Мэри Спенсер - Сквозь все преграды

Мэтью посмотрел на собеседника с большим недоверием:

— Ха! Это самая лучшая шутка, какую я слышал за последний год. Неужели вы серьезно думаете, что кто-нибудь будет тратить силы на похищение, вместо того чтобы просто купить вас? Это было бы и легче, и дешевле. Будет вам, приятель.

— Послушайте, что вы себе позволяете?!

— Нет, это вы послушайте, — сердито прервал сенатора Мэтью. — С меня хватит! Не затем я приехал в Сакраменто, чтобы выслушивать всякий бред и дурацкие угрозы надутого политикана. Я здесь потому, что вы велели моему боссу, настоящему бесхребетнику, прислать вам маршала Кейгана. Вы хотели меня, — он ткнул пальцем в сенатора, — и вы меня получили. Если вам не нравится, я упакую свои вещи и отправлюсь домой. И буду счастлив, как петух в курятнике.

Сенатор Хардести был отличным дипломатом, Мэтью понял это сразу, потому что старик тут же подобрел и заговорил медоточивым голосом:

— Ни о каком недовольстве не может быть и речи, именно таким я вас себе и представлял.

— Ну хорошо. — Мэтью постарался говорить спокойнее. — Давайте сядем и поговорим, и вы ответите на все мои вопросы, иначе я уеду и вашей дочке самой придется добираться до Санта-Инес.

Наверное, не стоило так давить на старика, думал Мэтью несколько часов спустя, лежа на маленькой кровати. Никаких результатов он, конечно, не добился. Может, сенатор Хардести и в самом деле человек измученный и сломленный, но он не сказал ни слова о том. что так интересовало Мэтью. Этот старик — заядлый лгун, с таким лучше не связываться. В этом деле, разумеется, была своя закулисная сторона, однако сенатор не собирался показывать ее, он только хотел, чтобы его дочь была в безопасности. Хардести повторял эту фразу без конца, но беда в том, что Мэтью так и не понял, от кого или от чего нужно охранять девушку.

— Эмма, милая. — Мэтью погладил обнаженную руку женщины, которая спала рядом, уткнувшись в его плечо. — Давай просыпайся скорее — уже светает, мне пора уходить.

Женщина пошевелилась, недовольно пробормотала что-то и положила руку ему на плечо, как будто хотела удержать его. Мэтью засмеялся и принялся ее щекотать.

— Давай же, моя сладенькая, вставай, старушка, а то я опоздаю на вокзал.

— Мэтью, — сонно запротестовала она и толкнула его кулаком, потому что он не переставал ее щекотать. — Прекрати, или я убью тебя!

Мэтью захохотал и привстал, а женщина повернулась на спину и сердито смотрела на него.

— Ты и так чуть не убила меня, дорогая, — сказал он и добавил с удивлением; — Господи, мы опять сломали кровать!

— Ничего удивительного, всякий раз, когда ты приезжаешь в город, Мэтью Кейган, мне приходится покупать новую кровать.

Он потянулся, шумно зевнул, поскреб свою волосатую грудь, а потом встал и принялся искать одежду.

— Прости, Эмма. Есть в тебе что-то такое, от чего я теряю голову.

— Не пытайся обмануть меня, дорогой: не от одной меня ты теряешь голову. На твоей могиле напишут эпитафию: «Есть мужчины, которые оставляют после себя множество разбитых сердец, после Мэтью Кейгана остались одни только сломанные кровати».

Он усмехнулся, продолжая натягивать брюки.

— Ты потрясающая женщина, Эмма, и язычок у тебя острый — можно ножи точить. Я всегда считал, что ты слишком умна, чтобы быть шлюхой.

— Наоборот, у меня хватает ума, чтобы быть ею, — поправила его Эмма, откидывая рыжие волосы, закрывавшие ее хорошенькое личико. — Я получаю удовольствие, развлекая таких мужчин, как вы, сэр, и мне еще и платят за это. Да где же найти другую такую же приятную профессию?

Мэтью, застегивая рубашку, усмехнулся в ответ.

— Кого ты пытаешься обмануть? — сначала поддразнил он ее, а потом заговорил более серьезно: — Не каждый мужчина, который входит в эту дверь, джентльмен, милая. И когда-нибудь настанет день, когда тебе надоест иметь дело с подонками. Что ты тогда будешь делать?

— Когда такой день настанет, я перестану этим заниматься. — Мэтью молчал, и тогда Эмма добавила: — Я хоть сейчас готова бросить все, если б нашла что-нибудь получше.

— Вот как, дорогая? Что ты имеешь в виду?

— Замужество.

Мэтью взглянул на нее с теплой, нежной улыбкой:

— Ты можешь стать хорошей женой, Эмма. Я уверен, готов побиться об заклад: в этом городе достаточно мужчин, которые были бы рады жениться на тебе.

Эмма посмотрела ему прямо в глаза:

— А ты, Мэтью?

Он засмеялся и начал надевать ботинок.

— Я? Да зачем такой милой молоденькой девушке, как ты, нужен старик вроде меня? Выходи замуж за парня покрепче, под стать твоему… темпераменту.

— Ты вовсе не стар, — возразила Эмма, нахмурившись.

— Я гораздо старше, чем ты думаешь, милочка, я стар, как семь смертных грехов. За меня и полдоллара не дадут.

Эмма молчала, опустив голову, потом тихо спросила:

— Когда ты снова вернешься в Сакраменто? Застегивая ремень с кобурой, Мэтью ответил:

— Вряд ли я когда-нибудь еще приеду сюда, дорогая. Наверное, я скоро отойду от дел, во всяком случае, мой босс не раз советовал мне это, а значит, и возвращаться сюда мне будет незачем. Думаю, мы с тобой видимся в последний раз… — Он присел на кровать и поцеловал ей руку. — Я буду скучать по тебе, Эмма, нам было хорошо вместе. Ты милая, славная женщина, слишком милая для такой работы. Оставь это занятие, пока твоя красота не увяла.

Эмма дотронулась кончиками пальцев до его лица и покачала головой. Тогда Мэтью положил деньги на тумбочку и наклонился, чтобы поцеловать ее, потом заглянул в ее печальное личико и сказал:

— Береги себя, Эмма. Если тебе потребуется помощь от старика Мэтью Кейгана, ты знаешь, как со мной связаться. — И добавил, кивнув на деньги: — Я думаю, этого достаточно, чтобы купить новую кровать.

Эмма сжала его руку и заплакала.

— Приезжай, если сможешь. Я всегда буду рада видеть тебя, — сказала она на прощание.

Мэтью поцеловал ее еще раз и ушел.

Зажав билеты в руке, Мариетта взяла свой чемодан и села на ближайшую скамью, ожидая звонка, оповещающего об отходе поезда. Остальной багаж с наклеенными ярлычками уже унесли, так что делать было совершенно нечего.

Она положила сумку рядом и посмотрела на билеты. Наконец-то! Скоро она сядет в поезд, и от прошлого не останется и следа: ни отца, ни знакомых… Исчезнет все, чем она жила тридцать три года. И Дэвид тоже… Того, что их связывало, больше нет, кроме клятвы, которую Мариетта произнесла над его могилой. Все останется позади, и она начнет новую жизнь в городе, о котором и не слыхала до тех пор, пока не получила телеграмму с приглашением приехать туда и занять место школьной учительницы.

Санта-Инес.

От этого названия веяло тоской и запустением. Мариетта никогда не бывала на юге Калифорнии, но ей говорили, что там сплошная пустыня, населенная отнюдь не законопослушными гражданами. Беззаконие не слишком ее пугало: обет, который она дала, не имел ничего общего с законом. Но понравится ли ей жить в пустыне?