Рикарда Джордан - Люция. Спасенная

Лия только громче рассмеялась.

– С другой стороны, иудейская девушка Лия, – объяснила она, – будет сопровождать своего брата Давида в поездке по стране. Он должен отправиться в Вильцбах, что у Михельсберга. Он везет партию тонких тканей для картезианских монахов. Наверное, они хотят сшить себе на лето новые одежды, более легкие. Ну а поскольку Лия любит ездить верхом и у нее есть такая красивая новая мулица, он возьмет ее с собой. С разрешения отца и мастера, конечно, как полагается. Ну что, рискнешь?

Лия взмахнула полой плаща для верховой езды, который свободно спадал с ее плеч.

– Конечно, тебе придется надеть капюшон, пока мы проедем через Майнц. Но ведь приличная девушка все равно должна прикрывать волосы. Что случилось, Люция? Ты потеряла дар речи?

У Люции в животе возникло странное ощущение, которое нельзя было объяснить одним лишь голодом. Поскольку она ходила на мессу, то, разумеется, не завтракала. Но если она правильно поняла, что конкретно имела в виду Лия… Она же умрет от страха!

– Лия, повтори, пожалуйста, только очень медленно, – попросила она. – Ты хочешь снова поменяться одеждой? Ты хочешь пойти и помолиться в церкви, а я должна…

– Совершенно верно! – воскликнула Лия. – Я надеюсь, что Всевышний не поставит мне это в вину. Послушав Аль-Шифу, можно подумать, что тебя ударит молния, если по неосторожности войти в христианскую церковь. Но Господь – добрый бог, он накроет влюбленных своей дланью…

– Лия, хватит шутить! – Люция не знала, что и думать. – Неужели ты веришь, что нам все сойдет с рук? А если нас кто-то узнает…

Лия покачала головой:

– Ну же, Люция! Что тут может пойти не так? Ты же всегда говорила, что в этих церквях темно как ночью. Я просто присяду в самой дальней нише…

– В часовне, – поправила ее Люция. – Это называется «часовня». И нужно не присаживаться, а встать на колени.

– Я так и сказала! – заявила Лия. – В любом случае никто не станет отвлекать меня от молитвы. И в Вильцбахе тебя тоже никто не узнает. Или ты бывала там раньше? Видишь! Тебе просто нужно как можно быстрее выбраться из Майнца. Смотри, вон и Давид!

Сердце Люции чуть не выскочило из груди, когда она увидела молодого Шпейера, сидевшего на своем муле у церкви Святого Христофора. Давид, похоже, не был так уверен в успехе их авантюры, как его сестра: вид у него был немного испуганный. Но Лия не дала им возможности передумать. Она соскользнула с мулицы, прихватив с собой легкий плащ Люции (утром, перед мессой, было прохладно, но позже, во время поездки верхом, Люция сняла накидку и положила ее перед собой, на круп животного) и завернулась в него.

– Когда начинается вечерняя месса? – быстро спросила она. – Вы должны вернуться вовремя, чтобы мы успели опять поменяться одеждой. Но тебе необязательно возвращаться к Шрадерам, Люция, просто иди сразу в церковь Святого Квентина. Скажи им, что после поездки с иудейкой ты почувствовала себя грязной и хотела бы искупить свой грех в молитве!

Лия поспешила прочь. Не выказывая ни малейших колебаний, она исчезла за порталом церкви.

– Надеюсь, она не наделает ошибок… – неуверенно пробормотал Давид, но, когда он повернулся к Люции, его лицо просияло. Она уже села на мулицу и закуталась в плащ Лии. – Я знаю, это дерзкий поступок. Но я должен был увидеть тебя, Люция! С самого вечера накануне Шаббата я только о тебе и думаю. Я живу тобой, я дышу тобой. Я должен хоть разок побыть рядом с тобой и не чувствовать страха. Я люблю тебя, Люция, я…

– Давай сначала подумаем, как отсюда выбраться! – натянуто произнесла Люция. – Поговорить можно и потом.

Давид повернул на юг, проехал через ворота у рыбного рынка и направился дальше, по набережной вдоль Рейна. Это был самый опасный участок маршрута, так как большинство складов, где хранили строительный лес, железо и зерно, принадлежали иудеям. Давид мог встретить там друзей или даже столкнуться с женихом Лии. Однако влюбленным помогло то, что в воскресные дни здесь не было обычной суеты. Складские рабочие-христиане выстаивали мессы, а иудеи старались не оскорблять религиозные чувства своих соседей-христиан, слишком активно работая в день Господень. Большинство торговцев занимались исключительно бумажной работой в своих конторах или даже оставались дома. В любом случае никто не обратил внимания на Давида и Люцию, их верховых животных и вьючного мула, которого они вели с собой. Выехав из города, они также не привлекли чьего-либо внимания: иудеи на междугородних трактах были обычным явлением, а иудейки часто закрывали лица.

Тем не менее, когда они покинули городские окраины, Люция вздохнула с облегчением. К этому моменту она снова проголодалась и была приятно удивлена, когда, уже подъезжая к Вильцбаху, Давид решил сделать остановку. Юноша завел животных в ивовый лес на берегу Рейна, где их можно было спрятать. Затем он достал из седельных сумок хлеб, вяленое мясо и вино.

– Вот, я так и знал, что перед службой ты моришь себя голодом! – со смехом сказал он и принес еще одеяла и что-то вроде скатерти, на которой Люция разложила продукты. Она с аппетитом поела, а затем легла рядом с Давидом на солнце, впервые разрешив себе полностью расслабиться. Чувствуя себя совершенно счастливой, Люция охотно позволила юноше поцеловать ее, и на этот раз он не ограничился ее губами, но также стал исследовать ее тело, лаская декольте и основание груди. В конце концов он даже развязал шнурки, которые удерживали ее льняную рубашку, и двинулся дальше. Однако Люция мягко, но твердо остановила его.

– Так нельзя, Давид! Твоя вера велит тебе делать это только со своей законной супругой, и я тоже хочу сохранить девственность для своего суженого, – заявила она, стараясь, чтобы ее голос звучал строго.

Давид обнял ее и посадил к себе на колени, как ребенка.

– Но ты должна быть моей женой! Мне не нужна другая девушка, мне нужна ты! А ты…

Люция покачала головой:

– Давид, тебе нельзя! И ты сам это понимаешь! Ты должен жениться на иудейке, иначе твоя семья отречется от тебя. И что ты тогда станешь делать? Обратишься в христианство? Да и я тоже не могу выйти за тебя замуж! Это просто мечты, Давид, и только!

– А если бы я именно так и сделал? – вызывающе спросил Давид. – Что, если бы я крестился? Тогда бы ты пошла за меня?

– И вот так отплатить твоим родителям за всю их доброту ко мне? Вот уж точно, это была бы благодарность так благодарность! – горько заметила Люция.

Обращение в христианскую веру одного из членов семьи в иудейских семьях приравнивалось к смерти. Родители оплакивали блудного сына или дочь, читали специальную молитву кадиш , занавешивали зеркала и соблюдали траур.

– Люция, не думай о моих родителях! Думай о нас! Разве ты не понимаешь, какой подарок я хочу тебе сделать? Я люблю тебя, Люция, я люблю тебя больше своей жизни!