Егор Уланов - Тунисские напевы

Вдали виднелись редкие дома пастухов и крестьян: какой в один, какой в два этажа. Окна у них маленькие, на всех деревянные ставни. Цветом они были чуть темнее, чем почва пустыни. А плоские крыши присыпаны сухостоем на вид обычной соломы.

Кирго вышел на широкую дорожную колею. Справа от него было море. Слева уходили вдаль огромные поля, на которых виднелись ровные ряды маленьких деревьев. Зелень на их ветвях выцвела от палящего солнца; корни, пробивающие сухую потрескавшуюся почву, чуть торчали из земли. И если бы вы могли узреть те поля взглядом летящей в небе птицы, то увидели бы неисчислимое пространство, заполненное ровными рядами оливковых деревьев и испещренное дорогами. Прямота и безукоризненность рассадки походила на соты пчелиного улья, идеально отлитые в воске.

Пустыня жгла нещадно. Бледная кожа Кирго уже давно привыкла к местному климату и покрылась бронзовым загаром. Но всё же средь арабов он казался бледным и как будто бы чужим.

Вдали по дороге катилась повозка, запряженная двумя мулами. Погонщиком был старый сморщенный, как финик, араб, закутанный в лоскуты ткани. Повозка шла настолько медленно, что Кирго обогнал её. Ему в нос ударил резкий запах навоза, что невольно прибавило шагам прыти. Старик измерил юношу взглядом и продолжил смотреть в никуда. Мулы сделали то же самое. На горизонте, подобно задетой струне, дрожал горячий воздух. Кирго воображал себе, что идет по лесу, и в тени дубрав колышутся цветы и кустарники, а где-то вдали поют птицы. Однако вокруг царили беззвучие и духота.

Наконец, перед морем возник портовый город Сусс. Для времени повести, а именно в начале 18 века, здесь уже правил Бей Хусейнид; и лишь недавно он получил право передавать свой титул по наследству. Сейчас всё было спокойно и город жил в редкой для востока безмятежности. Многое ещё было впереди: войны, дворцовые перевороты, братоубийства.

Перед евнухом плыли оранжевые стены старого города, уходящие прямо к морю. Он не зашёл в них и прошёл по дороге к спуску, далее к морскому порту в низине. Навстречу ему брели два араба с голыми спинами и в пыльных брюках; на боках у них висели ржавые сабли. Они обыденно вели с рынка невольников: четырёх христиан в жалких лохмотьях и с верёвками на шее. Кто были эти несчастные? Быть может, купцы или неудачливые рыбаки, или воины. Но Кирго остался безразличен к их судьбе, ни одной мысли не прозвучало в нём при виде столь яркого несчастья. И евнух продолжал свой путь.

Морской базар был полон народу. По обыкновению, каждый кричал и вспахивал руками воздух на различный экспрессивный манер. Сквозь тюрбаны и старые куфии (платки), меж шароваров и шаршиваль (штаны) протискивался Кирго к лавочкам, смотрел, выбирал и громко торговался.

– Сколько за эту? – указывал Кирго на огромную рыбу.

– Пять султани… – кричал продавец с засаленным лицом.

– Что за кража! Я сейчас позову стражников и скажу, какую цену ты назвал за эту рыбёшку; они заволокут тебя в темницу.

– Хорошо. Четыре султани… и пару акче.

– Три…

– Да, я тебя гиенам скормлю глупый, глупый евнух. Иди и спроси у любого в Суссе, эта прекрасная рыба стоит шесть Султани, а я продаю её за четыре.

– Мне лишь велено купить рыбу к ужину, а денег у меня три султани.

– Тогда возьми другую.

– Нет уж. Наложницам достопочтимого Кади позволимо есть только лучшую.

– Раз кади… то так и быть три с половиной султани.

– Идёт – победно выкрикнул Кирго, подавая через прилавок горсть золотых.

– Шайтан – завывал продавец, упаковывая рыбу в нечто вроде бумаги из сушеных водорослей.

Кирго заскучал, торгуясь с продавцом, и решил зайти к своему знакомому Карперу. У того всегда было полно интересных историй, а что ещё нужно молодому воображению. Юноша свернул в узкий проем меж прилавками, прошел вдоль воды и оказался возле странного судна – оно было слишком большое для рыбацкого и имело корму из толстых дощечек; рыболовные снасти висели как будто для украшения, а сети были укреплены медной тесьмой, чтобы их не разрубила сабля. Кирго огляделся вокруг и простучал ногой по дощечке особую мелодию. Через минуту в каюте послышался шум. Наконец оттуда показалось смуглое, заросшее щетиной лицо.

– Здравствуй, Кирго, – бросил высокий мужчина, выходя на свет и щуря карие глаза.

– Здравствуй, Карпер, – ответствовал юноша, не торопясь. Он угадал по всем приметам, что его собеседник вчера изрядно переборщил с чем-то запретным. Карпер был контрабандистом и не чтил ни Корана, ни библии, ни иного учения. Это, как он сам говорил, открывало массу возможностей. Однако темный народ давних веков побаивался неверующего бандита и даже среди жуликов его считали кем-то вроде демона.

– Как жизнь? – заговорил бандит, вдохнув носом какие-то измельченные листья и поморщившись.

– Так ты уже готов беседовать? Обычно нужно глотнуть рому и закурить, прежде чем ты изволишь протрезветь. – Ухмыляясь, заключил Кирго.

– Сегодня легче.

– Где в этот раз? Тебя не было больше двух месяцев.

– Много…

– Не упрямься.

– Там же, где в прошлый. У меня договор с греками на поставку грузов. Так что теперь мотаюсь только туда.

– А у меня все по-прежнему, – начал Кирго.

– Да я и не надеялся на другое! Знаю тебя, – ухмыльнулся пьяной улыбкой Карпер, – ты человек подневольный и у тебя мало чего меняется – разве что хозяева.

– Какой ты чуткий! А может, я устал от всего и душу хочу тебе излить? Может, нет сил и жду поддержки друга…

– Не устал, тоже мне! Ты, Кирго, никогда на свою долю не роптал. Просто сидит гнев да память брыкается о прошлом.

– Вот не поспоришь. Как такой детина может быть настолько проницателен.

– Проницательность, брат, в нашем деле нужна, как морю волны.

– Это верно…

– Но серьезно, Кирго, я ведь тебе предлагал… поплыли со мной… кинь ты всё! У тебя ведь родина, семья где-то там. Ты же сам, как только мы познакомились, всё выспрашивал про Польшу: как добраться, был ли кто из здешних и сколько дней пути…

– И ты рассказал мне всё, что знал… – перебил Кирго.

– Да, рассказал, – нахмурился Карпер, – а как узнал тебя и твою историю, так ужаснулся. А когда бандит ужасается – дело дрянь. Но, Кирго, я же говорю: скопи денег… динар пятьдесят… и я возьму тебя в плаванье. А там переправлю через море и высажу, где скажешь. Будешь свободен, как рыба в океане.

– Куда мне… что твоя свобода? Ты вот тоже вроде свободен, а имеешь договор с греками и плаваешь только туда. Рыба твоя свободна лишь в воде, а на сушу выйти не может. Чайка свободна, но в пустыню не летит. Вот и я выходит, свободен, как и все… только может немного больше других.

Карпер пристально посмотрел на Кирго и с силой в голосе сказал: