Элизабет Тернер - Магия южной ночи

— Вы действительно считаете, что он намерен убить ее?

Сцепив руки за спиной, Жан-Клод нервно ходил взад-вперед перед камином в гостиной и обдумывал, что ответить на вопрос Полли.

– После всех этих событий я уже не знаю, чему верить.

Они не спали всю ночь, обсуждая последние невероятные события. Оба были потрясены и напуганы открывшимися фактами, но, несмотря на все обвинения, ни один из них не верил, что человек по имени Рид Александер мог совершить убийство. И сейчас больше всего их беспокоили его последние слова.

– Эти глаза... Холодные как лед. – Полли вздрогнула. – Бедная Кристина, каким шоком для нее было обнаружить, что ее муж еще жив. Но зачем Делакруа желать ее смерти?

– Может, это было преувеличением, – неуверенно проговорил Жан-Клод.

– А если нет?

Вопрос Полли повис в воздухе. Опустив глаза, Жан-Клод продолжил свое нервное хождение.

– В чем именно он ее обвиняет?

– Дорогой, пожалуйста, мы уже все это обсуждали. Повторяя все снова и снова, вы только еще больше огорчаетесь.

Граф остановился напротив Полли, тревога искажала его благородные черты.

– Давайте посмотрим. – И он принялся перечислять мнимые преступления Кристины. – Она – неверная жена, похитившая драгоценности и оставившая мужа в лапах дикарей, сбежав с его надсмотрщиком. Все это может послужить подходящим мотивом для ее убийства. Делакруа публично унизили. Он не захочет быть рогоносцем в глазах общества.

– Да, – поддержала его Полли. – Он слишком горд, чтобы простить такое своей жене. Я боюсь за нее. Этьен Делакруа не производит впечатления заботливого или доброго человека.

Жан-Клод прерывисто вздохнул, потер переносицу.

– Уж наверняка не добрый и не заботливый. Холодный, бесчувственный, может, даже жестокий, но никак не добрый.

– Я заметила, как он схватил ее. – Полли вздрогнула. – У него такие грубые руки, у Кристины останутся синяки.

– Проклятие! – Жан-Клод ударил кулаком по каминной доске. – Я чувствую себя совершенно бесполезным. В ее глазах я видел ужас и отвращение, когда Делакруа уводил ее. А теперь просто сижу и оплакиваю ее судьбу, словно какой-то бессильный старикашка.

Полли подошла к нему, обняла за плечи.

– Не корите себя. Что мы можем сделать? Как бы мы ни презирали этого человека, он ее муж и обладает всеми правами.

– Если бы я был моложе, то избил бы его до полусмерти. – Граф посмотрел на свои узловатые руки со старческими пятнами. – Я стал слишком слаб и не в состоянии защитить от опасности собственную внучку. – Годы берут свое, дорогой, – мягко проговорила Полли.. – Даже вы не можете оставаться неподвластным времени. – Вы, как всегда, правы, моя милая. – Положив руку Полли на талию, он притянул ее поближе. – Меня особенно тронуло, как Рид, забыв о себе, пытался защитить Кристину.

Полли прижалась к нему.

– А она заступалась за него. Когда Делакруа насильно уводил ее, она продолжала твердить, что Рид невиновен.

– Я все еще слышу, как он умолял меня позаботиться о ней, когда солдаты тащили его.

– Они по-настоящему любят друг друга, но, мне кажется, все эти препятствия не дали им возможности признаться в своих чувствах. Как это ни грустно.

– Если бы только мы могли хоть чем-то помочь им! Пока Кристин;! остается в руках Делакруа, опасность очень велика. Я уверен, что Рид, будь он с нами, нашел бы правильное решение.

– Если бы мы смогли убедить магистрат, что Рид невиновен, что Леон убил Гастона! Тогда, освободившись из тюрьмы, Рид нашел бы Кристину и избавил ее от чудовища, за которого она вышла замуж.

Они задумались, понимая всю трудность выполнения этой задачи. Наконец, нарушив унылое молчание, Полли спросила:

– Как вы думаете, где Делакруа ее прячет? Жан-Клод устало провел рукой по лицу.

– Похоже, они с дю Бопре – два сапога пара. Думаю, что он повез се в Брайервуд.

Снова наступила тишина. Оба подумали о том, что Брайервуд представлял собой далекое, уединенное поместье. Слугам можно приказать не обращать внимания на крики о помощи. Мысль о том, что его внучка сейчас одна и напугана, усилила в душе Жан-Клода ощущение того, что надо срочно что-то предпринять. Дверь гостиной распахнулась, и влетела Дульси в наспех надвинутом тюрбане.

– Я услышала новости. Знаю, что еще рано, но вдруг я чем-то могу помочь.

– Это очень мило с твоей стороны, Дульси, – ответила Полли, – но не знаю, кто здесь может помочь.

Дульси стянула свою шерстяную шаль.

– Как жалко мистера и миссус, они такие хорошие люди. Я знала, что придет беда, как только обнаружила ту мертвую птицу. А потом еще черная свечка...

– А как тебе удалось услышать все так быстро? Еще только-только рассвело.

Толстуха шмыгнула носом.

– Так хороший слуга всегда знает, что происходит. И ничего не упускает. – Она прошла по комнате, привычно взбила подушки, аккуратно свернула вязанье. – Хороший слуга знает, что господин любит на завтрак, сколько раз он сходил на горшок и как надо складывать его белье.

Жан-Клод тяжело опустился в кресло.

– Дульси, не заваришь ли нам чаю? Мы всю ночь обсуждали происшествие.

– Конечно. Я принесу вам еще печенье и мед к чаю. – Она остановилась на пороге и нахмурилась. – Чуть не забыла сказать вам одну интересную вещь, которую услышала вчера вечером, Кто-то видел раба дю Бопре, Ролло; он крался от вашего дома в то утро, когда мы нашли птицу. Ну, что скажете? – И, не дожидаясь ответа, она вышла.

В глазах Жан-Клода загорелся огонек надежды.

– Личный слуга, такой, как Ролло, должен был сопровождать своего господина за границу.

– Вы полагаете?.. – начала Полли.

– Я не мог не заметить, как странно он вел себя в тот день, когда принес приглашение посетить Брайервуд.

Теперь уже Полли принялась ходить по комнате. – Прежде всего нам надо спасать Кристину. Делакруа смотрел на нее с такой ненавистью, что, боюсь, у нас мало времени.

– Стоит попытаться. – Жан-Клод встал. – Я отыщу Ролло.

Лицо Полли озарила улыбка, яркая, как солнечный луч после грозы.

– У меня есть идея...

Этьен бесстрастно наблюдал за Кристиной, съежившейся в дальнем углу кареты дю Бопре. Они ехали уже несколько часов; путешествие занимало больше времени, чем обычно, из-за размытых дождями дорог. Леон предпочел поехать верхом, пообещав встретить их в своем поместье. Кристина потеряла ощущение времени. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Этьен забрал ее с бала. Они заехали к ней домой, только чтобы забрать оставшиеся драгоценности. Ей не было позволено ни забрать свои вещи, ни даже переодеться. Окна кареты были занавешены, и она не могла выглянуть, так же как никто не мог видеть, что творится внутри. По приказу Этьена дверцу кареты заперли снаружи, чтобы не позволить Кристине выпрыгнуть на ходу. С ее щеки еще не сошел отпечаток руки Этьена – так он выразил свое недовольство, обнаружив, что великолепное бриллиантовое ожерелье, когда-то главное украшение коллекции его матушки, теперь разобрано. Кристина понимала, что любая малейшая причина может вызвать новый взрыв его гнева. Ощущая тяжесть холодного взгляда Этьена, она постаралась прикрыть плечи. Если он хотел внушить ей чувство пойманной в ловушку, запертой в ограниченном пространстве, то ему это удалось. Ко всем ее несчастьям добавлялась еще мысль, что каждый оборот колес уносит ее все дальше и дальше от Рида. Было слишком больно вспоминать, как солдаты тащили его из зала. Он приговорен до конца жизни отвечать за преступление, которого не совершал, и тяжко трудиться под палящими лучами солнца до тех пор, пока не умрет.