Виктория Брюс - Любовник из прошлого

Было лето 1993 года. Я шла, с трудом продираясь сквозь густые степные травы, мои пальцы скользили по грубым стеблям неизвестных мне растений, их пряный запах смешивался с запахом пота, пропитавшего мою одежду. Я проехала две тысячи миль, добираясь сюда, в самое сердце знойных степей Арканзаса, в обитель старой чудачки, моей тетки по отцу, которая ждала меня, чтобы поведать свою историю. Я медленно тащилась по жаре, пытаясь представить, как выглядело это место много лет назад, когда мой отец жил здесь.

Прямо перед собой, в вытоптанном загоне за грубой, наспех сколоченной изгородью, я увидела козу. Бедное животное явно страдало от голода среди этого царства флоры, вставало на задние ноги, просовывало голову между кривых жердей, пытаясь достать хоть один съедобный листочек. Коза так жалобно смотрела на меня, что я прервала свой путь и принялась собирать растения, которые, как мне казалось, годились животному в пищу. Я быстро нарвала огромный пук травы и перебросила его через изгородь. В благодарность коза позволила пощекотать ей ноздри и почесать за ухом.

Я грустно усмехнулась: мне показалось, чтоя не большая хозяйка своей судьбы, чем эта коза. Желание жить, которое бурлило во мне когда-то, исчезло со временем – по мере того, как блекли, тускнели в душе воспоминания об отце. Вслед за своей матерью и бабушкой я исправно следовала семейной традиции – наши женщины избегали конфликтов, самостоятельных решений и поступков, а лишь вяло реагировали на то, что посылал им Господь. Конечно, это спасало от чувства вины, но Боже мой, какая это тяжелая и скучная вещь – жить, ежесекундно уповая лишь на милосердие судьбы!

В надежде вырваться из этого порочного круга я и предприняла это дальнее путешествие. Хотелось найти свой собственный путь – мой, и ничей больше. Я искала правду о себе, но теперь, среди жалких, обветшалых строений того, что было когда-то фермой моего отца, – вдруг почувствовала, что боюсь ее найти.

– Мэгги... – Дэвид стоял в дверном проеме, локтем опираясь о косяк. – А твоя тетка Джозефина уже рассказывает мне об Адмирале.

Даже на расстоянии я ощутила притягательность его улыбки – мое сердце бешено застучало. «И что он во мне находит?..» – удивилась я. Эта мысль стала уже привычной: она всегда подстерегала меня в такие минуты.

Забыв на мгновение о существовании носового платка, я одним движением руки вытерла пот со лба и откинула назад влажные, спутавшиеся на жаре волосы.

– Иду! – крикнула я, приветливо помахав рукой.

Дверь хлопнула от сквозняка, едва лишь Дэвид отпустил ее. Целых семь месяцев я убеждала мужа приехать сюда поменять своих клиентов на умеренные бризы Малибу. Хоть на неделю – на то время, пока я буду заполнять пробелы в своей памяти.

Он не хотел ехать, и не стоило винить его за это. Когда мы с Дэвидом спросили дорогу у служащего автозаправочной станции на въезде в Хот-Спрингс, тот с подозрением посмотрел на нас, потом, не торопясь, расправил засаленный бумажный пакет и, послюнявив карандашный огрызок, каракулями изобразил, как проехать туда, где некогда жили «люди холма». Не те, из Дак Конер местечка на северо-востоке графства Гарленд, население которого когда-то промышляло самогоноварением, а бедняки с северо-западных окраин города, чья земля истощилась, и они не могли даже гнать виски, чтобы, одурманив себя, хоть на мгновение забыть о своей скотской жизни.

Мой муж удивлялся, зачем мне потребовалось тащиться сюда, да, признаться, я и сама это не до конца понимала. Просто меня терзало одно странное желание – оно появилось давным-давно, однажды летом, в год, когда я была маленькой, и с тех пор не отпускало меня желание видеть своего отца. Когда приближался мой очередной день рождения, это желание усиливалось, становясь нестерпимым; потом, подобно цунами, обрушившемуся на гранитный берег, рассыпалось на мириады мелких прохладных брызг. На душе становилось пусто и холодно; я знала, что скоро это желание вернется, постепенно набирая свою сатанинскую силу.

До недавнего времени я надеялась, что мой брак с Дэвидом как-то поможет мне. Но этого не случилось: запретные мечтания снова и снова бередили душу, сменяясь пустотой и болью. Я старалась не замечать эту боль, но чем большие усилия я прилагала, тем безжалостнее был ответ: временами мне казалось, что в мире нет ничего, кроме этой боли. Кто знает, какую часть своей души я убила, пытаясь забыть о прошлом!

Я снова нарвала целую охапку травы и швырнула ее козе. Пока она ела, я опустилась на колени возле ее загона, отрешенно рассматривая место, где когда-то красовалась ферма итог жизни моего отца... Опустив голову и закрыв глаза, я пыталась представить, как Джесси Таггарт в своей форменной одежде, слегка пахнущей морем, печатает шаги по идеально выструганному полу веранды; как он тяжело дышит, стараясь как можно аккуратнее завязать шнурки своих начищенных до блеска ботинок. Взяв горсть сухой сыпучей земли, я позволила этому праху свободно течь сквозь пальцы. Отец мог провести здесь свою молодость, мог иметь здесь уютный, согретый человеческим теплом дом; но человек, о котором я сейчас думала, в последние годы своей жизни имел не больше общего с этим местом, чем я сама сейчас.

Воспоминания об отце бесконечным цветным хороводом кружились в моей голове; загадочные глаза Адмирала манили своей тайной. Нет, я не верю, что он нарочно покинул нас с матерью тогда в Калифорнии! В тогдашней суматохе он просто потерял наш след!

Впрочем, неважно, как я оправдывала его отсутствие до сегодняшнего дня; сейчас я понимала, что мне выпал последний шанс выяснить наконец правду: если я не сделаю этого, потом будет слишком поздно. Это и привело меня сюда, заставив рисковать своим благополучием, – возможно, впервые в жизни. Проблемой был Дэвид: я молила Бога, чтобы он понял мое отчаянное желание до конца разобраться в собственном прошлом.

Я погладила козу на прощание и медленно направилась к дому. Ноги и руки вдруг стали ватными. Наступала решающая минута: скоро я буду знать, кто был мой отец и что случилось с ним.

– Сэмюель Петер сейчас в конюшне. Он скоро придет. – Хриплый голос моей тетки с характерным южным выговором раздался из кухни. – Садись сюда. – Я послушно села.

Посудным полотенцем она энергично смахнула со стула крошки прямо на мое платье. Этим же полотенцем она вытерла стакан, поставила его передо мной и что-то плеснула туда из кувшина.

– А ты неплохо выглядишь, – снисходительно проговорила она. – Вот тебе сидр. Пей.

Я посмотрела на заляпанный стакан, и жажда, терзавшая меня, мгновенно испарилась. Скрестив на груди руки, тетя Джозефина стояла передо мной и внимательно меня разглядывала. Я старательно улыбнулась и, принюхиваясь, осторожно приблизилась к стакану.