтобы не рассказывать правду.

– Уилли, – настаивал Маколи, – если ты волнуешься, что с тобой случится что-то плохое, обещаю тебе – я сделаю все, что смогу, чтобы ты был цел и невредим. Ставка в этом деле – человеческая жизнь, жизнь невиновного.