Шелли Такер - Навсегда с ним

Его ласки будто лишили ее веса, подняли над землей так же легко, как он поднял ее, вытаскивая из воды.

— Гастон!

Казалось, внутри нее лопнула пружина. С очередным ударом сердца на нее обрушился водопад света и огня, могучий вихрь подхватил ее и закружил. Наслаждение пронизало каждую мышцу, каждое нервное окончание и вырвалось из нее диким, первобытным криком, отдавшимся эхом в ночи. Теперь она лежала слабая и дрожащая, будто только сейчас появилась на свет.

Гастон плотнее завернул ее в плащ и прижал к себе. В этом неспокойном, полном опасностей мире надежно было лишь его объятие. Уткнувшись в его плечо, она слышала, что его сердце бьется так же тяжело, как и ее.

— Селина, дорогая моя, — пробормотал он, еще крепче обнимая ее.

Несмотря на полную опустошенность, Селина с удовольствием отметила, что он запомнил ее настоящее имя. Значит, она небезразлична ему. Она не стала очередной подружкой, о которой он тут же забывает.

Она оторвалась от его плеча:

— Это… это было…

— Молчи, малышка. — Он покрыл градом поцелуев ее щеки, нос, губы. — Боже, как я тебя хочу! Будь проклята моя черная душа, но я хочу, чтобы ты осталась со мной.

— Гастон, я не могу… — ошеломленно проронила Селина.

— Я хочу тебя, а ты хочешь меня. Не спорь, ведь мы оба это знаем. — Он взял в свои широкие ладони ее лицо и стал внимательно его рассматривать. Его глаза блестели в свете костра. — Ты должна быть моей. Есть способ…

— Но, Гастон, я не могу остаться с тобой…

— Послушай меня. Есть способ, который нам подойдет. — Он еще раз поцеловал ее. — Если ты предстанешь перед королем и расскажешь правду, то наш брак будет расторгнут и я женюсь на леди Розалинде. Мы станем свободны. И будем доставлять радость друг другу сколько захотим. Ты останешься моей возлюбленной.

Селина уставилась на него. Она оглохла от пульса, громко застучавшего в ушах, и не поняла, какое чувство овладело ею сначала — ярость или боль.

— Вашей возлюбленной? — крикнула она. — А как же ваша жена?

— Жены нужны, чтобы родить наследника, не более того, — невозмутимо произнес Гастон, продолжая гладить ее по щеке. Выражение его лица ясно говорило, как ему нравится это предложение. — Я буду спать с ней, пока она не родит мне сына. Ты же, моя радость, получишь всю мою страсть.

— А ваша любовь? — со злостью и обидой спросила она. — Кому из нас двоих она будет принадлежать?

— Давайте больше об этом не говорить, — ответил он, помрачнев.

Селина вырвалась из его объятий и вскочила, придерживая на плечах плащ.

— Если вы предлагаете мне страсть без любви, то не предлагаете ничего.

— Вы отказываете мне? — Гастон был искренне удивлен, но к удивлению примешивалось раздражение.

— Неужели вы думаете, что я осталась бы с вами в качестве… — Слезы душили ее, но она взяла себя в руки. — Все равно это невозможно! Я же появилась из будущего и должна вернуться туда. Разве вы не понимаете?

— Нет, не понимаю, зачем вам опять потребовалось рассказывать свои сказки, Кристиана. Но вы, я уверен, все прекрасно понимаете. Я доказал вам свою правоту. Несмотря на все ваши замечания о какой-то там любви, вы показали, что, как и все, можете наслаждаться мужчиной.

От нестерпимой обиды и унижения Селина чуть не разрыдалась. Да, он доказал, что может одним поцелуем, одним прикосновением заставить ее забыть обо всем на свете, отвечать на его ласки, не услышав даже слова любви.

Он не любит ее, не верит ей. Минуту назад, когда он назвал ее настоящим именем, он просто оговорился.

Она ему абсолютно безразлична. Он не испытывает к ней никаких чувств, кроме желания физической близости. Так чем же она отличается в его глазах от всех остальных женщин, перебывавших в его постели?

А как же назвать ту бурю ощущений, которую она только что пережила? Она не знала.

Зато знала, что сейчас все ее существо буквально корчится от боли.

И она не имеет права показать ему эту боль.

— Вы ничего мне не доказали! — выкрикнула она, справившись с подступившими слезами. — В жизни есть более прекрасные вещи, чем наслаждение. Жаль, если они останутся для вас неизвестными. Впрочем, вы доказали, что мы будем более счастливы, если проживем друг без друга.

— Оставайтесь со своими детскими фантазиями, если хотите. — Гастон, больше не скрывая раздражения, встал и начал гасить костер. — Похоже, вы достаточно согрелись. Время пускаться в обратный путь.

Время!

Она сидела, одинокая и беспомощная, пока он снимал просушенные вещи с деревьев.

Время!

Ей надо вернуться домой. С первым же лунным затмением, через три недели. Если она останется здесь, то погибнет.

Либо от пули, либо от боли, которая терзает ее сердце.

Большую часть кухни занимал очаг, такой огромный, что в нем можно было зажарить целого быка. От горевших в нем тяжелых поленьев в помещении было по-летнему жарко. Даже кирпичный пол был теплым. Стоя у дубового стола, Селина отбросила с потного лба прядь волос.

Уж не жар ли у нее? Не простудилась ли? От ужасного подозрения замерло сердце.

Нет, просто комната слишком нагрелась. Бояться нечего. Впрочем, с тех пор как она вернулась в замок три недели назад, страхи покинули ее. Пару дней она испытывала странные ощущения в нижней части спины — какую-то боль над правой ягодицей. Но они прошли так же неожиданно, как и появились.

Чепуха! Наверное, растянула мышцу, когда бежала по лесу, или во время своего вынужденного купания, или…

Она сделала глубокий вдох и медленно — на счет восемь — выдохнула. С ней все в порядке. Должно быть все в порядке. А скоро ей будет совсем хорошо. Потому что сегодня наступает та самая ночь.

Сегодня она вернется домой!..

Она возобновила свое занятие: взбивание смеси муки грубого помола, яиц, сахара и соли. С помощью кузнеца она сделала мутовку и теперь испытывала свое новое «изобретение».

— Леди Селина, а зачем вы это делаете? — спросила Габриэль, протягивая ей кувшин молока и медную сковороду с растопленным на огне маслом. — Зачем помогаете нам на кухне, раз милорд освободил вас от работы и позволил свободно гулять по замку?

Потихоньку влив в миску молоко и масло, Селина отставила ее в сторону.

— Мне доставляет удовольствие научить вас чему-нибудь новенькому, — произнесла она, чуть более радостно, чем следовало, и вытерла о фартук испачканные в муке руки. — Обожаю приносить пользу.

Это было правдой, вернее, лишь частью правды. На самом деле ей хотелось занять чем-нибудь руки и голову, чтобы не так медленно тянулось время.

— У меня почти все готово, леди Селина, — сказала Иоланда, подогревающая на огне медную сковороду.

— Я поищу меда для нашей «ночной трапезы». — Габриэль побежала в кладовую, занимавшую соседнюю с кухней комнату.